***
Василиса быстрыми шагами мерила комнату, пытаясь успокоить нарастающую в груди тревогу. За окном стенала вьюга — ветер выл, будто от боли и ярости, заметая снег в бойницы, но в её небольшой комнатке горел очаг, а жилетку Василисы украшали песцовые меха, согревая. Но не метель и уж тем более не холод беспокоили её. Казалось ей, сегодня что-то случится — что-то дурное, недоброе, и никак не получалось подавить или успокоить это чувство. На бойницу, несмотря на ревущий ветер, опустилась чёрная ворона. Царевна со злобой взглянула на неё и прогнала прочь, замахнувшись рукой.
Скрипнул засов, и Василиса обернулась на шум, взмахнув тугой, золотистой косой до пояса. Но к её удивлению, в дверях стоял совсем не тот, кого она ожидала увидеть. Раскрасневшаяся от мороза, с сияющей улыбкой пред ней предстала Настенька, и холодный страх сковал грудь Василисы.
— Что ты здесь…
Она и договорить не успела, как из темноты выскочил незнакомый ей мужчина. Василиса вскрикнула, а тот схватил Настеньку подмышки, оторвал от пола, и прижал к двери, будто готов был ударить её. Лицо его скрывала маска, но глаза горели красным огнём, который пугал куда больше, чем меч на его поясе.
— Не смей. Больше. Убегать, — процедил незнакомец, прямо в лицо Настеньке.
Василиса собралась с духом, выхватила грелку-жаровню из постели и замахнулась ею на незнакомца.
— Отпустите её! — не то приказала, не то потребовала она.
Незнакомец взглянул на неё и осторожно опустил Настеньку. Глаза его медленно затухали, и Василиса впервые подумала, что когда-то уже слышала о подобном. Едва оказавшись на своих ногах, Настенька бросилась к ней и обхватила её руку с «оружием» своими ладошками.
— Не надо, он хороший! Он со мной.
— Меня зовут Морен, — представился «незнакомец».
— Вы… Скиталец, верно? — вспомнила наконец Василиса.
Тот кивнул.
— Я пришёл за вами.
— Слава Богу, — Выдохнула Василиса и не глядя бросила грелку на постель. Но затем спохватилась и почти прокричала ему со страхом в глазах: — Немедленно войдите и закройте дверь!
Морен так и сделал. Царевна же упала на колени перед сестрой и, схватив её за плечи, сначала осмотрела, а затем крепко обняла, прижав к груди, и тут же отстранила.
— Как ты здесь оказалась?
— Я сбежала. Сначала от батюшки из дворца, а потом…
Пока Настенька рассказывала о своих злоключениях, Морен изучал взглядом Василису. Высокая, с пышной грудью, но при том необычайно стройная, с прямой осанкой, как у истинной царевны. Острый подбородок высоко поднят, черты лица правильные, и кожу ещё не тронули морщинки. Светлые, точно мёд волосы и большие, как у Настеньки, ярко-зелёные глаза, в обрамлении пушистых золочёных ресниц. Она оставалась красавицей, даже в свои немолодые годы. У неё не забрали богатых одежд, и бледно-золотой сарафан украшала вышивка из драгоценных нитей и жемчуга, а грудь согревала жилетка из песцового меха. Комната её хоть и была бедна, но совсем не походила на покои пленницы. Простая, но мягкая кровать с грелкой-жаровней, очаг в углу, крепкий сундук и даже столик с парой табуреток, да пяльцы с вышивкой, чтобы не скучала. Если Василису и держали в плену силой, то хорошо о ней заботились.
Морен ещё раз окинул взглядом её утепленные одежды, зимние сапожки, личные вещи, вроде зеркальца и гребня, лежащие на столике у окна, и понял: её не похищали, она ушла добровольно.
— Что ты здесь делаешь? — повторила Василиса вопрос, который задавала уже не в первый раз.
— Я… — оторопела Настенька, пряча взгляд. — Я с Кощеем хотела увидеться.
— Что?! У тебя горячка что ли?!
Видать слова её сильно обидели Настеньку, потому что она вырвалась из рук сестры.
— А вы, — гнев Василисы обратился к Морену. — Как вы могли её сюда привести?
— Я пришёл за вами. Она увязалась следом. Но сейчас мы уходим.
