Старинная казачья пословица гласит «Берегись бед, пока их нет!» Самый старый житель хутора Швечиков станицы Гундоровской Области войска Донского дед Митрофан от себя ещё и добавлял: «А пришла беда, открывай ворота!»
Мало того, что на всю придонецкую округу обрушилась жесточайшая засуха 1894 года, так стали твориться одна за другой и беды поменьше, но тоже чувствительные в домашнем хозяйстве. Загорались без видимых причин усадьбы с казачьими куренями, тонул скот в обмелевшем Донце, недосчитывались птицы по вечерам. На самом деле это была обычная жизнь со своими бедами и заботами. Радостей только в тот год особых не было!
Каждый вечер, перед тем, как пригонялось хуторское стадо с окрестных пастбищ, на привычном месте у Северского Донца, возле поваленных давным-давно сильнейшей бурей стволов могучих дубов, собирались хуторяне. Такая была повседневная традиция для каждого земледельца - встречать домашнюю скотину. Делали это в основном дети и женщины. Хотя и взрослые казаки – даже главы семейств, иногда прогуливались к дубкам. Но стояли и сидели всегда отдельно, своей компанией.
По тому как вечером возвращались коровы на свои базы можно было определить, как день для них прошел, напились и наелись они, не косятся ли в сторону пугавших их щелчками бичей пастухов, нет понурости в их облике, а то, не дай Бог, хромоты или ещё какой-нибудь увечности.
Казачки самых разных возрастов, в светлых платках и в чистой, но рабочей одежде, лепились к одному краю дубков, а детвора на небольшом отдалении рассаживалась на отполированных задами стволах ближе к реке. Особенно детишки любили послушать в эти предвечерние минуты деда Митрошу, который не скотину вместе со всеми встречал, ему уже не под силу было за ней угнаться, а просто любил вечерком пообщаться с хуторянами, своё веское слово сказать при необходимости, да казачатам поведать о том, о чём рассказать со всего хутора только он один и мог.
Начиналось всё с возгласов:
- Дедунь, а дедунь! Расскажи нам что-нибудь интересное!
- Сказку лучше, сказку!
Митрофан только и ждал такой просьбы. Всё ж какое, ни какое, а внимание! Да и помнил старый хуторянин замечательный завет предков: «Молодого казака повсюду и во всём наставляй! Не услышал он слово – повтори его снова!»
Дед как всегда был во вседневном своём одеянии, в рубашке косоворотке, подпоясанной шёлковым шнурком, в простеньких шароварах с красными лампасами и в летних просторных чувяках на босу ногу. Держался он бодро, будто и не было за плечами почти века, прожитого им в одной и той же станице. Хотя небольшие отлучки были, в основном на русско-турецкие войны, да на кавказские походы. Постучав своим байдиком по гладкой поверхности дубка, словно призывая всех ко вниманию, быстро откашлявшись, он начал свой сказочный рассказ:
- Мне это рассказывал мой прадед, а он рождён был чуть ли не в петровские времена.
Казачата притихли и стали прикидывать, сколько же лет прошло с этих самых петровских времён. А дед Митрофан тем временем продолжил.
Однажды донесли верховному правителю земель русских, что живущие в южных степях племена на Дон напасти разные напускают. То засуху нагонят несусветную, вот как в нынешнем году, то другие беды страшные. И творили это недобрые люди из злых племён самыми изощренными способами. Раздували кузни и через их гигантские меха гнали горячий дух на донские земли! А то, размахивая своими огромными опахалами, поднимали пыль под небеса, чтобы заволокло ею солнце и его лучи к земле не пробились. То завернут тучи с благодатной влагой и добьются, чтобы они дождём пролились у них, а к казачьим землям подошли пустыми, словно корова с выдоенным выменем.
