(ФИНАЛ повести "Розы для Аннушки" и второй ее части "Повесть о невозможном". Вся вторая часть здесь и здесь).
К читателям!
Текст финала получился объемным, но я не могу разделить его на две публикации! Это -- едино целое... Тем, кто читал повесть нерегулярно или наспех, очень советую вернуться к главе "Фиалка под снегом" -- иначе сейчас не все будет понятно.
А строчка "Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь" и к читателям относится: мы были вместе с 28 мая, повесть -- основное, чем заполнялся канал. Она закончилась, мы с вами расстаемся. Но я постараюсь находить новый контент -- и мы еще встретимся!
3. Мой маяк у Вечности на краю...
-- Аля, такие вот противоречивые у меня воспоминания об Алеше… мне многое до сих пор понять нелегко. И во многом я сама виновата. Знаю одно: семья и работа в журналистике – это один общий, огромный по времени, пласт моей жизни. Самый большой и был бы самым важным, если бы я еще в юности не ушла в сторону от своего предназначения, не свернула с пути, который уже начинался...
Как раз сейчас я об этом светы время думаю. Об этом и моя новая повесть. Я расскажу о ней, но это долгий разговор, а ты ведь собиралась «у мартена» стоять. Давай уж, закончи дневные дела спокойно – только и меня зови, если помощь нужна -- а вечером поговорим!
В доме Али была затейливая планировка – она удивляла меня в каждый из приездов, но мне здесь всегда было хорошо. Особенно в библиотеке. Там все четыре стены заняты стеллажами – от пола до потолка сплошные ряды книг. Посередине комнаты – старинный письменный стол, возле него—торшер и два уютных кресла.
Тут меня охватывали и гордость, и смущение. Потому что одна из полок была посвящена мне! Там стояли мои книги – небольшое количество – и лежали папки с вырезками журналистских работ. Аля собрала все, что было опубликовано в газетах – начиная еще со студенческих времен.
Фантастика! Дома у меня ничего подобного не было. Только здесь я могла вспомнить все свои забытые работы. Ого – вот «Огненный след каравелл»! Большой очерк о встрече с Владиславом Крапивиным – любимым писателем и моим, и моих детей. А есть публикации небольшие, но памятные -- например, «Расскажу тебе сказку…». Тут я делилась опытом: как мгновенно найти общий язык с ребенком любого возраста.
Я пошла дальше вдоль полки и вдруг увидела заголовок «Снится ли детство отцам?». Надо же: я ведь только что рассказала Але о погибших моделях самолетов! Но статья была большая, той личной драмы я в ней едва коснулась. Речь шла о другом – о хрупком душевном мире подростков, которые часто живут на пределе своих возможностей. В статье я дала слово детским врачам, подчеркнула важную роль семьи -- такой, где ребёнка понимают. Был там и разбор фильма «Сто дней после детства», и лирическое обращение к взрослым, с цитатой из книги Юрия Яковлева:
Снятся детям корабли,
Снится дальний край земли,
Детям дома не сидится!
Взрослым людям детство снится…
Статья «Снится ли детство отцам?», как и многие другие, вызвала интерес, в ответ на нее в редакцию полетели письма читателей – я их обобщила, осмыслила и новый материал подготовила. Так что нельзя сказать, что в годы работы в редакции я жила не своей жизнью. Очень даже своей. Кроме одного...
Без этого подводить итог жизни было бы грустно! Но почему-то Вселенная обо мне вспомнила. И решила выполнить вторую часть моего давнего обращения к ней. Очень давнего – тех времен, когда я подумала, что колечко, купленное мамой, может стать маяком для человека, который разделяет мои жизненные ценности. Недаром Аду Якушеву помню до сих пор – «Мой маяк у Вечности на краю» …
И начался новый, дополнительный, отрезок жизни – подаренный в самом ее конце. Все изменилось просто волшебно! Переписка с Севой показала, что между людьми возможно такое взаимопонимание, о котором я даже не подозревала -- что так бывает. А еще: я пишу новую повесть – на каком-то совершенно ином уровне! Каждую главу мы обсуждаем вместе. Жизнь наполнилась особым смыслом.
