Предлагаемый вниманию читателя проект не является систематическим изложением или, тем более, курсом русской истории. Это именно хроника или, точнее, хроники – авторский взгляд на события того или иного года. Причем автор сам выбирал то событие или те события, которые казались ему интересными или значимыми: иногда – не самые заметные на первый взгляд; иногда – очень заметные и, в полном смысле этого слова, определяющие общее направление истории страны и народа.
Текст: Алексей Карпов
Продолжение. Начало см.: «Русский мир.ru» №1–6 за 2024 год.
ГОД 957-Й
Год крещения княгини Ольги.
Об этом знаменательном событии рассказывают разные исторические сочинения – как русские, так и иностранные. Все они сходятся в том, что княгиня крестилась в Константинополе, или Царьграде, столице Византийской империи.
Наиболее известный, можно сказать, хрестоматийный рассказ о путешествии княгини в Царьград и ее крещении там содержит «Повесть временных лет», датируя эти события 955 годом. Удивительно, но рассказ летописи построен по законам все того же фольклорного, почти сказочного повествования. Само крещение Ольги в изложении летописца выглядит событием во многом случайным и никак не мотивированным. Перед нами очередное подтверждение исключительной хитрости многоумной княгини, которой удается «переклюкать», то есть обмануть, обвести вокруг пальца, византийского императора с той же легкостью, с какой в предыдущих летописных сюжетах она обманывала древлянских послов. Причем приемы, которые использует при этом Ольга, по существу, те же: это словесные загадки, «клюки», разгадать которые император оказывается не в состоянии.
«В лето 955. Пошла Ольга в Греки и пришла к Царьграду. Был тогда царь именем Цимисхий. И пришла к нему Ольга; и, увидев ее весьма красивую лицом и разумную, удивился царь разуму ее, беседовал с ней и сказал ей:
– Достойна ты царствовать в граде сем с нами.
Она же, уразумев, сказала царю:
– Я – язычница; да если хочешь меня крестить, то крести меня сам; если же нет, то не крещусь.
И крестил ее царь с патриархом… И по крещении позвал ее царь и сказал ей:
– Хочу тебя взять себе в жены.
Она же отвечала:
– Как же хочешь взять меня, когда сам крестил меня и нарек меня дочерью? А у христиан нет такого закона, и ты сам знаешь!
И сказал царь:
– Переклюкала (перехитрила. – Прим. авт.) ты меня, Ольга!
И дал ей дары многие – золото, и серебро, паволоки, и сосуды различные; и отпустил ее, и назвал дочерью своей…».
Такова русская версия крещения Ольги. Очень похоже на то, что она имела целью объяснить происшедшее для тех в Киеве, кто с подозрением отнесся к выбору княгиней новой веры. Получалось, что Ольга приняла христианство лишь затем, чтобы посрамить греческого царя. В какой-то степени это должно было оправдать ее в глазах киевских язычников.
Но летописный рассказ был записан спустя много времени после самого события. Летописец не знал даже имени того императора, с которым беседовала и которого перехитрила княгиня, и ошибочно отождествил его с императором Иоанном I Цимисхием, вступившим на престол в декабре 969 года, уже после того, как Ольга ушла из жизни. Современником же и собеседником Ольги был другой император – знаменитый интеллектуал и писатель Константин VII Багрянородный (913–959). Излишне говорить, что ничего общего с действительностью не имеет и рассказ летописца о желании императора взять русскую княгиню в жены – хотя бы потому, что Константин был женат. Иногда полагают, что в летописном рассказе о «сватовстве» императора нашла отражение неудачная попытка самой Ольги устроить брак своего сына Святослава с дочерью императора Константина. Но это не более чем предположение историков, никаких оснований в источниках не имеющее.
Столь же неопределенной выглядит и летописная дата крещения Ольги. Дело в том, что семь предшествующих летописных статей (с 948 по 954 год) и восемь последующих (с 956-го по 963-й) оставлены пустыми. Таким образом, по относительной летописной хронологии крещение Ольги надо датировать временем между ее походом в Новгородскую землю (947) и началом самостоятельного княжения ее сына Святослава (по летописи – 964 год), причем летописец поместил это событие строго посередине означенного шестнадцатилетнего промежутка.
