Едва Морен разжал хватку, Настенька тут же вырвалась и побежала к двери. Хотела было дёрнуть её, но Василиса вовремя поймала её за руку, испугавшись, что та выдаст их.
— Мы должны помочь Дмитрию, спасти его! — тут же потребовала младшая царевна.
— Как ты себе это представляешь? Тебя вообще здесь быть не должно! — Василиса обернулась к подошедшему Морену. — Уведите её отсюда.
Морен и рта раскрыть не успел, как Настенька перебила его:
— Он хочет убить батюшку?
— Он ничего ему не сделает, — ласково ответила ей Василиса, пытаясь успокоить.
— Мы должны ему всё рассказать!
— Что рассказать?
— Правду! Я знаю, что ты мне не сестра, ты моя матушка! Царь меня за свою дочь выдал, чтоб тебя от позора спасти.
Царевна побелела и молвила почти шепотом:
— Откуда ты…
— Если мы ему расскажем, — вновь перебила Настенька. Она говорила быстро, спеша высказать всё, что на уме. — Расскажем, что я его дочь, если я попрошу его, он не станет, и он отпустит Дмитрия.
— Нет! — в ужасе воскликнула Василиса. — Нет, Настя, нет! Все не так просто.
— Но почему, почему должно быть сложно, это вы все усложняете! Вы видите в нем чудовище, но он не хочет быть таким!
— Нет! — оборвала царевна, и обернулась к Морену: — Уведите ее.
— Прошу прощения, но я пришёл за вами.
— Я… Я не могу, — Василиса опешила, и ей никак не удавалось подобрать слова. — Я не уверена…
— Простите за наглость, ваше высочество, но я вас не спрашивал. Собирайтесь. Я выведу вас из башни к лошадям, а потом вернусь за Дмитрием.
— Вы правда поможете ему? — спросила взволнованная от радости Настенька.
— Да. Но только после того, как спасу вас.
Сборы были недолгими: Василиса лишь накинула шубу заместо жилетки да платок, чтобы спастись от холода. Морен понадеялся, что того времени, что они потратили на споры и разговоры, было достаточно, чтобы Кощей ушел как можно дальше. И всё же, когда они покинули комнату Василисы, Морен обнажил меч и шёл впереди, наказав девушкам держаться на два шага позади. Башня всё ещё оставалось пустой и ничто не препятствовало их спуску вниз, но у последнего пролёта Морен резко остановился и глаза его вспыхнули.
Там, где в стене башни зиял провал и внутрь ворвался снег, должно было быть лишь две цепочки следов — его и Настеньки — да и их уже могло замести. Но снежный островок оказался истоптан десятками свежих следов, словно прошелся не один отряд. Следы эти были хаотичными — не все из них вели к лестнице — но говорили о том, что за пределами башни их могла ждать опасность.
Морен шепотом приказал девушкам оставаться на месте. С самого начала пути они держались за руки и сейчас кивнули как одна. Морен же поднялся выше, туда, где одна из бойниц выходила в сторону разлома в стене, и выглянул из неё.
Прежде пустой двор теперь кишел людьми или скорее теми, кто когда-то был ими. Одетые кто во что горазд, то шубы, то кафтаны, то плащи и рубахи, порой совсем не по погоде, они медленно расхаживали по двору, заполонив его. Целая армия, не меньше сотни, и все вооружены хотя бы вилами, не говоря уже о копьях и мечах. Пегая всё ещё стояла на привязи, и никто словно бы не замечал её, ровно как и она оставалась спокойна рядом с ними. Морен готов был поклясться — это те же существа, что напали на них в лесу.
«Проклятые они или нет, их слишком много. Мне с ними не справиться», — осознание прошлось по коже липким страхом, но внешне Морен остался спокоен, как и всегда.
Когда он вернулся к царевнам, те всё ещё держались за руки и Настенька обнимала Василису, цепляясь за её сарафан.
— Здесь нам не выйти, — сказал Морен как есть. — Всюду эти… мертвяки, или как их назвать. Приспешники Кощея. Вы знаете, что они такое? — спросил он у Василисы.
