- Поздравляю, папочка! Приходите за вторым! – медсестра Жанна отдала крошечный сверток Андрею и погладила меня по плечу на прощание.
Пока я рожала Кристину, мы с ней успели сдружиться и даже обменялись телефонами, чтобы как-нибудь встретиться и поболтать.
- Ну привет, красавица! – муж задержал дыхание, склоняясь над младенцем. – Я твой папа.
Чтобы не расплакаться, я опустила лицо, утыкаясь в роскошный букет, преподнесенный им, но на глаза все равно навернулись слезы.
«Здравствуй малыш, я твой папа! Скоро с тобой увидимся», - узнав, что я беременна, Андрей сказал то же самое, прижимаясь губами к моему плоскому на тот момент животу.
Никогда не зная своего отца, я выросла в уверенности, что эта фраза – лучшее, что может услышать ребенок, даже если он еще не рожден.
День, когда я узнала, что у нас будет ребенок, и день, в который дочка появилась на свет, стали самыми счастливыми в моей жизни, ведь все у меня сложилось как надо, как мечталось когда-то: красивый и любящий муж, настоящая семья.
Мне не хватало только мамы.
Так и не простив отца, бросившего ее после известия о том, что появлюсь я, она возненавидела всех мужчин разом. Когда на первом курсе я начала встрчаться с Андреем, мама делала все, чтобы разлучить нас: врала ему, что меня нет дома, когда он приходил, говорила о нем плохо, рисовала мне страшные картины того, как «этот кобель» наиграется в меня и бросит, ведь не может высокий, широкоплечий голубоглазый блондин быть верным мужем! Да и вообще, «от мужиков одни беды».
Андрей тяжело это переживал – после жизни в детском доме он искренне не понимал такого отношения матери.
В конце концов, мы не выдержали и сбежали. Сняли квартиру в другой части города, оба перевелись на заочное и принялись работать во все лопатки.
Теперь, шесть лет спустя, у нас все было: и квартира, и устроенная жизнь, и, наконец, как апофеоз нашей счастливой любви – Кристина.
Вот только мама за все эти годы не попыталась ни найти меня, ни позвонить – не простила предательства, того, что я «выбрала мужика».
- Осторожнее, котенок, - Андрей первым спустился по ступенькам с дочкой на руках и с тревогой оглянулся на меня.
Он, конечно же, все понимал, по моему лицу, но не хотел бередить мои раны.
Я же не хотела огорчать его разговорами о том, что чувствую себя сиротой при живой матери.
- Я так тебя люблю, - вот что я хотела сказать ему.
- И я тебя, - бережно прижимая к себе Кристину, он наклонился, чтобы меня поцеловать, а потом кивнул вправо. – И не только я один. – Я все понимаю, Кать, но не гони ее.
Чувствуя, как сердце пропускает удар, я повернулась и увидела маму.
Она стояла в стороне, почти прячась под деревом.
- Марья Петровна мне сама позвонила, - Андрей мазнул губами по моей щеке снова. – Она изменилась, Катя. Прости ее.
К горлу снова подкатил ком из слез, обиды, непонимания… И чего-то еще.
В руках у мужа сопела Кристина, и только теперь, глядя на них, я поняла, что и не держала зла на мать. Мне хотелось только обнять ее поскорее.