О крещении русской княгини упоминают и греческие источники. Византийский хронист Иоанн Скилица, трудившийся в последней четверти XI века, сообщает следующее:
«…Жена некоего некогда отправившегося в плавание против ромеев русского архонта (то есть Игоря. – Прим. авт.), по имени Эльга, когда умер ее муж, прибыла в Константинополь. Крещеная и истинной вере оказавшая предпочтение, она, после предпочтения [этого] высокой чести удостоенная, вернулась домой». (Перевод Г.Г. Литаврина)
Суть «высокой чести», оказанной княгине, проясняет миниатюра так называемого Мадридского списка «Хроники» Иоанна Скилицы (середина XII века), на которой изображен прием «архонтиссы русов жены Эльги» императором Константином Багрянородным.
Наконец, о принятии Ольгой христианства в Константинополе сообщает немецкий хронист, автор Продолжения «Хроники» Регинона Прюмского. В отличие от предыдущих авторов он был современником тех событий, которые описывал. По его словам, Елена, «королева ругов», приняла крещение «в Константинополе при императоре константинопольском Романе». Речь идет об императоре Романе II, ставшем самодержцем в ноябре 959 года, после смерти отца, Константина Багрянородного. Однако Роман был провозглашен императором и соправителем отца и венчан на царство еще в 945 году, так что события, связанные с крещением Ольги, действительно происходили при нем.
Когда же все-таки состоялась поездка Ольги в Константинополь и когда она приняла крещение? На первый из этих вопросов мы можем ответить с предельной точностью. Дело в том, что в нашем распоряжении имеется еще один источник – подробный отчет о посещении Ольгой императорского дворца. Причем отчет этот принадлежит не просто современнику Ольги и даже не просто очевидцу ее визита в столицу Византийской империи, но человеку, лично принимавшему русскую княгиню, – то есть императору Константину VIIБагрянородному. В составленном им (или, по крайней мере, отредактированном им) трактате «О церемониях византийского двора», в главе, посвященной церемонии приемов иностранных послов в Большом тронном зале императорского дворца, описаны два приема «Ольги Росены», или «игемона и архонтиссы Ольги Росской». О крещении Ольги здесь нет ни слова, но это может объясняться спецификой источника: это именно обрядник, содержащий описания придворных церемоний, этикетных формул и т.п.; все прочее осталось за пределами внимания автора. Зато сами приемы описаны с исключительной подробностью, включая мельчайшие детали церемонии и точные суммы денежных подарков каждому члену посольства. Собственно, император Константин составлял свод дипломатических норм и разного рода казусов, могущих послужить образцом для его преемников на престоле. В случае с «архонтиссой Росии» императору пришлось задействовать в церемонии приема женскую половину своей семьи – супругу Елену, «августу» ромеев, и невестку, жену своего сына и соправителя Романа, а также жен сановников. Очевидно, такое было впервые в практике византийского двора, а потому император скрупулезно перечислял обусловленные этим изменения в обычной церемонии.
Император не указал год, в котором «архонтисса Росии» приехала в его город, однако привел точные даты двух ее приемов: первый состоялся 9 сентября, в среду, а второй – 18 октября, в воскресенье. Подобное сочетание календарных дат и дней недели в годы самостоятельного царствования Константина Багрянородного (945–959) имело место дважды: в 946 и 957 годах. Принимая во внимание некоторые детали в описании приемов, а главное, события собственно русской истории, поездку Ольги в Константинополь следует отнести к осени 957 года.
Ко времени первого приема, 9 сентября, княгиня оставалась язычницей. Об этом свидетельствует не только чин ее приема по образцу приемов послов-иноверцев (в частности, мусульман), но и тот факт, что император Константин называет ее княжеским, языческим именем – Эльга, то есть Ольга, а не тем, которое княгиня приняла при крещении, – Елена. Он же, однако, сообщает, что княгиню сопровождал священник Григорий, а это можно рассматривать как свидетельство того, что русская княгиня, по крайней мере, размышляла о возможности принятия новой веры или знакомилась с ней.
Вообще же, Ольгу сопровождала в поездке огромная свита, в которую помимо ее личных слуг и служанок входили ее родственники и родственницы, а также особые послы («апокрисиарии»), представлявшие «архонтов Росии», то есть разных русских князей (возможно, не принадлежавших к числу князей-Рюриковичей), и купцы («прагматевты»), очевидно, представлявшие интересы Киева и других русских городов. Замечено, что подобное представительство послов и купцов в посольстве Ольги почти точно совпадает с тем, что зафиксировано русско-византийским договором 944 года. А это свидетельствует об официальном, государственном характере ее визита. Вероятно, Ольга намеревалась заключить новое соглашение с императором Константином, более выгодное, нежели то, которое было заключено ее мужем.