И очень важно, что окружающий мир я снова, как в юности, постоянно вижу цветным. И он теперь наполнен музыкой! Часто -- по множеству неуловимых ассоциаций -- вспоминаются те песни 60-х годов, которые донимали и меня, и Севу в общежитии. Но теперь они звучат иначе. Не донимают, а помогают. Явными стали скрытый смысл и особый «аромат» -- то, чего раньше мы в них не видели. Такими находками мы с Севой время от времени обмениваемся.
Иногда я устраиваю себе небольшие концерты и собрала собственный плей-лист. Там, конечно же: полный цикл «А у нас во дворе» Аркадия Островского и Льва Ошанина. Популярнейший клип «Ночным Белградом» в исполнении Джорджи Марьяновича, шедевры молодых Муслима Магомаева и Эдиты Пьехи (ее пронзительное «На тебе сошелся клином белый свет…») … и много чего еще.
К этим реликвиям я добавляю и современные песни, в которых вижу «подсказки» себе. Например, «Вальс расставания» Яна Френкеля. Когда я услышала его впервые, буквально «заболела» им. Но потом подумала: ну, какое же у нас с Севой расставание? Было, никуда не денешься, но теперь это слово неактуально.
Теперь к нам относится лишь строчка: «Мы расстаёмся, чтоб встретиться вновь...», и то, благодаря Рождественскому чуду, встреча совершенно реальна, а не как в песне, где утешение призрачное: «ведь остается навеки любовь».
Все это, что произошло и происходит – огромная радость. Но все же… вместе с таким подарком судьбы появился и страх его потерять… Тем более, что есть вопрос, который мы с Севой решаем по-разному. Он уверен, что нам чудом выпала «иная жизнь», которая никак не соотносится с миром физической реальности и не мешает выполнять в нем сложившиеся обязательства перед близкими. И естественно, что это чисто духовное общение происходит только в абстрактной сфере печатного слова. Мы друг друга не видим и не слышим, но зато полностью понимаем. Да уж…
Письменной речью я владею не хуже Севы. Он – автор не одного десятка научных монографий, а также множества статей и прочего… Но ведь и я – автор не одной сотни публикаций. И тем не менее мне трудно изо дня в день укладывать свои мысли, и даже чувства, в жесткое словесное ложе. И до чего же хочется окунуться иногда в стихию свободной устной речи! Пусть поток мыслей напоминает реку, которая свободно петляет среди полей. Но это -- недоступно...
Когда наступил вечер, я все еще сидела в библиотеке и думала. Даже не услышала шаги Али – закончив дела «у мартена» и накормив Дениса, она пришла и заняла второе кресло.
-- Что ты хотела мне рассказать?
-- Алечка, а ты помнишь Всеволода? С которым я познакомилась в тот же день, что и с тобой? Только с ним – днем, с тобой – уже ночью.
— Можешь не уточнять. Я сразу поняла, о ком ты говоришь! Помню. Как ни странно. Очень замкнутый был паренек. Казался даже суровым. Кроме тех моментов, когда желал тебе «доброго утра» прямо из окна своей комнаты в соседнем корпусе. Это приветливо звучало, я даже завидовала — немножко. Ну, а сейчас-то я почему его должна вспомнить?
-- Почему? А вот послушай…
И я все рассказала – все, что было после того, как произошло Рождественское чудо. Но главное – я поделилась своим страхом потерять неожиданный подарок судьбы. Аля ответила не сразу. Но потом -- вместо сочувствия – отругала.
-- Ты слишком много об этом думаешь! Рефлексия тебя заела. А нужно просто радоваться! Каждому дню переписки! Ну и что, если это продлиться недолго? И что наметилось противоречие? Вот скажи: если ты узнаешь, что для ваших отношений есть ограничение во времени или в чем-то еще – захочешь отказаться от того, что уже есть?
Нет? Я так и думала. Береги то, что есть. Ведь тебе сейчас стало гораздо интереснее жить! Нужно ценить малое… Без него ой как грустно. Я бы сейчас вернула своего Сережу на любых условиях! Даже на день.
Я вижу, что ты за последнее время ты стала гораздо больше писать, например. И, судя по твоему рассказу, общаетесь вы много и хорошо! Разве виртуальное общение это уже не здорово? А новую твою повесть, которую вы с Севой обсуждаете, ты привезла?
-- Готовы еще не все главы… И это пока черновиК. В нем – основа будущей электронной книги. Хочешь посмотреть?