Но та лишь покачала головой.
— Понятно. В любом случае, я надеюсь, что если убить его, то они сами вернутся в могилы. Они ведь мертвы, я правильно понимаю? Что вам о них известно?
— Очень немногое, — ответила Василиса. — Я видела лишь пару служанок, да тех, кто сопроводил меня сюда. Они не говорят, не спят. Я старалась не думать, что они такое.
— Понимаю. Хорошо, сейчас план такой. Вы возвращаетесь в ваши покои и запираетесь там. А я отправляюсь искать Кощея или другой, более безопасный выход.
— Вы убьёте его? — спросила Василиса.
Морен готов был поклясться, что слышал беспокойство в её голосе, поэтому не ответил.
— Я вернусь за вами позже.
— А как же Дмитрий? — поинтересовалась Настенька.
Морен слабо улыбнулся ей.
— Не бойся, про него я не забыл.
«Как не забыл и про девушек, что были отданы Кощею в дань», — добавил Морен мысленно, а вслух спросил:
— Вы слышали других, живых людей в замке?
— Нет, ни разу.
— Вам ясно, что нужно сделать?
Царевна даже сейчас оставалась собранной, держала спину горделиво ровно и дала ответ без запинки:
— Вернуться в покои, запереться там. Дождаться вас.
— Верно. Тогда… берегите себя.
— Пока вы не ушли, — Василиса вдруг потянулась к нему, но одёрнула себя и произнесла отрывисто: — Наказываю вас — остерегайтесь птиц.
Морен и рта раскрыть не успел, как она отвернулась от него и поспешила вверх по лестнице, потянув Настеньку за собой.
Морену же предстояло сделать ещё очень многое. Он помнил, что снаружи свет в башне горел лишь в одном оконце, поэтому даже не стал тратить на неё время. До утра предстояло обойти огромный замок в поисках жизни в нём. Но куда бы он ни ступал, везде были лишь снег, ветер и холод, пронизывающий до костей. А ещё крысы. Крысы и мыши — казалось, они стали его неизменными спутниками. Сидящие прямо на окнах, снующие по углам, перебежками преследующие его вдоль стен. Вот уж кого в самом деле было в избытке. Неужели им есть чем поживиться здесь? Ведь ни один факел не горел в коридорах и ни один очаг не теплел в комнатах.
Там, где попадались запертые двери, Морен либо выбивал их, либо заглядывал через щели в дереве внутрь, и не найдя никого, шел дальше. Утекающее время давило на него, как занесённый топор палача. Но ни девушек, ни Дмитрия, ни выхода из этих стен он не мог найти. А вместе с тем и свиты Кощея — никого из армии мертвецов — тоже не было видно.
«Похоже он собрал их всех во дворе, чтобы перекрыть выходы. А Дмитрия держит рядом с собой. Но где пленницы?» — то и дело спрашивал себя Морен, проверяя комнаты одну за другой.
Но за очередной дверью он нашел «их». В два ряда на лавках у стены сидели прекрасные девушки, и как одна повернули они головы, встречая незваного гостя. В ночных рубахах да тонких платьях; у каждой кожа неестественно бела, а глаза пусты и лучатся голубым светом. Очаг не горел, да и не был им нужен. С тяжелым сердцем Морен закрыл за собой дверь, а они и не шелохнулись.
«Я гонялся за покойными», — признался он самому себе.
За спиной зашелестели крылья. Морен обернулся и увидел ворона, сидевшего на окне. Снаружи всё ещё выла вьюга — птицы в такую погоду не высовываются из гнезд, и Морен вспомнил слова Василисы. Но стоило ему достать меч, как ворон спорхнул с окна и полетел дальше по коридору.
«Он должен знать, где его хозяин», — с этой мыслью Морен последовал за ним, так и не убрав оружие в ножны.
Время от времени приходилось бежать, чтобы поспевать за ходом крыльев. Но иногда казалось, что ворон и сам ждёт его, ведь за каждым поворотом он садился на незажжённый факел или обледеневший пол и не взлетал, пока Морен не приближался к нему. И так до тех пор, пока в конце лабиринта коридоров не показался тронный зал.