Все указанные лица присутствовали на первом приеме княгини у императора 9 сентября 957 года. Затем состоялся прием княгини «августой» – супругой императора. 9 сентября Ольга, по-видимому, и обсуждала с императором те вопросы, ради которых прибыла в Константинополь. Одним из таких вопросов было военное сотрудничество двух стран. Из рассказа «Повести временных лет» известно, что уже после возвращения княгини на Русь греческий «царь» вспоминал о том, что Ольга обещала ему, будучи в Константинополе. «Как возвращусь в Русь, – будто бы говорила ему княгиня, – многие дары пришлю тебе: челядь, воск и скору (меха. – Прим. авт.), и воев в помощь». Конечно, рассказ летописи во многом легендарен. Но упоминание о «воях» (воинах) точно отражает одно из главных положений русско-византийского договора 944 года. О том, что император Константин вел переговоры с властителями соседних народов, в том числе и русских, и обращался к ним с просьбой о военной помощи, сообщал под 958 годом осведомленный арабский автор Абу Фирас, и его свидетельство подтверждает летописный рассказ.
Тогда же, 9 сентября, в честь прибытия русской «архонтиссы» в Большом императорском дворце были устроены званые обеды – «клитории», как называлось это мероприятие в византийском придворном церемониале: отдельно для мужчин и женщин. Как было принято, в этот день состоялась раздача подарков всем членам посольства от имени императора. Константин Багрянородный скрупулезно перечисляет их, и по количеству розданных милиарисиев (серебряных монет) можно судить о статусе отдельных участников посольства. Так, самой Ольге было преподнесено «в золотой, покрытой драгоценными камнями чаше» 500 милиарисиев; шести ее приближенным женщинам (очевидно, «родственницам-архонтиссам») – по 20; восемнадцати служанкам – по 8. «Анепсий» (племянник) княгини получил 30 милиарисиев; восемь приближенных Ольги (родственников) – по 20 милиарисиев; двадцать послов – по 12; сорок три купца – тоже по 12; священник Григорий – 8; два переводчика – по 12; пятеро «людей» Святослава – по 5; шесть «людей» послов – по 3; личный переводчик Ольги – 15.
Обращает на себя внимание крайне низкий статус «людей» Святослава: они получили меньше не только послов, купцов или приближенных Ольги, но даже ее служанок-рабынь и переводчиков (разительное противоречие с положением посла младенца Святослава при подписании русско-византийского договора 944 года!). Косвенно это может свидетельствовать об отношении Ольги к сыну. К 957 году Святославу исполнилось не меньше четырнадцати или пятнадцати лет – по меркам древней Руси он был вполне взрослым, дееспособным и формально должен был считаться законным киевским князем. Однако Ольга, по-видимому, не спешила признавать его таковым.
Очень невысоко «котировался» в посольстве Ольги и сопровождавший ее священник Григорий. Его статус соответствовал статусу служанок княгини.
Торжественный прием княгини Ольги императором Константином был изображен на одной из фресок киевского Софийского собора (середины XI века). Имелась там и другая фреска – с изображением состязаний на константинопольском ипподроме – и также в присутствии самого императора и русской княгини. Что ж, посещение ипподрома входило в программу приемов важных особ. Однако понравилось ли это состязание Ольге, неизвестно.
Второй и последний прием у императора состоялся 18 октября, то есть спустя сорок дней после первого. В трактате Константина Багрянородного ему уделено гораздо меньше места, чем первому. Собственно, император вообще не упоминает о том, что лично принимал «архонтиссу Росии», приведя сведения лишь о двух «клиториях» – вновь отдельно для мужской и женской части посольства – и роспись сумм, потраченных в качестве подношений. И эти суммы оказываются заметно меньшими, нежели после первого приема, 9 сентября:
«…Было выдано архонтиссе 200 милиарисиев, анепсию ее – 20 милиарисиев, священнику Григорию – 8 милиарисиев, 16 ее женщинам – по 12 милиарисиев, 18 ее рабыням – по 6 милиарисиев, 22 послам – по 12 милиарисиев, 44 купцам – по 6 милиарисиев, двум переводчикам – по 12 милиарисиев». (Перевод Н.Е. Новикова)
Отметим отсутствие на втором приеме «людей» Святослава. Возможно, они посчитали себя оскорбленными слишком малыми дарами императора на первом приеме, а возможно, вообще покинули Константинополь. Столько же, сколько прежде, получили, так сказать, «официальные» члены делегации – послы князей-«архонтов» и переводчики, а также священник Григорий, чей статус немного вырос. А вот сама Ольга и ее родственники и приближенные не могли не почувствовать себя ущемленными значительным уменьшением поднесенных им даров. И это можно рассматривать как явное свидетельство осложнений, возникших в ходе переговоров между императором и княгиней.