— Сейчас, в буран? — удивилась Василиса.
— Да. Из окон башни нас не будет видно, а метель заметёт следы.
Василиса приоткрыла губы, собираясь было что-то сказать, но то ли не решилась, то ли не смогла подобрать слов. И в тишине из пустых коридоров башни раздался голос:
— Василиса!
Царевна тут же побелела. Вскочила на ноги, завертела головой, осматриваясь, точно искала что-то.
— Скорее, вам нужно спрятаться, — зашептала она, и голос её дрожал. — За кровать, скорее!
— Я не пойду! — Настенька снова вцепилась в руку сестры. — Мы не оставим тебя, а он сильный, он защитит тебя!
Но Морен уже оказался рядом и словно котёнка оторвал её от Василисы.
— Делай, что я говорю, — словно отдав приказ, молвила царевна.
Морен затащил брыкающуюся Настеньку за кровать. Пришлось упереться спиной в деревянную спинку постели и коленями в холодный камень стены, чтобы их не было видно от двери, а Настеньку крепко прижать к своей груди, зажав её рот ладонью, чтобы не вырывалась. Нелегко будет с такой позиции вступить в бой, но, казалось, Василиса знает, что делает. С выбранного ею угла, даже удавалось разглядеть небольшой кусочек. Каково же было удивление Морена, когда царевна начала поправлять волосы и одежду, будто готовилась ко встречи с женихом. Глаза Морена же вспыхнули алым огнём, едва распахнулась дверь и на пороге появился Кощей.
Высокая и невообразимо худая человеческая фигура, которую принять за человека мог бы только слепой. Ведь из всего его тела торчали оголённые кости. Длинные, белые и неизменно острые, словно бы обломанные на концах. Каждая из них разорвала когда-то плоть и кожу, и тело его покрывали незаживающие раны. Обломки костей выступали симметрично: их ряды тянулись вдоль ног, рук, выпирали там, где у простого человек были рёбра, тазовые и плечевые кости, и воротником покрывали шею. Каждая являлась свидетельством тех ужасающих пыток, что он перенес. Даже длинные пальцы его были изломаны и из костяшек и изгибов фаланг выходили острые, будто коготки, косточки. Никакая одежда не могла их скрыть — Кощей был гол сверху, не считая мантии на спине и белого меха на плечах, но на ногах носил широкие шаровары, и местами обломанные кости разрывали ткань. Кощей был до невозможного худ, и кожа на его лице словно обтягивала оголенный череп. Впалые глаза его горели алым, но казались тусклыми из-за серой, словно хмурное небо, кожи. Сухие и тонкие губы были плотно сжаты. Волос у него не осталось, и голый череп украшала корона из железа, похожая на широко распахнутую, зубастую пасть.
— Василиса! — торжественно улыбаясь, пропел Кощей. — Ты как всегда прекрасна.
— Что тебе понадобилось? — молвила Василиса, и голос ее звучал, словно сталь.
— Я к тебе с подарком.
— Не нужно мне от тебя ничего.
— О, какие мы гордые. Ты приняла решение?
Больше он не улыбался и глаза его стали холодны.
— Нет. Я… я пока не знаю.
— У тебя нет времени думать. Я дал тебе три дня. Срок истекает на рассвете. Соглашайся, и у тебя будет всё время мира.
— Я не хочу вот так, — с холодной яростью отчеканила царевна.
— А по-другому уже и не будет. По-другому не хочу я. Неужто думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня, как отводишь взгляд. Я противен тебе.
— Вовсе нет.
— Не ври мне! — крик Кощея громом пронесся по комнате и эхом отразился в коридорах башни. Он уже замолчал, а голос его словно все еще звучал в завываниях вьюги.
Но Василиса сохранила самообладание и ответила гордым, прямым взглядом.
— Ты не противен мне. Но мне стыдно перед тобой. И вот от стыда я и прячу глаза.
— Хо-хо-хо, — рассмеялся Кощей. — Да неужто?
И так холодно прозвучало это «неужто», что даже царевна вздрогнула. Но взгляда не отвела.
— Да. Я была молода и глупа. Но я любила тебя.
Морен оцепенел. Настенька тоже затихла в его руках, обратившись в слух.
