Её растили великой пианисткой, но она стала королевой джаза и произвела настоящий фурор на шоу "Голос". В гостях у "Жизни" - певица Мариам Мерабова.
- Мариам, Вы очень сильно похудели - на 67 килограммов.
- Ну да, я же пошла и сделала операцию. Я не скрываю это. Я очень не люблю, когда обманывают. Обман - это диеты, спорт и волшебные таблетки. Я понимаю толстяков, которые следят за похудением кого-то из известных, но зачем обманывать? И я сказала себе: «Да, я сама не справляюсь». Потом у меня было уже такое нарушение гормональное, которому нужно уже было помогать операционно. Я пошла на резекцию, чтобы потом уже легче следить за тем, что есть.
- Что, кроме диеты, в Вашей жизни сейчас присутствует?
- У меня стоит тренажёр, прямо напротив телевизора. Смотрю телек и кручу... Могу каждый день, могу через день.
- На голос похудение как-то повлияло?
- Только в лучшую сторону. Потому что высвободилась диафрагма, стало легко двигаться и управлять.
- А пришлось ли что-то исключить из рациона навсегда?
- Нет. Первый мой вопрос врачу был: "Пить можно будет?" Он сказал, что да, но чуть-чуть попозже.
- А до операции Вы перепробовали всё? Вы всегда хотели похудеть?
- Ну конечно. И в "Голосе", когда участвовала, это уже был апогей. Мне было трудно передвигаться, ноги плохо ходили, в общем - угроза жизни.
- Когда Вы шли на шоу "Голос", Вы уже были знакомы со всеми членами жюри?
- Не со всеми. С Александром Борисовичем Градским не была. Я его знала, естественно, но он меня нет. Пелагею не знала лично, но очень её уважаю и люблю всей душой.
- Такого фурора я не видела ни у одного артиста на слепых прослушиваниях. Вы ожидали такое?
- Мы, как осиновые листья, дрожали в общей очереди. Я вообще ненавижу конкурсы. Всё, что касается конкурсов, кастингов - более чудовищное состояние найти трудно. И я, как правило, всегда безобразна на кастинге, потому что мне не нравится это соревнование. Страшный зажим, органика пропадает. Решила, что, если сильно буду бояться, нужно блюз брать. Блюз раскрывает органику, уж точно куда-нибудь вырвусь. И оказалась права. Помню, как выхожу и летит на меня режиссёр Юрий Викторович Аксюта: "Ты лучшее, что у меня было!"
- А почему Вы не выбрали Градского? Все участники, кто с ним работал, побеждали.
- Именно потому, что я знаю Градского, я к нему и не пошла. Зная его характер... Нет, нет. Я его очень уважаю, но... Мне хотелось, чтобы меня научили чему-то новому. А вот Леонид Николаевич Агутин - он достаточно жёсткий человек в работе.
- Чему он Вас научил?
- Настоял, чтобы я спела монолог "Реквием" Марка Минкова на стихи Марины Цветаевой. Я умоляла: "Не-ет, не могу!" А он настоял. И с этого момента у меня очень много внутри крючков, которые меня раньше где-то сдерживали, ушли.
- История любви Ваших родителей уникальная.
- Мой папа в 17 ушёл на фронт. Он был старше мамы на 9 лет. Они не были знакомы, хотя жили на одной улице. А Ирмочка была первая красавица. В маму ещё был влюблён дядя Женя Примаков - наш великий востоковед, историк и политик. Человек, который служил государству верой и правдой. Он ходил в детский сад к моей бабушке. И он по молодости тоже был влюблён в мою маму. Но победил папа. На войне он был ранен под Солнечногорском, а после вернулся на фронт, но его откомандировали на Урал. После войны он возвратился в Тбилиси на трофейном BMW с трофейным аккордеоном. Потом от трофейного избавился и купил "Победу". Вот на этой голубой "Победе" он и подкатил к маме: "Ирмочка, я купил "Победу" под цвет вашего платья". А у мамы было одно голубое красивое платье. Это было что-то! А как он восхитительно пел и играл! В общем, так мама и вышла за него замуж. Ей было всего 19 лет. А я родилась, когда ей был уже 41.
- Папы не стало, когда Вам было всего три года, Вы его помните?
- Как образ помню, а так нет. Но он всегда со мной. Мама, когда я что-то делала, говорила мне: "Ну, ты просто как твой отец!" Я вообще папина дочка, у меня внутренняя связь с папой очень серьёзная. Папу всегда интересовал технический прогресс - он ходил с бобинным магнитофоном, записывал всё, что ему нравится. И меня маленькую тоже записал. Я счастлива, что эти бобины сохранились, я их оцифровала. "Чья ты доча?" - "Папина!" Я когда это слушаю - чувства неимоверные.
- Забота о Вас легла на мамины плечи. Как она выкручивалась одна?
- Ужас! Эта избалованная девушка, избалованная сначала любовью своего отца, потом моего отца, красавица, умница, замечательно образованный человек - филолог, журналист, самостоятельная такая - и вдруг... За папой она всегда была как за каменной стеной. После войны он сразу поступил в Москве на юридический, был следователем по особо важным делам, дослужился до зампрокурора Тбилиси. И вдруг она осталась одна со мной. Я думаю, что она так жестила со мной, боясь что-то упустить. Провожу сейчас аналогию с собой - как я иногда жёстко веду себя со своими детьми. Наверное, потому, что после смерти мужа я тоже за двоих. Очень боюсь, что как-то недовоспитаю, не научу чему-то. Реально сложно нести ответственность за троих детей.
- Детство строгого режима началось с какого возраста?
- Со школы. При том, что я была домашним ребёнком, я была абсолютно неуправляемой. Я приводила своих друзей дворовых, они взламывали дверь, потому что мама закрывала её на ключ, чтобы я сидела дома и занималась. Приходит мама, дверь открыта, а я ношусь по улице в казаки-разбойники. Мама бегает за нами с криками: "Маринка, сволочь, остановись!" Потом за волосы домой приволочёт, ремнём надаёт. Молодец, мама. Мо-ло-дец!
- А Вы своих так можете?
- Могу. Если будет за что. Если раз не поймёт, два, три - дам по попе. А как же? Это нормально. Они же знают, что это с любовью. Но если объясняю и не понимают - выбью дурь точно!
- Вас в музыкальную школу в каком возрасте отдали?
- В шесть лет. И никто не обращал внимания на мои слёзы. Просто будет так - и всё. И это правильно, это абсолютно правильно.
- Солист группы «Непара» Александр Шоуа рассказывал нам, что его в детстве привязывали к стулу, чтобы он играл. Вас не привязывали?
- К стулу нет, но дверь закрывали на ключ. Мама говорила: "Послушай, у тебя столько таланта и столько же лени. Что-то одно надо оставить. А если ты не соображаешь, я пока в ответе за это. Потом скажешь спасибо". Я клянусь - вот сейчас мне 52 года - я говорю спасибо моей мамочке, которой 93!
Продолжение следует...
Из второй части интервью с Мариам Мерабовой вы узнаете, как в детстве она хотела убежать с табором, почему считает Юлия Самойлову самым большим разочарованием и за что благодарна Николая Носкову.
Автор: Юлия Ягафарова