А между тем ко времени второго приема Ольга, кажется, уже была христианкой. Правда, об этом можно говорить лишь предположительно.
Замечено, что свидетельство византийского источника в некоторых моментах совпадает с рассказом «Повести временных лет». Так, и по летописи тоже, имели место две встречи княгини с императором. Во время первой встречи Ольга оставалась язычницей («Аз погана есмь» – такие ее слова, обращенные к царю, приводит летописец), и лишь затем совершается таинство крещения с участием царя и патриарха, так что на вторую встречу с царем Ольга является уже христианкой. Если довериться этому рассказу, то получается, что крещение Ольги произошло после первого, но ранее второго приема во дворце, то есть между 9 сентября и 18 октября 957 года.
Пожалуй, можно попытаться более точно определить дату крещения Ольги.
При крещении русская княгиня получила новое имя – Елена. Наречению ее этим именем, несомненно, способствовало то, что Еленой звали царствующую императрицу, супругу императора Константина VIIБагрянородного. Но столь же несомненно и то, что имя свое княгиня приняла в честь святой равноапостольной царицы Елены, матери равноапостольного императора Константина IВеликого. Главное деяние святой царицы Елены – обретение в Иерусалиме Гроба Господня и Животворящего Креста и перенесение около 326 года части Крестного древа из Иерусалима в Константинополь: в память об этом событии церковь празднует 14 сентября Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, один из двунадесятых праздников. В проложных Житиях княгини Ольги тема обретения святой Еленой Креста проходит как прообраз крещения самой Ольги; более того, одним из основных эпизодов различных редакций Жития Ольги стало перенесение ею Креста на Русь, что однозначно воспринималось как прямая аналогия перенесению Креста царицей Еленой в Константинополь:
«…по всему уподобилась святой Елене: как и та, шедши в Иерусалим, обрела честный Крест Господень, так же и сия новая Елена сотворила…
…и приняв от патриарха крест и пресвитера, пришла в свою землю. И тот крест и доныне стоит в Святой Софии, в алтаре…»
Если принять во внимание это обстоятельство и учесть также, что праздник Воздвижения – самое заметное событие в церковном календаре между 9 сентября и 18 октября, в наибольшей степени подходящее для такого торжественного события, как крещение правительницы иностранного государства, то можно предположить, что именно день 14 сентября (или канун праздника, предпразднество Воздвижения, 13 сентября, пришедшееся в 957 году на воскресенье) и стал днем крещения Ольги.
Поездка в Царьград, несомненно, важнейшее, переломное событие в жизни княгини Ольги. Именно по возвращении на Русь она предпринимает усилия по христианскому просвещению подданных – за что Церковь и прославляет ее как равноапостольную. Однако политических целей, которые княгиня ставила перед собой, она, судя по всему, в Константинополе не достигла.
Между первым и вторым ее приемами в императорском дворце прошло слишком много времени. Отправиться в обратный путь Ольга и ее спутники смогли только в последней декаде октября – а это предельно поздний срок для путешествий по Черному морю. Уже по возвращении домой Ольга прямо обвинила императора в том, что ей пришлось слишком долго ждать, пока ее примут во дворце. Ее обида нашла отражение на страницах летописи.
ГОД 958-Й
На следующий год в Киев прибыло ответное посольство императора Константина. Такие ответные посольства были в обычае византийской дипломатии. Ольга, однако, встретила греков крайне нелюбезно. Когда ей передали слова императора («Много даров дал тебе. Ты ведь говорила мне: как возвращусь на Русь, многие дары пришлю тебе – челядь, воск и меха, и воинов в помощь»), она отвечала чисто по-женски, словами, исполненными явной насмешкой:
«– Если ты так же постоишь у меня в Почайне, как я в Суду (константинопольской гавани. – Прим. авт.), то тогда дам тебе.
И, сказав так, отпустила послов».
По сути это означало разрыв союзнических отношений с империей.
