Многие знают Виктора Ивановича Лихоносова как великого русского писателя. Однако он занимался не только литературой. Классик, будучи уроженцем Сибири, прекрасно знал историю Кубани. Лихоносов проводил много времени, сидя в архивах и вычитывая старинные документы и прессу, а затем буквально отвоевывал культурные реликвии бывшего Екатеринодара.
По совершенной случайности удалось узнать, что в нынешнем Краснодаре живет подруга писателя, которая боролась бок о бок с Виктором Ивановичем за такие значимые городские объекты, как Всесвятское кладбище, Свято-Ильинский храм и Свято-Троицкий собор. Ее зовут Наталия Александровна Корсакова.
Нашу беседу мы провели в музее-галерее «ОсобнякЪ». Это место Лихоносов любил и часто посещал. В мае в честь дня рождения Виктора Ивановича «ОсобнякЪ» проводил выставку «Наш маленький Париж», на которой были представлены документы, книги, фотографии писателя, архивные газеты с ранним публикациями и многое другое. Залы украшали подлинные предметы эпохи и картины города современных краснодарских художников. Все дни выставка активно работала и имела прекрасные отзывы. С Наталией Александровной удалось познакомиться именно благодаря этому мероприятию.
Наталия Александровна Корсакова — заслуженный работник культуры Кубани, бывший старший научный сотрудник отдела истории, этнографии и природы Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына. Родилась 5 июля 1949 года в Башкирской АССР. С 1950 года живет на Кубани. В 1973 году окончила КубГУ по специальности «История». С того же года до 2022-го работала в музее-заповеднике им. Е.Д. Фелицына. Автор более 150 научных работ. Занималась формированием коллекции истории кубанского казачества в эмиграции. Совершила семь научных поездок в США, благодаря которым фонды музея и Краевой госархив пополнились более чем 3 тыс. документов. Кроме этого, благодаря ее работе в Российский госархив передано около 2 тыс. материалов и документов от атамана Кубанского казачьего войска в эмиграции Вячеслава Григорьевича Науменко. Сейчас находится на пенсии. Живет в Краснодаре.
- Наталия Александровна, почему вы решили связать свою жизнь с историей Кубани и работой в музее?
- Вы знаете, музей является местом притяжения любителей истории. В 1973 году я закончила университет в качестве историка, поэтому была счастлива попасть на работу в музей-заповедник Фелицына. Это была большая радость, так как в школе не очень хотелось преподавать.
В музее мне предложили работать либо в отделе советского периода (самый престижный отдел), либо в дореволюционном отделе. Я выбрала второй и ни на секунду не огорчилась. Проработала почти пятьдесят лет.
Мой выбор был связан с тем, что я выросла в кубанской станице Вознесенской Лабинского района. Там находилось линейное казачество. В станице сохранился храм, возводившийся талантливым архитектором Иваном Клементьевичем Мальгербом. Этот, пожалуй, последний после Свято-Екатерининского, который не успели взорвать. В детстве мне показывали, где в нашем храме хранятся знамена первого и второго Лабинского полков. Я хорошо знала и любила историю старого периода. К тому же моя мама — учитель истории.
- Как вы познакомились с Виктором Ивановичем Лихоносовым?
- Начать следует с Виталия Петровича Бардадыма. Именно он, как никто другой, мог помочь Лихоносову познакомиться с историей Кубани. Хоть Виктор Иванович и был разносторонним человеком, но он родился в Сибири и про наш край знал мало. Виталий Петрович на протяжении двадцати лет был советником писателя в делах культурных и архивных.
Бардадым настолько хотел помочь Лихоносову, что сотрудники музея порой могли видеть следующую картину. Виталий Петрович нес из архива в одной руке папку со своими выписками, а в другой руке — портфель Виктора Ивановича. А молодой писатель в это время открывал пачку каких-то самых дешевых сигар и закуривал. Старший товарищ часто ругал младшего за курение.
У Виталия Петровича с его женой Варварой Петровной не было детей. Возможно, именно поэтому Бардадым относился к Лихоносову как к своему близкому, как к младшему родственнику.
Однажды в 1977 году Бардадым и Лихоносов занимались в нашем архиве. Важно сказать, что музей Фелицына и государственный архив находились в одном здании. Обсудив прочитанное в старых газетах, они отправились на выход. Когда приятели проходили мимо музея, то Виталий Петрович попросил одного из сотрудников позвать меня. Прям на порожках Бардадым и познакомил меня с Лихоносовым. Долго все вместе стояли и разговаривали. Музей закрывался, а мы все беседовали.