Воистину огромная, широкая зала, разделённая лишь колоннами, что некогда поддерживали свод. Но последний давно обрушился, оставив после себя лишь руины, раскиданные будто скалы в море. А каменный полоток заменило открытое небо, сейчас затянутое серой мглой снежных туч. Вьюга не проникала сюда из-за уцелевших стен, но с полуразрушенного свода сыпал мелкий снег, и тело сковывал чудовищный холод. Вдали, перед уходящими высоко вверх окнами, возвышался каменный престол. Лёд да изморозь стали его узорами, а восседал на нём Бессмертный Кощей.
Морен спрятался за каменной грядой и подобрался ближе. На полу, у правой руки Кощея сидел Дмитрий, всё также связанный, но живой. По волосам и лицу его текла кровь — видимо, пытался сопротивляться, и Кощей разбил ему голову в назидание. Однако парнишка дышал и смотрел перед собой распахнутыми от ужаса глазами.
— СКИТАЛЕЦ! — вдруг прокричал Кощей, да так, что в пустом тронном зале голос его оглушал. — Я ждал тебя.
Морен не подумал отозваться. Он перебежками, меж колон и развалин, пробирался ближе к престолу.
— Не нужно прятаться, — прокричал Кощей. — Я все равно вижу тебя.
Морен огляделся. На одном из камней, напротив, сидел тот самый ворон и смотрел на него тусклым, блекло-голубым глазом. Смотрел прямо, не вертя головой и не кланя её, как другие птицы. Морен, не раздумывая, обезглавил его.
— Зачем же так грубо, — отозвался Кощей. Он морщился, будто испытывал боль. — Хоть ты и попытался украсть то, что принадлежит мне, ты всё ещё мой гость.
Пока Кощей болтал, Морен подобрался достаточно близко. Теперь он мог разглядеть не только Дмитрия, но и одеяние самого Кощея. Никакого оружия, никаких кинжалов или брони не было при нём, но по левую руку, к подлокотнику трона был прислонён широкий двуручный меч без ножен. Длина его едва ли не превышала человеческий рост, а отполированное лезвие блестело точно зеркало — оно ещё не знало битв, но это вовсе не значило, что Кощей не умел им пользоваться.
«Значит, бить надо с левой стороны» — сделал выводы Морен.
— Не нужно прятаться, — всё не умолкал Кощей. — Я хочу поговорить. В моей юности ты был для меня героем. Бесстрашный, одинокий воин, убивающий чудовищ… Я хотел быть, как ты. Возможно, я и стал таким, как ты. Когда я узнал, кто именно идет по приказу Радислава по мою голову, я испытал… трепет. Встреча с героем, как-никак. Только поэтому я и позволил вам дойти живыми.
Бить исподтишка — совсем неблагородно, но Морен думал о спасении людей, а не о своей чести. Он ударил из-за спины, целясь в шею по левой стороне, держа меч двумя руками, чтобы наверняка. Кощей не успел повернуть голову, лишь краем глаза заметил движение.
Клинок ударился о выступившую кость и отскочил. Морен удержал меч, чуть повернул его и атаковал снова. Одновременно Кощей замахнулся своим оружием, подняв его легко, словно ветку. Пришлось пригнуться, чтобы не оказаться разрубленным пополам, и удар вышел косым. Клинок снова встретился с костями, что окружили шею Кощея плотным воротник. Припав к земле, Морен ударил с широкого разворота, со всей силы, целясь в живот. Но Кощей встретил его меч своим мечом и тут же ударил его наотмашь тыльной стороной ладони по лицу. Удар вышел такой силы, что Морена откинуло назад, а от боли помутилось в глазах. Из-под маски за ворот потекла кровь, но Морен уже по одной только боли догадался, что говорить ближайшее время не сможет — челюсть его была сломана, а щека разорвана.
Однако он устоял на ногах и удержал оружие в руках, готовый к бою.
