Наконец-то решила природа нас небесной водичкой побаловать и ровно на один день снизить температуру. Само собой, без грозы не обошлось. Много раз я говорил о своей любви к ней, красавицей называл. Но в этом году лучше всего подойдут эпитеты: «беспредельщица», «хулиганка» или «дебоширка». В этот раз гроза оставила без электричества наше товарищество, плюс несколько деревень. Видать повреждения оказались настолько серьёзными, что больше суток не могли ничего наладить. Ну а поваленные деревья в городе стали почти обыденным явлением.
Не перестаю восхищаться живительным действием дождя на огородные растения. Все они чудесным образом преображаются, становятся больше, крепче, веселее. Вода из скважины или пруда, пусть даже с подкормками, ни в какое сравнение не идёт. Но, если верить прогнозам, дождей теперь долго не ожидается. Обнадёживает лишь то, что на новый насос мы деньги собрали и вроде как через недельку вода должна появиться.
Вновь у нас происшествие случилось. И ладно бы непредвиденное, ни от кого независящее, так нет же, рукотворное, порождённое, извините, дешёвыми понтами. Вечером к нам прибежал Фёдор, запыхавшийся и встревоженный:
– Иваныч, пойдём, у Люси Ковалёвой беда случилась!
– Что за беда?
– Сын с женой грибами отравились!
– Так надо «скорую» вызывать, зачем время-то терять?
– Иваныч, им надо завтра уезжать, прямо позарез! Посмотри, может сам чего сделаешь?
– Они хоть в сознании?
– Да, только блюют дальше чем видят!
Некоторые почему-то уверены, что сосед-врач со стопроцентной гарантией избавит от любых проблем со здоровьем. Придёт, посмотрит как-то по-особому, даст чудесную пилюлю, сделает волшебный укол и сразу исцелит. Но, к сожалению, в реальной жизни такое редко бывает.
Людмила Васильевна встретила меня, заливаясь слезами, а внуки, мальчики-двойняшки пяти лет, были перепуганы насмерть.
– Что стряслось? – без предисловий спросил я.
– Грибами отравились! – ответила Людмила Ивановна. – Я же чувствовала, что добром не кончится!
– Какие грибы?
– Ой, да какие-то мухоморы, забыла название. Не обычные красные, а коричневые. Ведь просила, не ешьте, не рискуйте! Но разве убедишь? Посмеялись надо мной, мол, ничего ты не понимаешь. Господи, что теперь делать?
Ольгу и Михаила я знаю давно. Молодые, жизнерадостные, доброжелательные, они всегда располагали к себе. Никогда не замечал в них ни капли глупости и считал образцами разумности.
По сравнению с Михаилом, Ольга чувствовала себя получше, во всяком случае, не выглядела столь обессиленной. А вот ему было по-настоящему плохо. Он лежал на боку с полуприкрытыми глазами, то и дела сплёвывая в ведро обильно выделявшуюся слюну.
– Какие конкретно мухоморы вы ели? – спросил я Ольгу.
– Розовые. Серо-розовые.
– Раньше вы их собирали?
– Нет, сегодня первый раз.
– Много набрали?
– Так, не особо. Примерно четверть ведра, а пожарили – получилось мало, но мы и это не доели.
– Не понял, а вы их не отваривали, что ли?
– Нет, Миша сказал, что не надо, иначе весь вкус пропадёт.
– А откуда он это узнал?
– На грибном форуме прочитал.
– Оль, а эти мухоморы на срезах какие были, розовые или белые?
– Розовые, я внимательно рассматривала.
– А что же вам мешало набрать обычных грибов?
– Мы хотели, а попались эти. Миша давно мечтал их попробовать, сказал, что вкус прям божественный. Так они, значит, ядовитые?
– Серо-розовые условно-съедобные, их надо предварительно отваривать и воду сливать. А среди них ещё и пантерные могут встретиться, ядовитые. Хотя им сейчас рановато.
– Ой, я вспомнила, ещё четыре фиолетовых рядовки!
– Быть такого не может. Откуда они возьмутся в начале июля?
– Ну как же, Юрий Иваныч, мы их и раньше собирали.
– Оль, сейчас не время для них. Значит чего-то другое собрали.
Состояние Михаила вызывало опасения: вялость, заторможенность, давление низкое, тахикардия. Было видно, что любое движение даётся ему с трудом. Позывы на рвоту возникали часто, только попьёт воды, и она тут же обратно возвращается.
– Миш, что беспокоит?
– Мутит, голова кружится… И живот болит.
– Понос есть?