- После знакомства вы часто встречались с Лихоносовым?
- После того долгого разговора Виктор Иванович часто заглядывал в музей в обеденный перерыв, как говорится, «на чай». Мы обсуждали различные темы: от истории до современных новостей.
- Только общением за кружкой чая продолжалась ваша взаимосвязь с писателем?
- Конечно, нет. Виктор Иванович в семидесятые годы имел много неприятностей от критиков, потому что он был человеком талантливым, открытым и неравнодушным. Это, на мой взгляд, не всегда приветствуется на Кубани. Именно в этот период он вступил в «Клуб любителей старины».
У нас при музее были различные краеведческие кружки. Я совместно со знакомыми краеведами занималась этнографией и изучением дореволюционной истории. На этой базе и сложился наш «Клуб любителей старины». Впоследствии он сыграл большую роль как в творчестве Виктора Ивановича, так и в жизни Краснодара. Здесь выступали такие известные краеведы, как, например, Анатолий Алексеевич Красненко. Именно он рассказывал нам о неизвестных местах Краснодара.
Никто бы никогда из нас не узнал, что если от одного из городских музеев переместиться в сквер, где висит некая доска почета, а затем войти в непримечательную дверцу под большим замком, то можно проникнуть в огромный подвал собора Александра Невского. Анатолий Алексеевич проводил целые экскурсии, которые были в те годы запрещены.
- Что делал Виктор Иванович на заседаниях клуба?
- Он знакомился со всеми известными краеведами города. Эти люди рассказывали молодому писателю о станицах. Многие из них Виктор Иванович потом посетил. В клубе он регулярно участвовал в заседаниях: слушал, делал пометки в тетрадь.
Бардадым, Красненко и другие решили, что Виктора Ивановича понемногу нужно вводить в местную культурную среду, которая в те годы, как я говорила до этого, была не слишком приветливой для любителей Российской империи и дореволюционного казачества.
- Продолжалось ли общение любителей старины за стенами клуба?
- Виталий Петрович с женой, зная, что Лихоносов живет один, стали устраивать вечера, куда звали своего товарища, а также близких знакомых и краеведов. Виктор Иванович просто обожал эти встречи.
Бардадым любил старинные пластинки, включал нам Варвару Панину, хор донских казаков Сергея Жарова и других артистов. Мы любили все вместе гадать по книгам.
- Как вы можете оценить вклад Виктора Ивановича в дело о сохранении культурных и исторических ценностей Краснодара?
- Виктор Иванович сделал выдающееся дело по сохранению культурных традиций. В то время в тему казачества в советском Краснодаре «хлынули» массы людей, которые менее всего историей интересовались.
- А почему так произошло?
- Потому что слишком жестоко было подавлено казачество.
- То есть из-за какого-то сочувствия?
- Сочувствия никакого не было, это раз. Во-вторых, на казачестве хотели сделать карьеру. И некоторые делали, что видно сейчас. На мой взгляд и на взгляд Бардадыма, уже первые очерки Лихоносова отражали реальные проблемы казаков и их великую трагедию. Он не пытался за счет этой темы получить какой-то статус или обогатиться. Виктор Иванович, приехав на Кубань, по-настоящему сочувствовал здешним людям. Я считаю, что именно произведения Виктора Ивановича, его отношение и борьба за памятники старины положило начало возрождению казачества.
- Вы уже упоминали о том, что Виктор Иванович имел много неприятелей в городе. Как Лихоносов боролся с критиками?
- Нужно сказать, кем именно были его критики. Огромную долю из них составляли местные чиновники преклонного возраста, которые переезжали в теплую Кубани, чтобы спокойно и комфортно провести старость. Они не понимали здешних ценностей, не знали людей.
Отпор Лихоносов давал в прессе. Его печатали в газете «Комсомолец Кубани», «Советская Кубань» и других. Журналисты и писатели стали слушать Виктора Ивановича и помогать ему.
- Можете рассказать подробнее о том периоде, когда власть хотела уничтожить местные реликвии? Лихоносов же многие объекты в этой борьбе отстоял.
- Первая критика Виктора Ивановича обрушилась на Общество охраны памятников истории и культуры, где сидели практически «гоголевские персонажи». Повстречавшись с представителями этого Общества, Лихоносов не мог ничего не написать.
Если сейчас у нас в стране существует тенденция соединить все временные границы культуры, то тогда был упор только на продвижение советской идеологии и по большему счету отказа от Бога. Лихоносов стал писать жесткие статьи о том, что Общество охраны памятников разрушает памятники.