Аля взяла мой планшет, открыла файл, прочитала. Затихла так, что я испугалась: ей чем-то не понравилась моя необычная история? Но она встряхнулась и произнесла неожиданное:
-- Танечка, я должна помолчать. Зацепило! Но конкретно поговорим, когда асе напишешь. А вот о том, нужно ли тебе встретиться с Севой в Москве – скажу сейчас и однозначно: надо!
4. Космос человеческих отношений
Не успела я еще уложить в памяти все впечатления от поездки в Вышний Волочек, как Сева спросил, смогу ли я приехать в Москву во вторник – а до него оставалось всего два дня! Но тут и думать нечего! Не работаю же.
На деле этот срок стал стремительно уменьшаться. Сначала без предупреждения нагрянула старая, школьная еще, подруга. А на второй день серьезно заболела еще одна подруга, уже нынешняя. А поскольку живет она совсем одна, я ушла от нее только вечером. И так много было суеты и волнений, что ночью я поняла: надежды нет не только на нормальный сон, но и вообще – на сон.
… Когда до утра оставалось совсем немного, у меня стала резко кружиться голова. Я кое-как приподняла голову и выпила таблетку от головокружения. А потом прочитала все молитвы, которые знала наизусть. Меня же ждут! Не приехать совершенно невозможно. В моем понимании – это полная катастрофа.
И я использовала еще одно средство – невероятное, о котором минуту назад даже не догадывалась. Сказала своему телу: «А ну-ка, прекрати! Мои разум и душа -- сильнее! Мне надо, чтобы голова не кружилась, значит, так и будет!" Попробовала тихонько встать. Получилось. Пошла на кухню и включила чайник – чаю очень хотелось. Крепкого и сладкого. При ходьбе пошатывало… Как же я хотя бы до поезда доберусь? И тут пришла еще одна хорошая мысль: Леха! Нужно взять с собой внука – он во всем поможет.
Дальше все завертелось в бодром деловом темпе: разбудить внука, уговорить дочь, чтобы разрешила ему прогулять учебу, быстро зайти в комп и купить второй билет… На фоне этой кипучей деятельности у головокружения просто не было шансов! Только и оставалось, что утихнуть…
Поезд дернулся, останавливаясь. И, хотя у нас с Лехой были места на ближних креслах, пробиться к выходу из вагона сразу стало трудно: проход узенький, народ нетерпеливый! Леха вышел на перрон первым и встал в сторонке. Как и договаривались. А мне не просто было перешагнуть через провал между перроном и рельсами внизу. Потом я на минуту остановилась, вглядываясь в лица встречающих. И сразу узнала Севу!
Да, конечно, следы времени были -- но прежний облик проглядывал, словно камушки на дне реки, которые явственно проступают сквозь речные воды. Они показались мне прозрачными – может быть, потому что вспомнилось нежное, мелодичное стихотворение, где были такие строки: «Как прозрачна речная вода!». Это кажется невероятным, но я, делая несколько шагов к другу юности, успела о многом подумать и многое вспомнить! Но это правда – успела.
Сева тоже шагнул мне навстречу. Тоже сразу узнал? Может быть. А может, просто понял, что вот эта дама к нему идет. Обнял «дежурным» жестом, обычным на перронах вокзалов. Но потом мы не могли не посмотреть друг на друга: думаю, что оба -- внимательно. И повисла пауза… Меня мгновенно охватило острое ощущение, что вот сейчас что-то случится и «дрогнет реальность».
Не знаю, что произошло бы в следующие минуты, если бы я приехала одна. Но поодаль стоял внук! «Ребенок», о котором нужно позаботиться. Стоял и делал вид, что отворачивается, что нисколько ему не интересно и не любопытно: что происходит, если люди не видели друг друга почти 60 лет? Ну, подумаешь! В жизни что угодно случается… И дрогнувшая реальность вернулась на место. Лирику нужно было отставить в сторону, чтобы перейти к самым будничным заботам.
-- Сева, извини, что не предупредила заранее! Но только перед отъездом выяснилось, что я не могу обойтись без внука. Я тебе потом подробно все расскажу. А пока вот познакомься – это мой Леха.