– Был, теперь просто схватывает. Слюна течёт, как у бешеной собаки…
– Михаил, надо вызывать «скорую» и ехать в больницу.
– Юрий Иваныч, не могу, у нас больничные не приветствуются. Я после завтра должен быть на работе. Может сделаете какой-нибудь укол?
– Ну какие уколы? Тебя сейчас надо не просто капать, а лить в тридцать три струи. Но у меня ничего такого нет. Уголь я тебе дам, конечно, а дальше что?
– Ох, блин, вот это я попал!
– Миш, никуда ты не попал. Давай так сделаем. Сейчас на «скорой» поедешь в больницу. Если завтра станет лучше, значит просто выпишешься. Это же не тюрьма, никто тебя удерживать не будет.
– Чёрт меня дёрнул с этими грибами!
– Ну как, больше не будешь грибным гурманом?
– Нет конечно! На меня какое-то затмение нашло…
Бригада «скорой» благополучно увезла его в стационар. Клиническая картина отравления была невнятной и не позволяла точно определить какие грибы оказались злодеями. Предварительно неотваренные мухоморы серо-розовые могут вызывать мускариновый синдром. Пантерные, независимо от термической обработки – атропиновый. Но в данном случае чётких признаков того или другого, не было. Вполне возможно, причиной отравления послужили оставшиеся неизвестными грибы. Вот только мне так и не удалось разгадать, что они собрали вместо фиолетовых рядовок.
Не могу понять людей, плохо знакомых с грибами, но безрассудно идущих на риск. Ради чего, спрашивается? Лично я перепробовал много самых разных «нетрадиционных» грибов. Бесспорно, среди них есть немало очень вкусных. Но ни разу у меня не было повода экзальтированно воскликнуть: «За этот чудесный гриб можно душу отдать!». Кстати сказать, ел я серо-розовые мухоморы и их сладковатый вкус мне совсем не понравился. Нет в них ничего божественного.
Кто-то собирает незнакомые грибы из-за отсутствия «настоящих». Но какая в этом необходимость? Без них голодать придётся или вообще конец света наступит? Моя позиция на этот счёт очень проста: нет грибов, да и <…> с ними! От этого жизнь не остановится.
Утром отправился на работу. Стою, спокойно жду, когда загорится зелёный. И тут ко мне подошла женщина из разряда тех, кому всегда до всего есть дело.
– Мужчина, а зачем вы курите? Вы знаете, что курение сокращает жизнь? – спросила она учительским тоном.
– Прошу прощенья, а вас это <гребёт> или интересует? – вежливо поинтересовался я в ответ.
– Вы ненормальный, что ли?
– Да, у меня и справка имеется.
После этих слов дама отошла в сторону. Да, согласен, мой ответ был, мягко сказать, некорректным. Причина состоит в том, что меня безмерно раздражают самозваные борцы с вредными привычками. Непонятно почему они берут на себя право поучать других. Нет, если я закурю в неположенном месте или стану пропагандировать курение, то сделавший замечание будет безусловно прав. Но во всём остальном – это исключительно моё личное дело, к которому ни у кого нет доступа.
Во дворе «скорой», на скамейке и возле неё, бурлила тусовка коллег из прежней смены.
– О, привет, Иваныч! – радостно вскричал врач Анцыферов. – Ща я тебя обрадую!
– Ну давай, радуй, – обречённо согласился я.
– Теперь вся пьянь, рвань и с***ань – наша!
– И что? Как будто раньше нам её не давали.
– Не, Иваныч, теперь всё это «Г» официально наше. Другим бригадам тоже будут давать, но только если мы заняты.
– <Офигеть>-не встать! А что, какой-то документ есть, где про это написано?
– Да, приказ у старшего, иди ознакомься. И Гере с Виталиком скажи.
– Ну вообще-то это надо и в должностной инструкции прописать.
– По идее надо, конечно. Но ты же знаешь, Иваныч, через чего у нас всё делается. Хотя их логика понятна: любое опьянение вызывает психические нарушения. А кто этим должен заниматься? Мы, конечно.
– Нет, Александр Сергеич, тут логика намного проще: психиатры бездельничают, поэтому их надо нагружать по самое не могу.
– А где это мы бездельничаем?
– У администрации на этот счёт своё особое мнение.
Что ж, нам остаётся только завидовать Москве и Питеру, где психиатрическая «скорая» является обособленным подразделением. Там никому не придёт в голову дать психиатрической бригаде непрофильный вызов. Впрочем, раньше и у нас в этом плане был порядок. А затем администрация решила, что мы бездельники, после чего, как из рога изобилия на нас посыпалось всё подряд. В последнее время количество вызовов сократилось и чтоб «психи» не расслаблялись, решили нагрузить хотя бы пьянью.