- Вы имеете в виду ситуацию вокруг Всесвятского кладбища, Свято-Ильинского храма и Свято-Троицкого собора?
- Да. Особенно остро в 1979 году встал вопрос Троицкой церкви. В тот период она находилась в разрухе: ворота были закрыты на замок, никого из прихожан не пускали. Власть находилась в сомнениях: оставить церковь или снести ее и возвести что-то другое. Хотя на территории храма работали (вернее сказать даже — просто находились) скульпторы и архитекторы. Со стороны пятиэтажек было видно, что возле церкви валяется какой-то хлам, стены ее были отбиты. Работы никакие не проводились.
Однажды Виктор Иванович встретил одну женщину, которая, как выяснилось позже, служила в Троицкой. Сначала она поведала Лихоносову о своей тяжелой судьбе. Ее родители были репрессированы. Часть родственников уехала заграницу или погибла после выдачи казаков в Лиенце. Сама женщина молилась в Троицкой церкви и ухаживала за остатками кладбища. У нее был ключ, чтобы попасть во двор.
Мы решили от «Клуба любителей старины» пойти туда и оценить состояние работ. Когда мы вошли в церковь, то увидели, что все фрески были разбиты, бесхозно лежали урны и даже скульптура русалки. Ничего не напоминало бывший некогда храм.
Увидев этот бардак, наш клуб пригласил в храм Общество охраны памятников и журналистов. Виктор Иванович зачем-то пришел на эту встречу с небольшой баночкой белой краски. Все время она была у него в руках.
Члены Общества охраны памятников вели себя курьезно: бесконечно спорили, не понимали, зачем городу Троицкая церковь. Затем кто-то и вовсе сказал, что у государства нет на восстановление денег.
И тогда Виктор Иванович, не дослушав слова члена Общества, сказал примерно следующее: «Скажите, вы от кого закрыли это все?! Я хочу у вас спросить, за что мой отец погиб в сорок третьем году?! За страну и Бога! Воевал за то, что вы в будущем разрушите храм? Вы уже практически его разрушили". А потом Лихоносов подбежал к представителям Общества со своей банкой краски. Я подумала, что после такой речи он кого-то обольет. Но Виктор Иванович сказал: «Возьмите пожалуйста. Покажите свое отношение к охране этого памятника. Вы ведь состоите в Обществе охраны памятников? Возьмите и вылейте эту краску на русалку, на памятники или залейте фрески. Я вас прошу». Кучка из Общества стала смущенно отпираться. Баталия была большая.
А потом Лихоносов написал про Троицкую церковь статью.
Через некоторое время к нему потянулись жители станиц в лице учителей, библиотекарей, музейных работников. В семидесятые годы посредством прессы о Лихоносове понемногу узнавали в крае. Виктор Иванович связывался с людьми, которые зачастую становились персонажами его произведений, в том числе романа «Наш маленький Париж».
- Сможете вспомнить какой-нибудь случай, когда Лихоносов помогал станичникам?
- Ярким примером может послужить текст Виктора Ивановича о Константине Михайловиче Холявко. Сразу поясню, кто это такой. Холявко — поручик лейб-гвардии Уланского Его Величества полка. Он воевал в Польше в Первой мировой, одним из первых был награжден золотым георгиевским оружием. Армейским соединением Холявко командовал генерал-майор Маннергейм. После удачного взятие города Янов, командующий приказал казакам и эскадронам лейб-улан, в число которых входил Константин Михайлович, ликвидировать остатки австрийцев. Но враг оказался сильнее. Холявко погиб в возрасте двадцати пяти лет и был похоронен в братской могиле.
Однако мать казака, Анна Ивановна, не смогла оставить сына в тысячах километрах от дома. Храбрая мамочка выкупила тело и перевезла его на Родину. Похоронили Холявко на территории женского монастыря Марии Магдалины в станице Роговской. Казалось, что смелого бойца и защитника России уже никто не сможет побеспокоить.
Но в семидесятых Лихоносову от станичников приходит письмо о том, что монастырь находится в разрухе, а могила Холявко разбита.
Мы с Виктором Ивановичем выдвинулись в Роговскую. Увидели страшную картину: по полю разбросаны человеческие кости. В это время землю пахал тракторист. Лихоносов остановил машину. Спросил у водителя: «Вы видели, чьи вы кости распахали? Вы просто бросили их. Хотя бы отнесли на кладбище останки и кусочек от памятника. Это же герой».