— Хо-хо-хо, великий Скиталец! Добро пожаловать в мою обитель. — Распахнув объятия, со смехом приветствовал его Кощей. Поднявшись на ноги, он медленно сошёл с престола и направился к нему. — Опусти меч. Мы одной крови, нам ни к чему сражаться.
Морен слушал, но внимание его было сосредоточено на другом. Меч его рубил человеческие кости, но ничего не мог поделать с защитой Кощея. Как убить того, кого не можешь даже ранить? А косточки у того на шее уже втянулись обратно в тело, оставив после себя рваные ранки, которые теперь заживали на глазах. И Морена осенило.
— Зачем оно тебе? — продолжал Кощей, остановившись перед ним, но всё ещё держа обнаженный меч в руке. — Радислав обманом втянул тебя в наши распри, но это не твоя война. Уходи. Я даю тебе возможность остаться в живых. Почему же ты не уходишь?
Морен не мог говорить и лишь поднял меч выше, давая понять, что не уйдет без боя. Кощей по-своему понял его ответ.
— Ах, ну да. Простые люди. Не буду лгать, погибнет много. Но не по моей вине. Они останутся в живых, если Радислав отдаст город и трон без боя.
«Личные обиды. Ему ведь не нужна корона», — подумал Морен. Через боль, стараясь не двигать челюстью, он с трудом произнёс:
— С-сасем?
— Зачем? — удивился Кощей. — А ты думаешь, кто сделал меня таким? Радислав не хотел отдавать за меня — безродного вояку — свою дочь! И ему было наплевать, что она любила меня, как я тогда думал. Радислав считал, что я недостоин его наследия — Великой Радеи. Он отнял у меня самое дорогое: мою любовь и мою жизнь. Теперь я отниму у него то, чем он дорожит больше всего на свете.
Морен давал ему высказаться, пока раны его затягивались, а боль утихала.
— Тринадцать лет я готовился к этому дню, — продолжал Кощей. — На рассвете моя армия двинется в путь. Все, кто встанут на её пути, пополнят её ряды.
— Как?
— Хочешь знать, как я поднимаю мёртвых? О, я показал бы тебе, но вдруг, после до-о-олгой практики, ты сможешь также. А у меня нет к тебе доверия. — В глазах его сверкнула злоба и он повторил с угрозой, будто уронив тяжелое слово: — Уходи.
Морен не шелохнулся. Глаза его уже давно горели красным, не угасая. Кощей хмыкнул и поднял меч.
— Ты сделал выбор.
Он ударил первым. Тяжелый меч упал на землю, словно топор палача. Морен отскочил, и лезвие вонзилось в скрытый под снегом лёд, разбив его на кусочки. Кощей развернул клинок одной лишь кистью, не отрывая от земли, и ударил по косой. Морен встретил его меч своим, отбил удар и отпрыгнул ещё дальше. Но оружие Кощея было слишком длинным, и уже следующий удар едва не распорол ему брюхо. Подходить близко для было слишком рискованно, да Морен и не стремился нападать. Он уворачивался, уходил от атак, и обходил Кощея по кругу, пока не оказался за его спиной. Лишь тогда он нанёс удар сам. Кощей размахивал двуручным мечом с нечеловеческой лёгкостью, и блокировал атаку Морена просто отведя его за спину, выставив, как щит. Но Морен и не стремился его ранить. Кощей не видел его — пусть и всего мгновение, — но этого ему хватило, чтобы сунуть руку в поясную сумку и зажать в руке соль.
Если когда-то Кощей и был умелым воином, годы в тюрьме и изгнании подточили его навык. Его телу не хватало резкости и собранности движений, а выпады и приёмы, что он использовалась, повторялись из раза в раз, заученные на тренировках, но не закалённые в реальном бою. Однако он был проклятым, и сила его легко компенсировала недостаток боевого опыта. Морен превосходил его в ловкости и умел наблюдать, поэтому легко уходил от атак, но никак не мог ударить в ответ. Даже подобраться близко не выходило — не позволяла длина огромного меча. А всё не утихающий снег скрывал лёд и промёрзший камень, и ноги Морена скользили, то и дело обещая подвести. Когда такое всё же случилось и Морен оказался на земле, это спасло ему жизнь, позволив увернуться от широко замаха. Но следом Кощей схватил меч двумя руками и вонзил его в землю, целясь в грудь Морена. Лишь чудом он увернулся, откатившись в сторону.
