История на ночь
Уже недели две по дороге на работу он как на стену натыкался взглядом на мертвого голубя, лежащего у стены мебельного в цокольном этаже старой пятиэтажки. Недолго голубь просидел живым, не в силах уйти и тем более улететь, неподалеку от места, где прямо на птиц, ждущих на тротуаре, откуда-то сверху, с верхних этажей, люди сыпали корм. Вскоре голова его склонилась и застыла неподвижно. Одно время, словно обнимая мертвую птицу, около него сидели гладкие сизые собратья. Потом и они отступили, оставив умершего наедине с его судьбой, которая то ли вся вышла, то ли еще только начиналась. Вывернутая голова голубя с затянутыми пленкой глазами касалась бетонного парапета, безучастная ко всему происходящему, проходящему мимо, проносящемуся мимо. Взгляд из-под мертвых век словно сосредоточился на чем-то, незаметном живым.
Сначала ему было неприятно смотреть на мертвого голубя. Хотя не было ничего неэстетичного в этом, кроме смерти. Голубь лежал даже красиво. Может, он отравился. Или замерз — в январе стояли морозы - неосторожно остынув больше, чем мог перенести. Он жалел его. Эта жизнь, как и всякая другая, была удивительна и ценна сама по себе. Теперь это одно только мертвое тело, которому предстоит раствориться по весне.
А потом вид мертвого голубя стал привычным. Он искал его глазами, вновь испытывая привычный экзистенциальный толчок, словно проходил сквозь невидимую завесу. Почему-то ни один дворник не убирал застывшее тельце, хотя улица была людной, а в детскую поликлинику в соседнем доме толпами ходили с родителями нуждавшиеся в охране детства дети. Ему было интересно, задавали они потом взрослым вопросы: А почему птичка лежит, она умерла? Или вид мертвого голубя и им стал привычным. Надеяться приходилось только на бесцветное зимнее небо, свободное от смерти.
Дорога до голубя была ничем не примечательной. Он вспоминал, что нужно будет сразу же сделать на работе, перед первой кружкой кофе, а за что взяться с первым глотком. Его горький вкус словно окончательно отрезвлял ото сна, от несбыточных пустых фантазий, которыми он набивал свою голову, словно ватой, через нее приметы слишком живой человеческой жизни вокруг были едва слышны. Кофе был проводником, по которому легче текла ежедневная рутина частью бесполезных дел.
А после голубя, после силового толчка, с ним связанного, он обращался мыслями к белесой, бесцветной пустоте за ветками тополей, над проводами, крышами, над огнями и тяжким звуком множества шагов. Там, думал он, хотелось бы, чтобы были принимающие, добрые существа с сизыми голубиными крыльями, берущие их от погибших на улицах голубей. Пусть они там будут, заполняя холод и бесцветную пустоту, смягчая бесчувствие смерти своими улыбками.
У него было много мелких земных дел. Он ходил на работу этой дорогой уже много лет, одной и той же, практически не отдавая себе отчета о том, как добирается до работы и обратно, потому что движение уже не требовало сознания. Иногда он, погруженный в свои мысли, не замечал, как оказывался на перекрестке перед домом. И был рад этому бесчувствию. И пустое зимнее небо над его головой годилось только для того, чтобы брать оттуда пустые фантазии и на сон грядущий набивать ими голову, как ватой, чтобы перенести еще одну ночь, чтобы прожить еще один день.
Он так привык к голубю, что был рад его видеть. Порой ему казалось, что он, как и голубь, давно умер, и просто движется по инерции, а другие просто не замечают масляного неживого блеска его глаз. Хорошо, что его не убирают дворники, думал он. Ведь эти сизые крылья принадлежат небу. Даже мертвая, птица как будто примиряла серый тяжелый парапет здания, грязный асфальт перед ним и его, идущего по этому асфальту на работу, с небом, которому безраздельно принадлежали его пустые фантазии. Пусть полежит еще, думал он. И однажды с ужасом узнавания чего-то нового и нездешнего он увидел, как мертвый голубь, чуть раздвинув сухой клюв, ему улыбнулся. И он сразу, с полушага, хлопнув полами длинного пальто, вдруг поднялся с бетонного парапета и полетел.
Больше историй - здесь https://t.me/kamorka