Конечно, с трактористом было не о чем беседовать. И Виктор Иванович написал по этому поводу разгромную статью.
В той же станице мы встретили бабушку. Она попросила нас зайти в местный дом престарелых. Мы, естественно, пошли, ведь по поводу могилы Холявко в сельсовете нас принять отказались.
Дом престарелых представлял собой часть кельи монастыря Марии Магдалины. Это было, как говорится, «зрелище не для слабонервных». Десять стареньких бабушек — некоторые неходячие — в лохмотьях сидят в грязной комнатке без окон. Виктор Иванович не стал чураться и поговорил с ними. Одна из старушек рассказала, что живет так уже десять лет. «Мы первые колхозницы. Вступили первыми», — продолжила другая женщина. Затем разговорилась третья, четвертая…Бабушки показывали свои сухие черные руки. Они провели нас в место, где купались раз в месяц. Это был темный чулан с огромными грязными ведрами.
«Интересно, своих родителей они также содержат?» — обратился ко мне Лихоносов, когда мы вышли из монастыря. Он написал еще один очерк. После него этих бабушек перевели в другое, более удобное помещение.
Эти публикации повлияли на некоторых партийных работников. Они стали «поворачиваться» и где-то содействовать в реальном сохранении культуры и истории. Многие осознавали, что долгое время трагедию казачества скрывать нельзя, обрекать казаков на явную смерть не получится.
- Как Виктор Иванович готовился к написанию романа? Наверняка именно на заседаниях клуба у него появилась идея написания этого произведения.
- Он много ездил по станицам, которые находились недалеко от Краснодара: Темрюк, Тамань и другие районы.
Сильнее всего он любил Тамань. Сначала — по-лермонтовски. Потом там стали проводить раскопки: Фанагория и другие. А затем недалеко оттуда, в Пересыпи, он купил домик маме. Большую часть своей жизни он проводил именно там, в скромной хибарке писал главы романа. Туда же приезжало много знаменитых людей, его друзей и обычных жителей России и даже мира (эмигранты).
В какой-то момент мы решили каждые две недели выезжать из Краснодара. Так Виктор Иванович написал серию чудесных очерков о жителях Кубани, которые были опубликованы в разных краевых газетах. Это «Ефим Иванович из станицы Удобной», «Память народная», «Биография родства», «Сними проклятие, господи», «Тайна хаты Царицыхи», «Печальный юбилей», «Все это очень грустно» (об атамане Бабыче) и другие.
- Можете рассказать о каком-нибудь из этих произведений?
- Например, текст «Ефим Иванович из станицы Удобной» был написан после знакомства Виктора Ивановича с Михаилом Николаевичем Ложкиным, который внес неоценимый вклад в развитие историко-археологического музей в станице Отрадненской.
Герой очерка Ефим Иванович Кияшко служил в Конвое Его Императорского Величества. У этого человека вся семья по мужской линии была доблестными казаками, участвовала в разных войнах. После Революции Ефим Иванович не стал примыкать ни к белым, ни к красным. Решил, что он достаточно взрослый человек, чтобы участвовать в сражениях и политической жизни. Тем не менее, Ефима Ивановича осудили на десять лет.
- Почему ему дали столь большой срок?
- По словам самого Ефима Ивановича, — за получение четырех Георгиевских наград. Он был полным Георгиевским кавалером.
Несмотря на все невзгоды Кияшко прожил долгую жизнь. В 1979 году в станице Удобной Отрадненского района с ним встретился Виктор Иванович. Так Лихоносов заключает свой очерк о старом казаке: «Да, он родился в 1887 году. Задумайтесь же над этими цифрами: что значили бы они в вашей судьбе? Кияшко — наш современник. Приезжайте в станицу Удобную, пройдите мимо его двора и взгляните через забор: там среди зелени копается в земле плотный крепкий старик. "Главное, чтоб земля рожала!" — думает он. Это чисто крестьянское. От земли — матушки — все! И здоровье, и долголетие, и нравственность. Поглядите на него, душе вашей будет полезно. Иногда надо судить себя жизнью патриархов, задержанных самой природой нам на внушение» (читает Наталия Александровна. — прим. А.Н.).
Такими текстами через судьбу человека Лихоносов хотел показать историю государства, историю культуры.
- Жизни каких еще «патриархов» оказали на Виктора Ивановича большое впечатление?
- Лихоносов глубоко уважал Михаила Павловича Бабыча, о чем написал в очерке «Все это очень грустно».