То саранчу выпестуют в больших медных котлах и дождавшись попутного ветра выпустят её и направят на поля у казачьих станиц. В стародавние времена поняли первые насельники берегов Дона и Северского Донца, что беды, которые сыпались на их головы, все до одной были рукотворными и готовились для того, чтобы изгнать их с насиженных мест и заселиться своими племенами в благодатной степи.
Был среди казаков всем известный в то время донской богатырь Елисей, то есть спасённый Богом. По отцу его прозвание было Силыч. Верно то, что небывалой силы и крепким, как самый могучий дуб был тот знаменитый казак, а за смелость, мудрость и справедливость всенародно избрали его атаманом казаки, проживавшие издавна на Северском Донце.
После одной из жестоких битв Елисея Силыча захватили в плен басурмане и тогда увидел он своими глазами всё то, что они творили. В первые дни сумел сбежать из плена, перебив охрану, и тут же собрал бессчётную ватагу из своих сотоварищей и как пошёл мстить чужеземцам! Разбил и обратил в бегство их войско. Развалил все кузни, нагонявшие жар, перевернул медные котлы с саранчей, изничтожил и пожег её. Переломал все опахала стоаршинные. Связал и утопил в ближайшем озере тех, кто управлял ветрами, а потом сразил в открытом бою главного своего врага Галыз-хана, которого прозывали Бешеным. Ну а потом наступил на донской земле мир и благодать и никто уже не мешал хлеборобам выращивать урожай, а напасти все прекратились начисто, как будто их и не бывало.
Митрофан оглядел притихших подростков, удивлённых его рассказом, и завершил такими словами:
- Вот я и не знаю, не вернулись ли те недобрые времена и не подняли ли снова голову наши многочисленные враги?
Все дослушали Митрошу, задумались и стали пристально смотреть на заходившее на западе солнце и закатную полоску под ним, гадая при этом, каким будет следующий день. По всем приметам выходило, что и наутро будет такое же пекло и вряд ли прольётся дождь.
Потом из-за бугра появилось стадо со скотиной и собравшиеся у дубков быстро разобрали её и погнали по хуторским улочкам и проулкам домой. Подгонять ни коров, ни телят не приходилось. Они и так, взбрыкивая от нетерпения, неслись на свои подворья, где их ждал обильный водопой и кормёжка. В высушенной суховеем степи скоту есть уже было почти нечего. Только высокие будылья сухого бурьяна, да серо-зелёная полынь, которая скотину не насыщала, а молоко портила до последней капли. И так была в то лето жизнь не сытной и не сладкой, а тут ещё и молоко горчило. Пастухов ругали, а те сетовали на погоду и на небывалую сушь.
На следующий вечер дед Митрофан также по привычке приковылял на дубки и за ним хвостом стайка казачат. Интересно же, что ещё расскажет всеобщий хуторской любимец. Митрошу детвора слушала так, как никого из своих учителей в церковно-приходской школе. К тому же, уроков добрый дед не задавал и даже никого не призывал, чтобы внимали его рассказам.
Особенно казачата любили дедушкины рассказы о запрятанных в юрте станицы Гундоровской кладах. Юрт то немалый по своим размерам и старейший на Дону. Примыкал он к Валуйскому тракту, который вёл до самой златоглавой Москвы. Немало люда разбойного в давние годы на нём промышляло. И кому-то приходилось добычу свою прятать и уходить вниз по Донцу, а затем и по Дону от погонь отрядов, посланных на их поимку. Куда девать в открытой степи награбленное? Либо топить в реках и озёрах, либо разыскивать одну из пещер, вырытых ещё древними людьми в прибрежных горах у Донца. Уж что-что, а расположение таких пещер было известно с незапамятных времён.
Про одну из пещер в меловой горе, которую называли Стременной, и начал в тот вечер рассказывать дед Митрофан.
