Детство 83-летнего журналиста Александра Левинсона прошло в Столешниковом переулке. В 1950–1960-х он часто смотрел трофейные фильмы с Гретой Гарбо в кинотеатре «Центральный», который снесли в 1967-м, ходил на концерт Ива Монтана в зал Чайковского и застал расцвет советского театра после смерти Сталина.
Я родился в интеллигентной семье. Моя мама была переводчицей c французского языка. Отец — известный театральный администратор. Был директором театра Образцова, директором-распорядителем театра Сатиры, директором ансамбля Моисеева, заместителем директора театра на Таганке.
С началом войны папа сразу ушел на фронт. Отец служил на флоте, оборонял Севастополь. С фронта пришел в морской форме. С тех пор у меня особое отношение к морякам. Семья ухала в эвакуацию в Ташкент. Два года мы были в эвакуации, а потом вернулись в Москву.
Свое детство я провел в центре. Сначала жили на Моховой, прямо напротив библиотеки имени Ленина. Мы ходили играть к библиотеке и в Александровский сад, где катались на санках с небольших горок. Туда же ходили смотреть салют. Рядом был кинотеатр «Ударник», куда я с друзьями и родителями ходил на утренники и детские фильмы. Родители часто брали меня на творческие вечера, спектакли, просмотры фильмов в Доме кино. Благодаря родителям моя жизнь была интересной.
В 1949 году мы переехали в Столешников переулок. Для меня это самое теплое, памятное место. Мы жили в коммунальной квартире, семей десять, наверное. У меня самые приятные воспоминания о соседях.
Квартира была очень большой. У нас были две смежные комнаты, и отец попросил декоратора из театра сделать специальную ширму. У нас было три окна, и у меня получилась своя комната.
В субботу и воскресенье шла постоянная торговля. На улице и во дворах собиралось очень много народу. Люди что-то постоянно предлагали, продавали. Это было похоже на 1990-е годы. Помню, напротив нашего дома в Столешниковом переулке был магазинчик, назывался «Плиссе-гофре». В нем шили женскую одежду, там же сидел мастер и шил кепки. В конце 1940-х — начале 1950-х годов многие ходили в кепках, это было модно. К нему приезжали знаменитые футбольные звезды: Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Алексей Гринин. Сын мастера сообщал нам, когда к папе приходили известные футболисты, и мы бегали на них смотреть. После войны все болели, конечно, за команду ЦДКА. Сегодня это ЦСКА. Это была так называемая команда лейтенантов, все игроки были в звании и невероятно популярные. Они были неоднократные чемпионы СССР по футболу.
В доме, где я жил, была булочная. Ночью завозили хлеб. И был такой вкусный запах! Французские булочки пахли на весь переулок.
Большой достопримечательностью Столешникова переулка была кондитерская, где продавались очень вкусные пирожные: эклер с заварным кремом, наполеон и пирожное картошка. Эклер стоил 22 копейки. Мы выстаивали в огромной очереди, предвкушая удовольствие.
Часто ходили в ЦУМ, там продавалось потрясающее мороженое в стаканчиках. Выходила молодая женщина, выносила мороженое на огромном подносе, и его тут же раскупали. И люди ждали ее выхода снова. Это было своего рода развлечение.
Еще помню, что в нашем доме был магазин «Овощи–фрукты». Во дворе часто ставили лоток и продавали капусту и картошку. В нашей квартире жил фронтовой фотокорреспондент Григорий Капустянский, и он меня однажды сфотографировал в момент покупки.
В старой Москве мне нравились ночные улицы. Я наблюдал из окна. Утром по улице Пушкина шли поливальные машины. Зимой, когда я вставал в школу, было слышно, как скребком рубит лед наш дворник Таир. В основном дворниками были татары. Очень приятные и хорошие люди. С их детьми я дружил, мы все играли в хоккей — Таир заливал в нашем дворе каток. Летом играли в футбол. Всегда было дружно, ссор не было.