Всегда считалось, что Бабыч был расстрелян седьмого августа 1918 года в Пятигорске. На своем последнем заседании он произнес чудесную патриотическую речь. Ее Виктор Иванович приводит в своем материале. Когда Временное правительство Бабыча сняло с атаманской должности, то он с семьей решил отдохнуть у родственников в Пятигорске. Там его арестовали, но не расстреляли.
Михаила Павловича вывезли под гору Машук, живого пытали, выкалывали глаза, требовали казачье золото. В конечном итоге обнаженное тело Бабыча привезли в Пятигорск, захоронили в могиле красноармейца и написали: «Не раскапывать. Здесь захоронен красноармеец, умерший от тифа».
- Как Лихоносов смог узнать об этом?
- Когда я была в Америке в одной из научных поездок, то подружилась с дочерью атамана Кубанского казачьего войска в эмиграции Вячеслава Григорьевича Науменко.
В Штатах мне удалось прочитать письма Софии Иосифовны Бабыч (жены Михаила Павловича. — А.Н.), которые она писала атаману Науменко. В них вдова упоминает, что когда к власти пришел Деникин, то он поручил Батырбеку Шарданову, дружившему с семьей Бабычей, провести расследование. Именно Шарданов и раскрыл тайну смерти атамана Бабыча. Оттуда Виктор Иванович взял информацию.
Для Лихоносова Михаил Павлович — безупречная, сверхпорядочная и грамотная фигура.
- Особой темой для Виктора Ивановича ведь была еще и судьба Лавра Георгиевича Корнилова.
- К дому Корнилова мы в первый раз приехали в 1982 году с Лихоносовым и Бардадымом. Здание находилось в убогом состоянии: оно разваливалось, сильно покосилось. В нем жили два человека, хотя комнат было четыре. Обитали там люди явно неблагополучные.
Мы исследовали дом. Сохранилось окно, в которое попал убивший Корнилова снаряд. Это окно не застеклили, а забили. В комнате, предназначенной под кабинет, жила какая-то старушка. Зрелище «впечатляющее».
Затем поехали через Долиновку. В этом селе произошло первое захоронение Корнилова и офицера Неженцева. Здесь их тела выкопали красноармейцы. Труп Лавра Георгиевича привезли в здание современного музея Фелицына (тогда там находился ЧК), повесили на балкон, рубили шашками. Позже тело перевесили на дерево в сквере. Пьяные командиры отрядов стреляли с балкона по обездвиженному Лавру Георгиевичу. В последнем вандалистском акте, по воспоминаниям самих красноармейцев, тело сожгли так, чтобы даже пепла не осталось. И об этом всем написал Лихоносов как и отдельно, так и в романе «Наш маленький Париж».
Позже мне даже удалось пообщаться с внуком Корнилова, который в советские годы приезжал в Краснодар якобы как журналист из Нью-Йорка. До прибытия к дому в Елизаветинской он разговаривал со мной только через переводчика. Когда переводчик отлучился на несколько минут, мужчина представился мне внуком Корнилова на чистом русском языке и попросил навестить его, если я буду в Америке.
В двухтысячном году мне и вправду посчастливилось приехать в Нью-Йорк, но родственника генерала уже не было в живых.
- Наталия Александровна, какие главные личностные качества, по вашему мнению, более всего выделялись в Викторе Ивановиче?
- Лихоносов не боялся высказывать свое мнение и защищать исторические традиции и реликвии. Многие письма, которые написаны Виктором Ивановичем в крайком партии и другие инстанции, спасли в свое время Всесвятское кладбище и большое количество церквей.
Он всегда был внимательным, имел массу записных книжек. Где-то что-то услышал, записал и поставил дату.
Знаете, еще в начале нашего общения меня поразило уважение Виктора Ивановича к старости, то есть к старым людям. Он бережно относился к своим родителям. Память о матери и отце была священна. Также бережливо он относился ко взрослому поколению кубанцев. Виктор Иванович многое прощал старым людям. Однако ему самому в преклонном возрасте мало что простили.
Из-за больших нападок критиков Виктор Иванович, по моему мнению, в старости был несчастливым человеком. Он настолько много пережил мучений, что это не могло не сказаться на нем. Но, повторюсь, он боролся за кубанскую историю всем своим нутром.
- Надеемся, что через годы память о классике будет жива. Спасибо за познавательный разговор.
- И вам спасибо.
Беседу вел Андрей Нейжмак.
За предоставленную для интервью площадку выражаю благодарность директору музея-галереи «ОсобнякЪ» Елене Ивановне Коняхиной.
Впервые опубликовано 29.06.2024 в журнале "Родная Кубань"