ГОД 959-Й
Изменение внешнеполитического курса выразилось в посольстве, отправленном Ольгой летом или осенью 959 года в Германию к королю (а с 962 года императору) Оттону I – сопернику византийского императора.
Из Продолжения «Хроники» Регинона Прюмского1:
«959. …Послы Елены, королевы ругов, крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе2, явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников…» (Перевод А.В. Назаренко)
________________
1«Хроника» Регинона, аббата Прюмского монастыря (ум. 915), доведена до 906 года. Автором ее анонимного Продолжения, доведенного до 967 года, по единодушному мнению исследователей, является магдебургский архиепископ Адальберт (ум. 983), главное действующее лицо описываемых далее событий.
2Имеется в виду император Роман II, который в 959 году был самодержцем, а в 957-м, когда Ольга крестилась, соправителем своего отца, Константина.
Княгиня понимала, что для христианского просвещения Русской земли необходимы священники и епископ, который мог бы рукополагать их, – иными словами, необходима церковная организация, включенная в существующие структуры Вселенской церкви. Создать такую организацию в рамках Константинопольского патриархата Ольге не удалось или не захотелось – и она обратилась к правителю Запада.
Отметим особо, что к середине X века раскол между Западной и Восточной церквями еще не произошел. Не было ни взаимной анафемы, ни прекращения канонического общения, и противоречия носили в большей степени политический, а не конфессиональный характер.
Что же касается слов автора «Хроники» о «притворстве» русских послов, то они, несомненно, отражают итоги латинской миссии на Русь и призваны оправдать ее конечную неудачу. В действительности же неудача эта в первую очередь объяснялась медлительностью немцев. С отправлением русской миссии они явно не торопились.
ГОДЫ 960–962-Й
«960. Король отпраздновал Рождество Господне1 во Франкфурте, где Либуций из обители святого Альбана посвящается в епископы для народа ругов достопочтенным архиепископом Адальдагом…
961. …Либуций, отправлению которого в прошлом году помешали какие-то задержки, умер 15 февраля сего года. На должности его сменил, по совету и ходатайству архиепископа Вильгельма2, Адальберт из обители святого Максимина, который, хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправляться на чужбину. С почестями назначив его [епископом] для народа ругов, благочестивейший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чем тот нуждался…
962. …В то же лето3 Адальберт, назначенный епископом к ругам, возвращается, не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его [спутников] были убиты, сам же он после больших лишений едва спасся. Прибывшего к королю4 [Адальберта] встречают милостиво, а любезный Богу архиепископ Вильгельм в возмещение стольких тягот дальнего странствия, коего он сам был устроителем, предоставляет ему имущество и, словно брат брата, окружает всяческими удобствами…». (Перевод А.В. Назаренко)
____________
125 декабря 959 года.
2Архиепископа Майнцского.
3Уже после коронации Оттона императорским венцом, происшедшей 2 февраля.
4 Оттону II, сыну императора Оттона I, коронованному в мае 961 года и назначенному правителем государства на время Итальянского похода Оттона I.
К сожалению, Адальберт (напомню, именно его считают автором этого текста) ничего не сообщил о своем пребывании в Киеве. Из его «Хроники» известно лишь о результатах поездки, а они оказались плачевными.
Где были убиты спутники «епископа ругов» и где сам он подвергся смертельной опасности – на Руси или за ее пределами, по пути на родину, – из «Хроники» неясно. Авторы же более поздних немецких хроник обвиняли во всем случившемся русов. Хотя, может быть, всего лишь по догадке?
Из «Деяний магдебургских архиепископов» (середина XIII века):
«Был в те времена Адальберт, муж славный и заслуженный, который некогда из братии монастыря святого Максимина в Трире был поставлен епископом и послан проповедником к ругам, но ожесточенный народ, свирепый видом и неукротимый сердцем, изгнал его из своих пределов, презрев благовествовавшего Евангелие мира». (Перевод А.В. Назаренко)
Так или иначе, но миссия Адальберта провалилась. Что стало тому причиной?
Историки по-разному отвечают на этот вопрос. Но в любом случае ясно, что за те два года, которые прошли между посольством княгини Ольги в Германию и прибытием Адальберта на Русь, обстановка в Киеве кардинально изменилась. И, скорее всего, изменения эти свидетельствовали о том, что Ольга утратила рычаги управления страной. У кормила власти ее сменил сын Святослав, закоренелый язычник.