С небольшой группой детского сада я ходил гулять на Советскую площадь, где сейчас находится мэрия Москвы. Гуляла с нами воспитательница Роза Григорьевна. С ней мы учили французский язык. В моей группе гуляли Леша Стычкин и Сева Абдулов. Леша стал известным переводчиком-синхронистом, Всеволод Абдулов — актером, он был большим другом Владимира Высоцкого. Мы очень дружили, ходили друг к другу в гости.
Мне запомнилось, как установили памятник Юрию Долгорукому в Советском сквере. Это был 1954 год. На этом месте был фонтан, в котором мы купались. Вся жизнь была вокруг этого фонтана, летом особенно.
Хорошо помню, как хоронили Сталина. Колонный зал был совсем рядом, и когда проходила панихида, военные стояли вокруг нашего дома. И мы выносили им воду и чай. Люди пытались пройти к Колонному залу, прорывались через грузовики, которыми перекрыли ближайшие улицы. Мне было 12 лет, осталось в памяти навсегда.
Домой часто приходили актеры. До работы в театре Образцова отец был замдиректора Дома кино и дружил со многими актерами. У нас в доме бывали Марк Бернес, Зиновий Гердт, Михаил Глузский, Петр Алейников. Все люди, которые бывали у отца, были мне безумно интересны. У отца был приятель, поэт Владимир Агатов. Он написал две эпохальные песни для фильма о войне «Два бойца» — «Шаланды» и «Темная ночь». Исполнял песни Марк Бернес. В 1949 году Агатова посадили. Сосед написал, что он слушает «Голос Америки», а у него даже не было приемника. Дали десять лет. В 1956-м он вышел. Не потерял оптимизма, был веселым и остроумным, писал много реприз для цирка.
Отец дружил со знаменитыми фотокорреспондентами: Дмитрием Бальтерманцем, Самарием Гурарием, Евгением Халдеем и Яковом Халипом. Гости у нас были часто, заходили просто без звонка. Тогда это было в порядке вещей. Особенно для нас, живущих в Столешниковом переулке. Многие приезжали в центр и заходили пообщаться.
Я прожил в Столешниковом переулке десять лет. В 1959 году мы переехали на Студенческую улицу. Папе дали двухкомнатную квартиру от театра. Мне казалось, что мы уехали очень далеко. Центром Москва была в пределах Садового кольца.
В новой квартире я практически не бывал, а жил у своего друга Леши Стычкина на Пушкинской улице. В основном проводил время в центре. Мне казалось тогда, что Студенческая далеко — ребятам тяжело добираться. А я ездил на троллейбусе №2, который сначала шел по Арбату, а потом, когда построили Калининский проспект, стал ходить по нему. Это были мои студенческие годы.
Учился я в 179-й школе, напротив театра Оперетты. Тогда в этом здании был филиал Большого театра. В основном там ставили оперы. Как-то после тренировки по баскетболу мы выходили из школы, и я обратил внимание, как огромное количество девушек бросилось к машине «Победа». Мне стало интересно. Я побежал туда и увидел, как из театра выходит Сергей Лемешев. Это был знаменитый тенор. И все девушки бросились к нему с цветами. У Лемешева было много поклонниц, их почему-то называли «сыры». Зрелище было необычное.
Выходов из школы было несколько: один к филиалу Большого театра, а другой через проходные дворы к подъезду МХАТа. Куда мы часто приходили и ждали, когда появятся актеры, которые были невероятно популярны: Ливанов, Белокуров. Заходили мы и в кафе «Артистическое» в Художественном проезде, напротив МХАТа. Рядом было мхатовское училище, куда мы с Лешей Стычкиным ходили смотреть спектакли выпускников.
Первый спектакль, который я смотрел в детстве, был «Синяя птица» как раз во МХАТе. Мне было лет семь. Помню песенку: «Мы длинной вереницей пойдем за синей птицей». И я помню Николая Озерова, который играл в спектакле. Он окончил мхатовское училище, успешно играл в театре и в то же время уже был чемпионом СССР по теннису в одиночном и парном разрядах. Он никогда не был похож на спортсмена. Уникальный был человек. Я был с ним хорошо знаком. Он помогал людям. Был популярен, вхож во все кабинеты.