— Пустая трата времени и сил, — произнёс Кощей, вырывая меч из покрывшегося трещинами льда. — Нам не за что сражаться.
— Тогда отпусти Василису и Дмитрия.
Морен уже был на ногах. Челюсть его к тому времени зажила, хоть и всё ещё ныла, а свободная рука всё также была сжата в кулак. Кощей рассмеялся с его слов, но и толики веселья не отразилось в его глазах.
— Забавная шутка, — сказал он. — Что ещё придумаешь?
— Уже придумал, — ответил Морен, поднимая меч на уровень глаз. — Нападай.
Кощей ударил с большого замаху сверху вниз. Морен знал этот приём — Кощей применял его уже дважды — и поэтому легко ушел в сторону. Поднырнул под руку и нанёс колющий удар снизу вверх, целясь в горло. Он уже знал, что сейчас будет, поэтому не прикладывал силу. Клинок встретился с костью, вышедшей из тела, и меч отскочил. Морен бросил взгляд на руки Кощея, зная, что оружием тот не ударит — слишком близко стоял противник, такой огромный меч так не извернуть. И оказался прав — Кощей замахнулся свободной рукой. Морен подставил клинок как щит. Бессмертный напоролся на лезвие, но даже не оцарапался — рука его отлетела в сторону, когда кость встретилась с железом. Но Морену и не то было нужно. Он стремился удержаться подле, у самого лица Кощея, дожидаясь, когда кость на шее втянется в тело. И как только это произошло, бросил горсть соли, пока рана ещё не затянулась.
Кощей чудовищно взвыл и схватился за горло. Отступив на шаг, он выронил меч, и Морен нанёс удар. Кощей поймал лезвие голой рукой у самого лица и крепко сжал, прожигая Скитальца обезумевшим от ненависти взглядом. Пальцы его сдавили клинок; он явно хотел сломать его, но стоило тому вонзиться в кожу до крови, как Кощей вскрикнул от новой боли и разжал руку — железо и крапива жгли раны проклятого больнее огня. Освободив меч, Морен атаковал снова, на этот раз целясь в грудь. Кощей успел отступить, но клинок, словно серп траву, срезал защищавшие сердце кости, и те градом разлетелись в стороны. Ещё удар, и всё будет кончено, но…
— Сзади!
Морен узнал голос Дмитрия и обернулся. В пылу боя он не заметил, как их окружили мертвяки. Десятки, а то и сотни, они теснили Морена к престолу, подбираясь всё ближе. Сразу четверо напали на него, попытавшись схватить голыми руками. Он увернулся; когда напали другие, перерубил их мечом, следующему отсёк голову. Но их было куда больше, чем в лесу, от ударов в живот или отрубленных ног они не умирали, и становилось их только больше. Пока одни кидались на него с оружием, другие просто хватали его за полы плаща, ноги и руки, облепляли, точно речные пиявки, мешая сражаться и не давая сбежать.
Кощей поднялся на престол, всё ещё держась за кровоточащее, не заживающее горло и хрипло прокричал:
— Я собирал эту армию много лет. Думаешь, что сможешь разбить ее в одиночку?!
Морен так не думал, но ничего другого ему не оставалось.
Кто-то заарканил его тяжелой цепью, закинув её на шею, и повалил на спину. Как бы Морен ни рвался, цепь только затягивалась, душила его, и у него не получалось скинуть её с себя. От нехватки воздуха кружилась голова и темнело в глазах, но он ещё пытался отбиваться хотя бы ногами. Меч у него отобрали, и он выхватил нож, перерезал одному из мертвяков глотку. Но затем цепь, которой его держали, потащили куда-то и его вместе с ней. Шею сдавило сильнее, воздуха перестало хватать вовсе, и он потерял сознание.
