Иман тем временем помылась и переоделась в припасенную одежду, снова повязала хиджаб и вернулась гостиную. Амин же, решив скрыться с глаз Фатимы, ушел глубже в свой мир, мучимый тревогой за свою любимую. Однако он понял, что старая ведьма увидела их связь с девушкой и не причинит ей зла из-за страха перед ним - джинном Амином.
К моменту появления Иман в гостиной Фатима наставила множество мисочек с закусками, раздула угли под даллой, выложила на стол свежие лепешки и оливковое масло, да приготовила для гостьи подушки на полу.
Иман чувствовала себя неуютно, взгляд Фатимы постоянно буквально жег ее насквозь, ясно давая понять, что ей не рады, и лишь Маджид не замечал напряженной обстановки, постоянно болтая о чем-то своем.
Иман ела мало, зато с удовольствием выпила пару чашек арабского кофе, который был слишком дорог для ее родной семьи и подавался только на праздники. Украдкой она продолжала рассматривать обстановку в доме, было заметно, что семья вовсе не бедна, да даже не относится к среднему классу. На хозяйке дома были золотые украшения, тогда как даже зажиточные йеменские женщины носили серебряные побрякушки, сделанные йеменскими ювелирами иудеями.
Иман впервые в своей жизни видела золото, но никак не могла для себя решить, хорошо ли попасть в такой богатый дом, или это грозит ей неприятностями.
После ужина Фатима отослала сына в его дом, расположенный двумя этажами выше дома родителей. Оказалось, что весь этот глиняный небоскреб, имеющий, аж, 7 этажей, полностью принадлежит семье Маджида. На первых двух этажах расположен магазинчик и мастерская, а все прочие этажи жилые и гостевые. Хозяин дома был в отъезде в провинции Дофар и должен был вернуться только через месяц.
За окном тревожно сверкали молнии, в стекла бился дождь и на всю округу гремели раскаты грома. В каждой вспышке молнии, ярко освещавшей гостиную, Иман неизменно видела черные миндалевидные глаза Фатимы, устремленные на нее.
Фатима, несмотря на преклонный по меркам Йемена возраст, все еще оставалась красивой, ее не портили ни серебряные пряди густых кудрявых волос, ни морщинки расходящиеся от внешних уголков глаз к вискам. Изящные руки женщины, хоть и покрывала сеточка морщин, но они не утратили своей грации и плавности, на каждом длинном пальце было по массивному золотому кольцу.
Через некоторое время Фатима, убедившись, что ее гостья наелась, пригрелась и немного успокоилась, сказала:
- Иман, я знаю, что ты путешествуешь не одна, я увидела твоего спутника, еще как только открыла вам дверь. Твоя связь с джинном слишком сильна и натягиваете эту ниточку, будто струну, вы с двух сторон. Я надеюсь, что ты не рассчитываешь вмешать в эту ситуацию моего любимого старшего сына? Маджид мое настоящее богатство, и я надеюсь когда-нибудь передать свой дар его дочери, но ты не сможешь подарить ему ребенка, как не сможешь подарить ребенка никому другому. Твое чрево запечатано печатью другого мира, ты впустила в себя нечеловека и никогда не избавишься от него...
Иман открывала и закрывала рот, не в силах найти слова, чтобы ответить этой странной женщине. Однако она ухватила главное - Амин все еще с ней рядом, хоть и не показывается ей. От этой мысли по телу разлилось тепло, ведь, она думала, что ее любимый оставил ее. Фатима внимательно следила за поведением Иман и, не услышав возражений, продолжила:
- Ты живешь чужую жизнь, твоя жизнь уже давно бы оборвалась, так как ты ее буквально подарила джинну...
- Его зовут Амин, - перебила Иман, сама не зная, почему ей так неприятно слышать слово "джинн", а Фатима снова поджала губы,
- Ты напрасно думаешь, что если ты станешь называть его только по имени, его сущность изменится, и он станет твоим спутником, девочка... Да, он твой спутник, но он убивает тебя. Каждый раз, когда он касается тебя, и ты проваливаешься в его мир, ты теряешь несколько лет своей жизни. Он буквально высасывает из тебя жизненную энергию.
- Он любит меня, - шептала Иман, упрямясь на словах, а в душе испытывая боль,
- Любит... И ты его любишь... Но Аллах не создал нас созданиями одного мира. Он определил меж нами преграду, запретив и предупредив такого рода взаимодействие. И ты, и твой джинн нарушаете заветы Аллаха, знаешь ли ты, к чему это приведет тебя?
- К геенне огненной, - прошептала Иман,
- Да, именно. Нет тебе прощения, даже если он не касается тебя сейчас, и ты имеешь возможность снова обратиться к Аллаху, ты не хочешь очистить себя, ты закрылась от мира людей. Тебе выбирать, хочешь ли ты попытаться заслужить прощение, или ты согласна на вечные муки, как расплату за свою запретную любовь. Но не вмешивай в это моего сына, джинн убьет его!
- Меня не интересует ваш сын, Фатима... Я только хочу жить в одиночестве вдали от людей, занимаясь каким-то нехитрым ремеслом, только чтобы мне было на что есть и платить аренду за нехитрое жилье. Если вы поможете мне устроиться так в Шибаме, я вам обещаю, что ваш сын никогда более даже не заговорит со мной! - воскликнула Иман, в мыслях которой все еще вертелся Амин и его присутствие.
Фатима задумалась над словами этой девчонки. Ей на ум приходили слова ее бабушки о том, что каждый человек сам разжигает под собой адское пламя и сам же его поддерживает, чтобы после смерти ему было веселее и больнее гореть, а задача женщин их рода лишь не мешать этому...
- Хорошо, я помогу тебе. Сейчас вставай, я найду тебе несколько комплектов одежды и провожу в твое новое жилище. Аренду платить не нужно, эта лачуга принадлежит мне, я там травы раньше держала. Я научу тебя, как собирать и какую траву, расскажу, как сушить ее и делать настои, это будет твоей работой и я буду платить тебе жалование, которого хватит на жизнь, но в обмен на это ты наденешь никаб и не станешь показывать свое лицо более никому в этом городе. Ты согласна? - вперила свой колкий взгляд Фатима на свою гостью,
- Да! Я согласна, - обрадовалась Иман такому исходу.