Словно невзначай, повернувшись в пол-оборота, стали его слушать и женщины, и даже стоявшие рядом казаки. Ведь не было в казачьем хуторе Швечиков ни одного куреня, в котором бы его обитатели не мечтали найти клад. Многие после вечерней молитвы, перед тем забыться во сне, представляли, как они найдут клад, запрятанный разбойниками. И главное, как после этого, самым чудесным образом, их жизнь изменится и заиграет новыми красками.
Не нужно будет с раннего утра и до позднего вечера гнуть спину на казачьем пае и в огороде. Собирать каждую мелкую монетку, чтобы отнести их за какую-то покупку в хуторскую лавку к торговому казаку Карапышу. Вместо монет, зажатых в ладони, можно было тогда бы завести настоящий кошелёк, а ещё лучше портмоне шириной с лопату, как у заезжих купцов. Да хватило и потайного, но крепкого кармана, лишь бы деньги были. Их пока не было! Были только мечты и древние поверья, которые так красочно и ярко пересказывал их детям самый старый хуторской дед.
Митроша, бросив взгляд в сторону Северского Донца, туда, где виднелись порозовевшие на закате меловые горы произнёс:
- Так ли это на самом деле то, что я вам сейчас поведаю, или не так, но много было за все годы охотников отыскать клад у Стременной горы. Кто из них себя осчастливил, сие доподлинно неизвестно, однако послушать всем надо.
Искать этот клад можно только раз в году, в ночь под Светлое Воскресенье. Имейте ввиду, если кто-то из хуторян не пришёл на богослужение в эту ночь, значит он точно отправился клад искать. По поверью о своей задумке никому говорить нельзя! Счастье только одному достаётся! Другие пусть в очереди за ним постоят!
Прежде, чем идти за сокровищами, нужно обязательно вымыться в бане, одеть ни разу не надёванное бельё и трижды прочитать молитву на поиск заветного клада:
«Владыка всемогущий! Ниспошли мне свои благодати! Вознагради за труды нелёгкие, земные! Помоги овладеть кладом с сокровищами несметными. Знаю, клад тот глубоко лежит, злой дух его сторожит! Молитвой нечистого духа отгоню! Всё пройду и ото всех отобьюсь! Бог в уме, крест на мне! Никого и ничего не боюсь! Обязательно с кладом вернусь!»
После молитвы пообещать, что часть найденного искатель непременно отдаст святой церкви. Только тогда с чистым сердцем и светлой душой можно отправляться к пещере. Те, кто в ней побывал говорили, что длиной она с полверсты. Но идёт не по прямой, а с отворотами. В одном из этих отворотов и находится тяжёлая кованая дверь с пудовым замком, а к нему подходит всего один-единственный ключ, зарытый у входа в пещеру. И его можно отыскать только в ту же самую ночь под Светлое Воскресенье. Для этого следует долго-долго отбивать земные поклоны, переходя с места на место и там, где нательный крест приникнет намертво к земной тверди, там ключ и находится.
Все слушатели враз насторожились и закивали головами. Они то почти все видели, что перед меловыми горами нарыто много глубоких ям. Значит одна примета сходится. Только вот дело было совсем в другом.
Это не ключ там искали охотники за сокровищами. Просто так хуторяне добывали белую глину, которая славилась во всей округе. Ею подмазывали казачьи курени и она хорошо держалась на стенах от одной весны до другой. Кому-то удавалось эту глину вывозить на ярмарки и менять цибарку доступного и простейшего строительного материала на такое же количество драгоценной пшеницы. Так что получалось, что кто-то свой клад в том месте уже нашёл.
Но понимающе переглянувшись, деда Митрофана всё равно продолжили слушать. Интересно же, что почти столетний дед рассказывает.
С найденным ключом надо смело, не оглядываясь по сторонам, войти в пещеру. Перед этим ключ на гайтан с крестом подвесить, чтобы было удобнее крестным знамением себя осенять. В левой руке держать лампу с ярким огнём. На него тоже запомнить заклинание: «Огонь, огонечек не погасни дружочек! К месту меня приведи, мне не навреди!» Иначе без огня останешься, вообще из пещеры не выйдешь!