— А сейчас? — спросил Кощей. — Сейчас любишь?
— Много лет прошло.
Кощей снова рассмеялся, и злая издёвка звучала в этом смехе.
— Кто бы сомневался! — вскричал он.
— Много лет прошло, — настойчиво повторила Василиса. — Ты изменился, мы оба изменились. Не лицом, но душой ты уже не тот юноша, которого я полюбила. С которым готова была бежать, бросив всё.
— Я стал таким ради тебя! — громче прежнего закричал Кощей. — Я вынес пытки, веря, что ты любишь меня! Хотел жить ради тебя! Стерпел боль и муки, желая лишь одного — вернуться к тебе. Но когда я вернулся, что ты сказала мне?
Василиса молчала.
— Ты отшатнулась от меня! Я стал противен тебе.
— Это не так. Я испугалась.
Кощей не ответил. Он заходил по комнате, осматривал её, словно теперь уже сам боялся взгляда своей прежде любимой. Морен затаился, прижал Настеньку к себе крепче, сердце его застучало сильнее, а всё нутро его леденело от страха. Ведь один неверный шаг Кощея, и они станут заметны ему.
— Я испугалась того, кем ты стал, испугалась цвета крови в твоих глазах, — продолжила Василиса. — Но теперь я отвергаю тебя не за это, а за то, каким жестоким ты стал. Ты хочешь смерти моего отца!
— Хочешь сказать, что незаслуженно? — Кощей легким движением развернулся и положил свои руки ей на плечи. — Хочешь сказать, он не заслуживает моей кары? Молчишь. Отводишь взгляд. Понимаешь, что это так. С тобой иль без тебя, а Радислав падёт. Попомни мои слова.
Он резко отвернулся от неё и зашагал к двери. Но уже на пороге, лицо его снова озарила улыбка.
— Ах, да, совсем забыл. Твой подарок.
Он за ворот втащил в комнату брыкающегося, упирающегося юношу, связанного по рукам и ногам. Одежда его была изодрана и местами в крови, словно он только что вышел из боя, а всё ещё противился, упирался. Но Кощей швырнул его к ногам царевны, словно щенка за шкирку.
Василиса охнула и в ужасе прошептала:
— Дмитрий…
Морен крепче прижал ладонь к губам Настеньки, не давая ей ни дернуться, ни издать и звука. Он чувствовал, как та напряглась в его руках, словно готовясь вырваться немедля.
— О, так он тебе знаком? — ядовито спросил Кощей.
— Отпусти его! — приказала Василиса.
— Что, по нраву он тебе?
— Он совсем мальчишка.
— Не о том я спрашиваю!
Кощей наклонился к Дмитрию, поднял его от земли за ворот и сорвал кляп. Силой развернул он его лицо к Василисе, сжимая в костлявых пальцах красные от мороза щёки.
— Только посмотри на него. Он молод, красив, румян. Я ему не чета. В нём, как и в тебе, течёт живая кровь. Могу сохранить его для тебя, чтоб было с кем поразвлечься.
Царевна в один шаг оказалась перед ним и замахнулась. Кощей поймал её руку у самого своего лица. Совсем рядом с острыми костями, что за мгновение выступили из-под кожи на щеке, разорвав её, точно полотно. Василиса ахнула, когда поняла, что едва не напоролась на них.
— Осторожнее, царевна, — с холодцой произнес Кощей. — Не пораньтесь.
Она вырвала руку, отошла от него, отворачиваясь, и обняла себя за плечи. Кость медленно ушла обратно под кожу и рана от неё затянулась на глазах. Долго они молчали, пока Кощей не обратился к Василисе:
— Не по нраву, значит, мой подарок?
— Дурак ты, Иван, — произнесла она с глубокой печалью. — Я ведь любила тебя.
— Нет, — Кощей резко выпрямился и мотнул головой. — Это я любил тебя.
Давая знать, что разговор окончен, он развернулся к ней спиной. Дмитрий бросил на царевну последний испуганный взгляд, прежде чем Кощей выволок его из комнаты, будто мешок. Но уже у порога Кощей вдруг остановился и произнёс с угрозой:
— К утру ответ мне дашь, а коли нет… — и добавил тише: — Возьму желаемое силой.
Дверь захлопнулась за ним и засов затворился.