И дальше мы какое-то время занимались обычным бытом: накормили ребенка, узнали о его планах, договорились о связи в течение дня…
Когда все это закончилось, исключительность волнующей ситуации как бы уже скрылась, спряталась, как солнышко за облаками в пасмурный день. Мы находились в дне сегодняшнем. Правда, с небольшими проблесками прошлого! Когда Сева сказал: «Ну, поехали?», я внутренне вздрогнула. Это прозвучало очень похоже на то давнее: «Ну, поехали? Искать общежитие?», только сейчас он продолжил по-другому: «Недалеко есть хорошее кафе».
Это «Поехали!» напомнило мне знаменитое Гагаринское. В наши 60-е это слово знали все и понимали однозначно. Тогда Гагарин открывал дорогу в Космос. Но Космос – это не только физическое Небо. Разве в мире чувств и человеческих отношений нет своего Космоса? Еще более загадочного, более бескрайнего? Что там, «за поворотом»?
Я размышляла всего минуту, но Сева взглянул обеспокоенно – забыл, конечно, что у меня есть манера замирать, выпадая из реальности. И я быстрее ответила:
-- Ну, конечно. Поехали!
5. "Невесомость" и стук колёс...
Многие утверждают, что общение в соц. сетях теперь вполне заменяет живые встречи, что в 21 веке даже онлайн-романы не только закономерны, а часто и более предпочтительны. Нет, не заменяет! И не может быть никакого предпочтения.
Сегодня я поняла это хорошо. В переписке передо мной возникал условный образ человека -- информацию о нем давала только его письменная речь. Да, вполне емкая, содержащая и мысли, и какую-то долю эмоций, но видела-то я перед собой лишь строчки черных букв! Как будто плоское полотно художника.
Но одно дело, когда видишь, к примеру, «Девятый вал» Айвазовского, и совсем другое – попасть на реальный берег моря во время шторма! Видеть волны, слышать их шум, вдыхать непостижимо прекрасные запахи, ощущать на губах соленый вкус моря… Масса самых разных источников информации!
Вот точно так же и сейчас в кафе. Можно было почти ничего не говорить, кроме фраз, необходимых за столом, информация все равно шла потоком. Само молчание могло быть более красноречиво, чем слова… Но вот в такой ситуации, когда чувствую себя неловко, неуверенно -- сами собой выскакивают необязательные темы… Словно ширма, скрывающая смущение.
А на самом-то деле молчание было мне необходимо. Потому что в душе шла сложная работа: я воссоздавала в памяти образ Севы из прошлого. Нынешний немолодой профессор то голову повернет неуловимо знакомым движением, то улыбнется или глаза прищурит так, что наслоения времени вдруг словно волной смоет. Это все занимало секунды, но постепенно, штрих за штрихом, в памяти возник портрет давнего моего друга.
Но окончательную убедительность его облик приобрел потом, когда мы были уже не в кафе, а в старинном готическом соборе. Сева решил показать мне свое любимое место – и сделал очень правильно! Там стала неуместной «светская» беседа на легкие темы – и я смогла перейти к серьёзному рассказу о некоторых моментах своей жизни. Он – тоже. Я узнала о нем важные вещи – например, то, что привело его к глубокой, осознанной вере…
Я от атеизма ушла давно, но до Севы мне далеко… Хотя сейчас, в этом прекрасном католическом храме, вера окрепла сама собой! Появилось четкое ощущение, что мне помогает Господь. Которому известны все мои дела и мысли – поэтому не может быть ничего, кроме правды.
Я смотрела на далекое окошко в самой верхней точке высоченного купола и будто бы видела там светящийся силуэт – и знала при этом, что только Он может подсказать, что и как говорить, чтобы наши души – моя и Всеволода – могли узнать, к чему мы пришли за эти долгие годы.
… Необычный день в Москве, счастливый и трудный, близился к концу. Разрешила ли я свое мистическое недоумение? Собираясь в поездку, я надеялась, что наконец-таки пойму: кому я писала с момента Рождественского чуда, кто отвечал мне? Дома я не знала, что на это ответить.
Чаще всего мысленно видела перед собой того Севу, с которым мы вместе сдавали экзамены в университет. Но его ведь нет! А с человеком, которым он стал, я никогда не встречалась! И вообще – я его не знаю…. Да нет, умом я понимала, что «куколка превращается в бабочку» и все течет, все изменяется. Но мистика оставалась мистикой! И разум мой буксовал…
Успокоился ли он сейчас -- когда мы с Севой были вместе почти весь день и о многом поговорили? Сложно сказать… Мне было бы проще думать, что появился вдруг новый знакомый – ну, допустим, в интернете случайно завязалась переписка. Она длится, пока мы чем-то обогащаем друг друга, но если вдруг прекратится, то скажу спасибо, что была – этого достаточно.