Конференции снова не было и пользуясь временной свободой, я вновь отправился в полёт на авиасимуляторе. Пилот из меня, конечно, аховый, но зато бессмертный. Пытаясь совершить посадку, три самолёта угробил, а сам ни царапинки не получил. Мою диверсионно-подрывную деятельность прервал вызов: боль в груди у мужчины пятидесяти двух лет.
Подъехали к ветхому частному дому. Калитка оказалась запертой, звонка не было, поэтому пришлось заявить о себе громким настойчивым стуком.
– Да ладно, поехали, – сказал фельдшер Герман. – Не хотят, как хотят.
И тут в окне показалась опухшая рожа непонятной половой принадлежности, крикнувшая: «Щас!». Её обладательницей оказалась невысокая, напрочь испитая бабёнка неопределённого возраста. Она являла собой классический образ, даже можно сказать, эталон обитателя дна.
– Что случилось? – спросил я.
– Мой помирает, с сердцем плохо.
– Раньше такое было?
– Не знаю, вроде нет. Ему похмелиться надо и сразу бы всё прошло.
– Ну и зачем же дело стало?
– Я наскребла на три флакона, Ромку попросила сбегать. А он, <самка собаки>, ушёл и с концами. Крысёныш, <распутная женщина>! Если Серёга помрёт, это будет на его совести. Мальчишки, дайте сигаретку?
Больной, бледный, измождённый, худой, небритый-нестриженный, лежал на разложенном диване. При нашем появлении он лишь ненадолго приоткрыл глаза.
– Сергей, что тебя беспокоит? – спросил я.
– <Фигово>, – еле слышно ответил он.
– Что болит?
Вместо ответа он слегка похлопал себя по груди.
Кардиограмма оказалась самой, что ни на есть, пакостной, давление – до неприличия низким. Острый инфаркт миокарда, осложнённый кардиогенным шоком, никаких сомнений не вызывал. Да, расслабился я, думал, что <попа> про нас забыла, другую жертву нашла. Ан нет, не страдает она забывчивостью.
Сразу брать и тащить в машину таких больных нельзя, если, конечно, вы не замыслили убийство. Для начала нужно стабилизировать гемодинамику. Вот только это хорошо и просто в справочниках, а в действительности – далеко не факт, что всё получится как надо. Несмотря на наши старания, давление повысилось ненамного, но уж лучше так, чем никак.
Оказав всю положенную помощь, мы увезли больного в стационар. Честно сказать, я не думал – не гадал, что удастся довезти его живым, однако всё прошло благополучно. И тем не менее, поводов для оптимизма нет никаких. Смерть не отказалась от Сергея, а всего лишь дала небольшую отсрочку. Его сердце, уже истрёпанное кардиомиопатией, инфаркт попросту не выдержит.
Нередко приходится слышать, будто у алкоголиков сосуды чистые, без склеротических бляшек, а потому ни инфаркты, ни инсульты им нестрашны. К сожалению, это не так. Крепко пьющие люди от них совершенно не застрахованы.
Кто-то может спросить: а если бы он вовремя опохмелился, то всё бы обошлось? Дело в том, что алкоголь не растворяет тромбы, не удаляет бляшки, не восстанавливает кровоток. Нельзя предотвратить или излечить эти болезни, просто дав человеку выпить.
Освободившись, поехали к мужчине сорока двух лет, укушенному шершнем. Нехороший вызов, тревожный. Туда бы битовскую бригаду направить, но мы находились совсем рядом и на пререкания времени ее было.
И вновь приехали в частный сектор. В этот раз нас встречала пожилая женщина, преисполненная страхом и паникой:
– Идёмте быстрей, он сознание теряет!
Мужчина с бледным лицом и посиневшим носогубным треугольником, сидел в деревянной беседке. Сознание в нём еле теплилось и вот-вот собиралось уйти.
– Точно шершень? – спросил я.
– Да, да, точно, – ответила женщина. – Прямо в шею!
И действительно, на задней поверхности шеи виднелся прокол, окружённый отёком и ярким покраснением.
Как и ожидалось, сознание ушло, пострадавший стал заваливаться набок, и мы положили его на землю. Да согласен, это не совсем комильфо, но в таких случаях дорога буквально каждая секунда. Смерть не станет ждать, пока уложишь на носилки и в машину загрузишь.