В карман следовало положить маслёнку с лампадным маслом, освящённым в церкви. Перед тем, как вставить найденный ключ в замок, его нужно полить чудодейственным маслом, иначе он не откроется и не будет доступа к кладу.
Найдя ту самую дверь в одном из отворотов пещеры, следовало в неё три раза тихо постучаться, как будто спросить разрешения войти. Если в ответ было только молчание, можно было смело поворачивать ключ, открывать дверь и входить в большой подземный зал, где и стоят стопками разбойничьи сундуки. Брать то можно только один – крайний, по весу и виду не выбирать. Какой попадётся, тот и тащить на поверхность к Северскому Донцу. Это будет уже на рассвете и при первых солнечных лучах нужно обязательно посмотреть на своё отражение в речной воде. Если себя узнаешь, значит клад у тебя останется, а если другое что-то заметишь, морду лошадиную или чего хуже - козлиную, значит клад для тебя оказался начисто заговоренным, или ты какие-то условия не выполнил и тогда, если что и окажется в сундуке, так это комочки той самой белой глины, которые возили гундоровцы на продажу и на обмен повсюду.
Дослушали хуторяне деда Митрошу и вспомнили, что вход в пещеру давно уже перекрыл оползень, который в одну дождливую осень обрушил земляные слои вниз с горы и даже своим языком дотянулся до Северского Донца. Хорошо, что ему сил не хватило, а то бы куда больше бед наделал. Наводнение могло быть для всех хуторов и станиц, расположенных вверх по реке. Но не случилось такого, а Донец промыл себе другое, более безопасное русло. Теперь уж вход в эту пещеру и не найти, сколько его не искали любители лёгкой наживы. А то, что такие испокон веков были и в хуторе Швечиков, все знали. С одним из них, теперь уже пожилым казаком Захаром, по прозвищу «Трёкало» в детстве такая беда приключилась. Наслушался он разных историй и решил обязательно найти клад в Стременной горе. Стал в каждую лисью нору лазить, вход в пещеру выискивать. Однажды провалился в не заваленный шурф местной шахтёнки. Ничего себе не поломал, только страху и голоду натерпелся. Пять дней его искали, а он голосу не мог подать – онемел с перепуга. Когда его выручили и домой привели, то перво-наперво накормили. За семерых котёл каши съел и всё равно ни слова. Мать просит, уговаривает, а он молчит. Отец широким ремнём пригрозил, а от него ни слова. Тогда бабка-знахарка точно определила, что этот мальчонка с хранителем пещерного клада встретился, всё от него узнал, как сокровища забрать, а тот, чтобы он не проговорился, взял и голоса его лишил. Ошиблась старая. Через полгода, как раз в ночь Светлого Христова Воскресенья заговорил казачок. Ещё как заговорил! Полвека уже прошло, а он всё в своей болтовне остановиться не может. И во всём то он знаток, от поиска кладов и до лечения домашней скотины. «Трёкалом» не зря же нарекли. Народ даром прозвища не даёт. Тут и он на дубках появился, с бесхитростной, простоватой физиономией, как всегда с всклокоченными редкими волосами и глуповатой улыбкой.
- А я вот вам в дополнение к деду Мирофану такое расскажу!
Никто его слушать не стал, тут же начали расходиться, поскольку заранее знали в какую сторону его понесёт.
В этот вечер казачата так засиделись на дубках, что вся скотина сама прошла по улицам хутора, залезая в палисадники и обрывая листву с деревьев в садах. Ох и досталось этим погонычам дома! Нечего о кладах мечтать! Только дурень думкой богатеет, а казаку сызмальства работать надо!
Член Союза писателей России Сергей Сполох.
Примечание: Все иллюстрации, использованные в настоящей статье, взяты из архива автора и общедоступных источников.