Первый тур внеочередных выборов в Национальное собрание Франции подтвердил итоги голосования в Европарламент в начале июня. Евровыборы заставили Эммануэля Макрона распустить парламент в надежде сбить оппозиционную волну. Не получилось совсем.
Оба голосования стали не только пощечиной правящей партии и самому Макрону, вызывающему вместе со своим окружением у французов антипатию, масштабы которой он явно недооценивает. Они были не только протестом против проводимой им политики – будь то пенсионная реформа, приватизация национальной промышленности, ослабление многих государственных служб, бонусы крупным международным компаниям, непоследовательная и бездумная внешняя стратегия. Эти результаты также можно интерпретировать как некий реванш референдума 2005 г.: впервые ультраправые и ультралевые движения (наследники тех партий, которые, чуть менее двадцати лет назад призывали голосовать против Европейской конституции) в совокупности получают абсолютное большинство голосов.
Тогда, на референдуме 2005 г., французы выступили в большинстве своём против проекта Европейской конституции, который тем не менее был принят через пару лет парламентским голосованием с несущественными изменениями (не как Конституция, но заменяющий её европейский договор). С тех пор референдумов во Франции не устраивали.
Столь открытое пренебрежение к народному волеизъявлению было первым серьёзным ударом по европейским идеалам. Многие стали задумываться о том, насколько слова «больше Европы значит больше демократии» соответствуют реальности. Оно также поспособствовало снижению явки: зачем голосовать, если от голосования мало что зависит? Разочарование в обещаниях «социальной Европы», «демократической Европы», «стратегически независимой Европы» выплеснулось в движение «жёлтых жилетов» 2018 года. Одним из главных его требований было восстановление возможности влиять на местном, региональном, национальном уровне на те бюджетные, финансовые, социальные вопросы, которые напрямую касаются жизни французов. И которые давно уже решаются не во Франции.
По словам ряда социологов, выборы 30 июня и 7 июля могут стать реваншем «жёлтых жилетов», многомесячного социального бунта так называемой «периферийной Франции» – жителей маленьких городов и деревень, пострадавших от процессов глобализации и евроинтеграции. Эта Франция всё больше голосует за «Национальное объединение», однако устойчивый рост поддержки партии, много лет возглавляемой Марин Ле Пен, наблюдается и в других слоях населения – среди более состоятельных граждан, пенисонеров, жителей заморских территорий и так далее. Изначально «НацФронт» (как раньше называлось «Национальное объединение») был партией мелких предпринимателей, так называемой партией лавочников, однако с недавних пор он адаптировал лозунги и программу к своему новому электорату – деклассированным элементам и тем, кому дорог социальный голлизм и его завоевания: развитое соцобеспечение, стабильность, международный авторитет Франции. По словам социолога Люка Рубана, рост популярности «Национального объединения» нельзя объяснять ни «резкими вспышками гнева», ни «расизмом», ни «стремлением получить авторитарного лидера». О серьёзном изменении имиджа партии говорит тот факт, что один из самых почитаемых лидеров французских евреев, защитник памяти жертв нацистских концлагерей, Серж Кларсфельд заявил, что в случае выбора между ультралевыми и ультраправыми, не задумываясь, отдаст свой голос последним, так они не являются «ни антисемитами, ни расистами».
Сменив название и избавившись от этикетки «антисемитов» (связанной с сомнительными высказываниями основателя партии Жана-Мари Ле Пена), «Национальное объединение» успешно эксплуатирует давно растущее недовольство тех слоёв, которые ощущают на себе все негативные последствия глобализации. Национализм «Национального объединения» – это национализм скорее защитного, а не агрессивного характера; это беспокойство, вызванное притоком иммиграции, оказывающей воздействие на трудовой рынок и условия найма, а также стремительно меняющей облик общества, бывшего ещё сорок лет назад культурно и этнически однородным. «Национальное объединение» капитализирует на всех этих тревогах, рост его популярности закономерен.
Тем более что левые отвечать на них отказались, превратившись из движения рабочего класса в движение по защите меньшинств, будь они этническими, сексуальными или какими-либо ещё. Разумеется, лозунги в защиту неимущих по-прежнему присутствуют в их программах, в том числе в программе созданного на скорую руку «Нового народного фронта», в который вошли «Франция непокорённая», партия «Зелёные», социалисты и коммунисты. Но, как показывает опыт последних лет, все эти левые куда менее чувствительны к проблеме социального неравенства, нежели к таким темам, как экология, аборт, эвтаназия, однополый брак и расовая толерантность. Сегодня невозможно вообразить, чтобы кто-то из ультралевых повторил слова лидера коммунистической партии Франции Жоржа Марше, произнесённые им в 1980 г.: «Нужно прекратить как нелегальную, так и легальную иммиграцию. Совершенно недопустимо впускать во Францию всё новых трудовых мигрантов, когда наша страна уже насчитывает 2 млн безработных – французов и уже обосновавшихся у нас иммигрантов».