Давление – шестьдесят на ноль, считай, что его и вовсе нет. Дыхание поверхностное, затруднённое. Вот и снова <попа> явилась, на этот раз в обличье анафилактического шока.
Мои парни, не теряя времени, приступили к оказанию помощи. Сперва нужно было катетеризировать вену, а на низком давлении понятно, насколько сложна эта задача. Наконец, всё получилось и дальше в ход пошли «животворящие» препараты.
Пока всё делалось, я пообщался с женщиной:
– Вы его мама?
– Нет, тёща. Ой, что я наделала, господи… Считай из-за меня всё случилось.
– Это как? Значит его укусили вы, а не шершень?
– Я его позвала, попросила беседку починить. А вон, чем всё обернулось. Наверно у этих гадов где-то здесь гнездо. Раньше ни одного не было, а теперь летают, везде лезут.
– У него с собой есть какие-нибудь документы?
– Да, наверно в машине лежат.
Давление поднялось до девяноста на тридцать, однако пациент и не думал приходить в сознание. Выжидать было нечего, и мы увезли его в стационар, конечно же, на капельнице и кислороде.
Винить в случившемся некого, разве только трагическое стечение обстоятельств. И тем не менее, в наших силах сделать так, чтоб они не стекались. Для этого нужно всегда иметь под рукой глюкокортикоидный препарат, а также антигистамины, один из которых должен быть в форме мази или геля.
Укус шершня очень опасен, к нему нельзя относиться легкомысленно. А всё потому, что яда у этого негодяя намного больше, чем у осы. Да и по силе его яд превосходит осиный. Так что, если шершень укусил, принимать меры нужно немедленно, даже если самочувствие остаётся нормальным. А при укусах в лицо или шею, надо вызывать «скорую», ведь анафилактический шок и удушье развиваются стремительно, не успеешь оглянуться, как трагический финал наступит.
Следующий вызов был к мужчине сорока под вопросом лет, лежавшему без сознания в придорожных кустах. Можно, конечно, предположить что-либо нехорошее, но интуиция настойчиво подсказывала, что едем мы к банальной пьяни.
Исполнитель главной роли, по пояс голый, в шортах и одном тапке, сладко спал в теньке, повернувшись на бочок и подложив под голову руку. Густая пылища, мусор и автомобильные выхлопы, ничуть ему не мешали. Неподалёку стояли молодая пара и трое подростков.
– Может его машина сбила? – спросил парень.
– Может. Но только не машина, а пьянка, – ответил я.
– Но всё равно его надо в больницу, мало ли что…
Продолжать разговор мы не стали, переключившись на болезного. На все попытки растормошить, он лишь мычал и слегка шевелил рукой. Тогда пришлось прибегнуть к тяжёлой артиллерии в виде нашатырки и заливания в нос кор***мина. Наконец, это принесло определённый результат. Господин заворочался, несколько раз смачно чихнул, после чего попытался сфокусировать взгляд.
– Уважаемый, как дела? – спросил Герман.
– Да ну <на фиг>, – дипломатически-неопределённо ответил он.
– Много ли выпил? – поинтересовался я.
– <До фига>. А чё случилось?
– Тебя надо спрашивать. Лежишь в кустах, людей пугаешь, думают, что ты помер.
– А как я тут оказался-то?
– Так мы же с тобой не пили, откуда нам знать?
– <Распутная женщина>, а где тапок?
– Ну знаешь, ты слишком многого от нас хочешь. Идти можешь?
– Наверно. Мужики, помогите встать?
Герман с Виталием просьбу выполнили. В вертикальном положении он немного поборолся с гравитацией и всё же твёрдо встал на ноги.
– Ну что, в вытрезвитель поедем?
– Не-не, я – домой.
– А где ты живёшь?
– На Институтской.
– Ооо, это совсем не по пути. Сам дойдёшь?
– Я сейчас к своему корешку пойду, тут недалеко.
– Тогда ладно, будь поаккуратней!
Увозить в вытрезвитель силой мы не имеем права, только с согласия. Хоть раньше я неоднократно говорил, но повторюсь. Вытрезвителем мы называем пункт помощи лицам, находящимся в состоянии алкогольного опьянения и утратившим способность самостоятельно передвигаться. Так бы и надавал по башке автору столь длинного названия.
Упиваться в такую жару – затея убийственная. Причём в самом буквальном смысле. Однако люди не в состоянии этого понять и сами того не желая, попадают в объятия безжалостной старухи с косой.
После освобождения, нас позвали обедать. Закончив трапезу, я поразмыслил, чем лучше заняться: возобновить полёты или же пойти и тупо лечь на любимую койку. В итоге, второй вариант перевесил игровую страсть.