Нельзя не вспомнить Центральный детский театр, где ставились пьесы Розова. Тогда впервые мы узнали о знаменитом режиссере Анатолии Эфросе. С начала 1950-х и до основания «Современника» это был один из самых интересных и популярных театров Москвы. В то время там играли Олег Ефремов, Олег Анофриев, Лев Дуров, которые потом ушли в «Ленком» вместе с Эфросом. Позже там работали Ирина Муравьева, Сергей Шакуров и много других актеров.
Школа сначала была мужская, а с пятого класса обучение стало совместным. В моей школе учились сестры Вертинские, Настя и Марианна, они были на два или три года младше меня. В школе после войны были концерты, на которые родители покупали билеты, а на вырученные деньги школа покупала одежду и обувь школьникам. После войны жили тяжело, у многих погибли отцы. На концертах выступали известные актеры, и в одном из концертов участвовал Вертинский.
Мы дружили в классе, у нас была хорошая компания. Играли в баскетбол и участвовали в чемпионате Свердловского района. И с друзьями ходили на стадион. Я брал их в театр. Часто, правда, ходил один, любил, чтобы мне никто не мешал смотреть спектакль. Потом уже с девушками ходил.
Еще мы ходили на каток «Динамо». Был такой популярный каток, находился на Петровке, 26, по вечерам там каталась золотая молодежь. Еще катались приблатненные молодые люди, одетые по-особенному: в необычных пиджаках, в белых шарфах, переброшенных вокруг шеи. Помню, катались и пожилые люди, они обычно были на фигурных коньках, а молодежь каталась на коньках, которые назывались «гаги». Позже мы стали кататься и играть в хоккей на коньках под названием «канада». Они были выше обычных. Не разрешали кататься на конькобежных коньках. Это были норвежские коньки, «норвежки». Коньки были с длинным носом, и, видимо, это было опасно. В основном в них только соревновались.
И в школе, и в студенческие годы мы гуляли по улице Горького. В основном гулянье было от Пушкинской площади до Манежной. Мы наблюдали за стилягами. После фестиваля 1957 года появилось много фарцовщиков, которые продавали фирменные вещи, и молодежь выгуливала свои наряды. Напротив телеграфа было вкусное кафе-мороженое. Толпы людей вечерами гуляли по улице Горького, иногда было невозможно пройти. В центре было много ресторанов и кафе, в которые люди приезжали со всей Москвы. Помимо «Арагви» были «Националь» на Манежной площади, «Метрополь», «Берлин». Знаковые рестораны. Жизнь кипела.
Кино, театр и спорт были главными развлечениями после войны. Многие фильмы были трофейные. В них играли Грета Гарбо, Джон Гилберт, Роберт Тейлор, Марика Рекк. Фильм «Тарзан» пользовался невероятной популярностью. Главную роль играл Джонни Вайсмюллер, пловец, пятикратный олимпийский чемпион.
У нас была дача в Томилино. Рядом с дачей, в Кратово, было небольшое озеро, напоминавшее нам, мальчишкам, кадры из фильма. Я ездил на велосипеде в Кратово. Почему-то в этом месте раздавались звуки, похожие на крик Тарзана, и на деревьях висели длинные веревки, на которых мы раскачивались и прыгали в озеро. Их так и называли — «тарзанки».
Часто ходили в кинотеатр «Центральный», нам было идти от Столешникова буквально пять минут. Его снесли в 1967 году. Он стоял на углу площади Пушкина и занимал действительно центральное место. В нем всегда было много народу, билеты было достать сложно. Нам тем не менее удавалось. И я запомнил, что в большом зале стоял рояль, и перед началом сеанса пела дама в длинном платье с чернобуркой на плечах. Это было впечатляюще. Так развлекали собирающуюся публику в Москве начала 1950-х.