Но все иначе, когда мне удается поверить, что рядом не новый знакомый, а тот, прежний, Сева… И я его снова вижу! Не могу ни понять, ни объяснить, что при этом происходит! Какое-то острое чувство охватывает. Пронзительная ностальгия по юности. Хрустальная нежность. Абсолютная невозможность все это еще раз потерять. И еще много чего…
И вдруг пришло осознание простой вещи: мне не только Севу важно зримо вспомнить, но и себя! Он тогда был частью моей жизни, вспоминается в комплексе со всем моим тогдашним потенциалом. И этот общий «комплекс» был прекрасен!
Но если у него жизнь потом сложилась удачно – реализовал все, о чем мечтал (причем, это и работы касается, и семьи), то у меня не все так… Когда я попыталась свою жизнь представить в виде пути, проложенного на географической карте, -- линия получилась сложная. Сначала она шла в одном направлении, потом повернула в другую сторону и начала там петлять, вести себя путано.
Мне нужно было, хотя бы иногда, возвращаться к своим истокам, сверять свой путь с первоначальным направлением! Не получалось. А теперь я как бы прыгнула через пласт времени и, вспомнив все, почувствовала возможность вернуться назад, подхватить нить жизни, которая прервалась тогда, и продолжить ее сейчас. Такого не бывает! Это кажется невозможным и невероятным! Но невозможное вдруг случилось. Может, потому что сначала вспомнилась любовь -- она послужила иголкой, за которой тянется ниточка…
...Что за странное место этот Киевский вокзал? Ему непременно надо, чтобы я уезжала в «растрёпанных чувствах». Но много лет назад я хотя бы первой убежала в вагон. А сегодня увидела, как Сева уходит… Я осталась одна – ждать Леху, который написал, что спешит. В зале ожидания народа было немного, но рядом кто-то сидел, а я ощутила жуткую пустоту – поистине космическую!
Леха вернулся впритык, мы едва успели дойти до своего вагона, а там меня, вдобавок к «космической пустоте», охватило странное чувство «невесомости»! То же самое, о котором я написала в своей коротенькой зарисовке, где рассказала в 64 году о возвращении домой из Москвы.
«Я возвращаюсь в покинутый, сброшенный, словно старая шкурка, мир, от которого уже отвыкла, но сейчас пока нет ни его, ни того, что уже пролетело, перевернув все во мне. Сейчас – перепутье, состояние невесомости, в котором нет ничего, кроме стука колес».
Да, стук колес… Нынешний волшебный кусочек жизни позади. Но раз сегодня я так ярко вспомнила прошлое, то, может быть, и то давнее слово «Всё» снова актуально? О возможности еще раз увидеть друг друга ничего не было сказано! Наоборот: Сева не раз повторил, что в обозримом будущем загружен до предела. А жизнь так непредсказуема! Что случится потом – никто не знает. Так что – да! В отношении личных встреч – пока всё.
-- Бабуля! Ты что, уснула? – Леха осторожно тронул меня за плечо. -- У тебя в телефон сообщения то и дело приходят!
Сообщения были от Севы. И, действительно, несколько.
*Киевский вокзал – не лучшее место на земле. Но не вздумай проводить аналогии с прошлым! Живи будущим.
*Вы там как? Хорошо устроились, едете?
*Я возвращаюсь к обычным делам. На душе спокойно: как будто восстановилось нечто существенное, что было разрушено.
*Ну, какая «космическая пустота»? Вот в Космосе я как раз с тобой! Навсегда.
Я отложила телефон в сторону и с минуту прислушивалась к себе: там было что-то интересное! Внутри разливалось пушистое солнечное тепло —как после глотка горячего чая. Слово «Всё» не стало последним!
К тому же сейчас, как и тогда, у меня есть окно. Неважно, что за ним теперь не волшебные картины заката, а ночь. Огни пролетающих мимо станций, уютно освещённые окошки домов — так и кажется, что жизнь там протекает удивительно счастливая! Такая, какой она и должна быть.