Вольтер — один из кумиров поэта Пушкина. И в его поэзии не счесть прозваний, раскрывающих характер и талант Вольтера с разных сторон. Детальной пушкинской поэтической интерпретации его образа до сих пор нет равных.
Начнем с портретного сходства. Проявившаяся с юных лет болезненность Вольтера его старила. Не случайно Пушкин воспринимает Вольтера как старика: «фернейский старичок», «седой шалун» и «циник поседелый», но для него он — «всё», «единственный старик», с акцентом на исключительности.
В стихотворении «Городок» Пушкин называет Вольтера «сын Мома и Минервы». Мом — бог злословия и насмешки, Минерва — богиня мудрости, их связь — плод пушкинского воображения… Но образ точен: Вольтер — «злой крикун», насмешливый, язвительный мудрец, или же мудрый насмешник, как вам больше нравится.
«Соперник Эврипида», «Арьоста, Тасса внук», «отец Кандида» — он всё! Велик везде… Для Пушкина в этом контексте Вольтер — и великий трагик, и наследник эпической и лирической поэзии Возрождения, и родоначальник философских повестей — «поэт в поэтах первый».
А что Вольтер — Эраты нежный друг? Несмотря на недостаток в его жизни собственных любовных приключений, Вольтер с музой любовной поэзии Эрато дружил. И посвятил ей немало галантно-эротических стихов и «озорную», «героикомическую» поэму «Орлеанская девственница» (с весьма живой Жанной д’Арк).
Это и позволило Пушкину назвать Вольтерами пылких певцов чувственных наслаждений. Компанию Вольтерам составили Цирцеи — обольстительные и коварные светские красавицы.
Начертать образ персонажа или адресата стихов в духе загадки — излюбленный прием Пушкина. Они часто являются инкогнито, в серии перифраз. Установить, кто или что скрывается за иносказанием, — дело увлекательное, сродни детективному расследованию.