В 1955-м была декада французского искусства, ее организовал руководитель кукольного театра Сергей Образцов. Приехало много мировых кинозвезд. Я запомнил Жана Габена и Жана Маре. И мне почему-то особо запомнился фильм «Опасный рейс» с Ивом Монтаном. Он играл шофера, который вез взрывоопасное вещество, и при малейшем столкновении или резком торможении все могло взорваться. И вот он, рискуя жизнью, вез груз, потому что другого шанса заработать у него не было. Ив Монтан с женой Симоной Синьоре были на спектакле в театре Образцова, их встречал мой отец. Папа тогда работал в театре заместителем генерального директора и знал английский. Прекрасно помню выступление Ива Монтана в зале Чайковского. Я впервые увидел необычно одетого исполнителя. У нас на эстраде в то время пели в костюмах, в галстуках. Строго одевались. Ив Монтан вышел на сцену в черном свитере и черных брюках.
Примерно в то же время, осенью 1955 года, состоялся матч сборных России и Франции. Матч закончился со счетом 2:2. В нашей сборной один гол забил Эдуард Стрельцов, а другой — Никита Симонян, которому в прошлом году исполнилось 97 лет. Он и сейчас в прекрасной форме и часто ездит на работу в Российский футбольный союз.
В начале 1950-х и до смерти Сталина театры были не так интересны, как после. Воздух свободы наступил, и разрешили ставить интересные спектакли. В 1956-м открыли «Современник». Это было сначала крошечное здание на площади Маяковского, которое позже снесли. Чтобы попасть на спектакль, люди стояли ночами за билетами. Мне повезло, папа мне доставал контрамарки. Я помню трилогию «Декабристы, народовольцы, большевики» в постановке Ефремова, спектакль «Голый король» с Евгением Евстигнеевым.
Популярностью пользовался и театр Вахтангова, где играл, на мой взгляд, великий актер Николай Гриценко. Я видел несколько спектаклей с ним, например «На золотом дне» Мамина-Сибиряка. Не забуду его монолог, который он произносил, лежа на диване. В 1963 году родители взяли меня на спектакль «Принцесса Турандот». Принцессу играла Юлия Борисова. В спектакле были заняты Лановой, Гриценко, Этуш, Яковлев, было очень интересно. В эти же годы Ширвиндт и Державин стали организовывать капустники в ВТО. Это было потрясающе. Директором ВТО был Александр Моисеевич Эскин, мы жили с ним в одном подъезде.
Были знаковые вечера в Политехническом музее, где читали стихи Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина, Давид Самойлов. Был литературный бум. Выходили журналы «Юность», «Иностранная литература» и «Новый мир», стали печатать Мандельштама, Аксенова, Гладилина, начали издавать Булгакова.
В то время я уже работал в «МК», был завотделом спорта. В редакции всегда собирались интересные люди. Завотделом культуры был Евгений Сидоров, одно время он был министром культуры. В редакцию приходили поэты и писатели. Был какой-то вечер в редакции, и я сидел рядом с Аксеновым. Когда он узнал, что я спортивный журналист, начал рассказывать мне о баскетболе и о том, как он любил в него играть. Запомнился мне. Скромнейший человек. 1960-е годы в моей жизни связаны с «МК». Было интересно, я застал работавшего там Юрия Щекочихина. Мы буквально дневали и ночевали в редакции.
Мой первый материал издали в «Вечерке», так называли в те годы газету «Вечерняя Москва». Я принес в редакцию заметку о спорте в пионерском лагере, и Герман Колодный, известный в то время спортивный журналист, организатор эстафеты по Садовому кольцу на приз «Вечерней Москвы», поставил мою заметку. Я объездил весь мир. Был на пяти Олимпиадах, на 11 чемпионатах мира по хоккею, на пяти чемпионатах мира по футболу. Жизнь была интереснейшая.
Ностальгии у меня нет. Может быть, лишь по дружбе. Москвичи были доброжелательные, ни злости, ни агрессии не было большей частью. В моем окружении люди ценили дружбу и были готовы для друга сделать если не все, то многое. Такой дружбы, как в 1960–1970-е, я больше не встречал.
Фото: из личного архива Александра Левинсона, Григорий Капустянский, Наум Грановский / Главархив Москвы, Igor Palmin / flickr.com, Иван Шагин / russiainphoto.ru / МАММ / МДФ, Pirogov / pastvu.com