Сегодня число безработных достигло почти 5,5 млн, число легальных и нелегальных мигрантов возросло в десятки раз, но левые движения не видят в этом проблемы и посвящают себя в первую очередь борьбе со «всеми дискриминациями». Социалисты серьёзно дискредитировали себя в годы правления Франсуа Олланда, который позиционировал себя как «врага международных финансов», но сделал крайне мало для защиты малоимущих, представив главным своим достижением закон о «браке для всех». Включение Олланда в нынешнюю кампанию в рядах «Нового народного фронта», равно как и смещение к центру левого блока, обесценивают обещания альтернативной политики ультралевыми. Очередные слова о «социальной, демократической и стратегической Европе», звучащие в их программе, мало кого убеждают, а сближение позиции по украинскому конфликту с позицией Макрона вряд ли импонирует избирателям, в большинстве своём не поддержавшим воинственные инициативы президента.
Если в 2019 г. у наблюдателей была надежда на конвергенцию протеста ультралевых и ультраправых, возникновение общенародного протестного блока, сегодня ясно, что конвергенция не состоялась. Одна из лидеров деколониального движения Франции, скандально известная Хурия Бутельджа, противопоставляла в своей последней книге «ватников» (беднеющих белых) и «варваров» (иммигрантов из бывших колоний), размышляя об их способности сплотиться против макронизма. Но в мультикультурном обществе уровень доходов является не единственным и не главным критерием классовой принадлежности и политического самосознания.
Быстрый рост этнокультурного многообразия и отказ правящих кругов от политики ассимиляции в пользу мультикультурализма привели к расщеплению нации на меньшинства и возникновению того, что популярный социолог Жером Фурке называет «Архипелаг Франция», который появился на месте единой и неделимой Французской Республики.
Карта голосования будет прекрасно отражать это многообразие. Можно прогнозировать, что «Национальное объединение» одержит верх в маленьких городках и сельской местности (так называемые «ватники»). В средних городах большинство голосов, вероятно, отойдёт кандидатам социалистов (богемная буржуазия, увлекающаяся экологией и сделавшая из борьбы с «фашизмом» смысл своего существования). Крупные пригороды Парижа, Марселя и Лиона изберут депутатов от «Непокорной Франции» (иммигрантское население). Центральные районы Парижа и Лиона станут последними бастионами макронизма (высшие классы, хорошо адаптировавшиеся к глобализации). Наконец в Марселе, где избирательная база Макрона крайне мала, «Непокорная Франция» столкнётся с «Национальным объединением» («ватники» против «варваров»).
По итогам первого тура вырисовывается раскол страны и парламента на три крупных блока.
<>
Самая высокая явка за сорок лет демонстрирует желание и надежду избирателей получить качественно иной кабинет, который кардинально изменит нынешнюю политику. Однако, каким бы ни оказалось избранное большинство, эти ожидания вряд ли оправдаются.
<>
Оппоненты могут быть сколь угодно радикальны на словах, но, когда дело доходит до действий, не способны предложить реальной альтернативы политике предшественников. Это видно по другим европейским странам, где у власти оказались «экстремисты». Французские ультраправые и ультралевые очень умерили свою критику Брюсселя, и в случае прихода к власти их относительно гладкая интеграция в общеевропейские структуры более вероятна, чем попытка радикальной реформы этих структур со стороны Парижа (на которой не так давно настаивали и представители «Национального объединения» и лидеры «Непокорённой Франции»). Заявления и меры оппозиции могут быть яркими и показательными, они могут вызвать бурление и протесты, привести к внутреннему хаосу. Но преломить общий тренд развития они, скорее всего, не в состоянии.
«За последние десятилетия мы неоднократно констатировали, что, каким бы ни было большинство у власти, им реализуются примерно одни и те же меры, приводящие к ухудшению условий труда и стабильной занятости, демонтажу государственных служб, росту бедности, сокращению промышленной базы страны, стратегической уязвимости и росту популизма», – говорит экономист Фредерик Фара.
Так что результаты 7 июля, вероятно, можно будет встретить словами: «Макронизм умер, да здравствует макронизм!».
Автор: Наталия Руткевич, кандидат философских наук, журналист. Её книга «В поисках утраченной Республики» вышла в издательстве «Праксис» в 2020 году.