Проснулся я словно от толчка, уверенный, что вот-вот планшет засвиристит, извещая о вызове. И точно, через пару секунд дали психоз у мужчины пятидесяти четырёх лет. Вызвала полиция.
Местом вызова было общежитие, некогда принадлежавшее крупному предприятию. Сейчас оно представляет собой натуральный гадюшник, на мой взгляд, самый отвратительный во всём городе. В основном там обитают маргиналы, безвозвратно опустившиеся на дно или приближающиеся к нему. Но не они меня удивляют, а нормальные люди, да ещё и с детьми, живущие в этой клоаке. Хотя всё это объяснимо: денег нет не только на покупку полноценной квартиры, а даже на её аренду.
В «нехорошей квартире», точней убогой комнатёнке, напрочь лишённой даже подобия уюта, болезный пытался в чём-то убедить двоих полицейских. Небритый, косматый, почти беззубый, он выглядел на все семьдесят, но по этому поводу ничуть не комплексовал.
– Привет честной компании! Что случилось? – спросил я.
– Страшное нападение на человека, – ответил лейтенант. – Кто-то в шкаф залез и всё сожрал.
– Вы чего, смеётесь надо мной, что ли? – возмутился виновник торжества. – Я пока ещё не <грёбнутый>! Оторви <попу>, встань и сам посмотри!
С этими словами он распахнул верхнюю дверцу небольшого шкафчика. Однако ничего примечательного мы там не увидели. Если, конечно, не считать таковым пару «бомж-пакетов».
– Ну и что там такое? – спросил Герман.
– Чего ты спрашиваешь, не видишь их, что ли?
– Не волнуйся, уважаемый, просто у нас зрение плохое, – сказал я. – Ты расскажи, а мы поверим.
– Три пацанёнка, лет семи, ко мне забежали и сразу в шкаф! Вон, жрут сидят, <самки собаки> наглые!
– Так ведь шкаф-то маленький, как же они там помещаются?
– Обычно! Когда залезли сразу уменьшились, вылезут – будут опять нормальными.
– Ну да, вообще-то, логично.
– Думаете просто так, что ли, проволока протянута? Вон, смотрите, чётко по периметру!
– И что это означает?
– По-другому разве сделаешь? Надо сначала так, внахлёст, а потом уже в душевую идти и оттуда тянуть!
– Всё ясно. Иван, ты когда выпивал последний раз?
– Да я уж не помню, эти козлята весь мозг <вынесли>.
– Всё-таки когда? Сегодня, вчера, позавчера?
– По-моему, в воскресенье.
– А сегодня?
– Нет, вообще ни капли.
– Где ты сейчас находишься?
– Надоела мне эта перевалочная база. Надо в Калининград собираться.
– Иван, какое сейчас время года?
– Лето, конечно.
– Ну ладно, давай собирайся и поедем в больницу. Пока там лежишь, полиция порядок наведёт, всех повыгоняет. Где твой паспорт?
– У меня, держите, – сказал лейтенант.
– Погоди, я вообще <нифига> не понял. Вы меня заберёте, что ли?
– Да, ненадолго увезём в больницу. Дня три полежишь и вернёшься.
– Так мне же завтра на работу!
– Не переживай, тебе дадут больничный.
– А эти пацанята так здесь и будут?
– Нет, полиция их выгонит.
Оказалось, что полицию вызвала соседка, к которой он ломился в дверь и угрожал. Всё здесь предельно ясно. Допился господин до белой горячки. Думается, она ещё не раз в гости нагрянет, ведь настрой на полную завязку у Ивана отсутствует полностью.
Освободившись, отправились на психоз к Павлу Короткову тридцати восьми лет. Примерно год назад мы увозили его в стационар с шизофреноформным синдромом. Павел сам виноват в развитии у него болезни. Он пробудил, активировал её неумеренным потреблением алкоголя. Но вместе с тем, сумел сохранить критику и когда психическое состояние становится невыносимым, сам обращается за помощью.
Внешне Павел изменился. Некогда крепкий, атлетически сложенный, он стал каким-то рыхлым, дряблым, вялым. А главное, его весьма выразительное живое лицо превратилось в маску, не отображающую никаких эмоций.
– Здравствуй, Паш, что случилось?
– Опять эти пытки начались, голоса чёртовы. Чувствую, ещё немного и сорвусь.
– Голоса кому принадлежат?
– Да их целая шайка, мужики и бабы. Они в виде шариков в меня залезли, а потом из каждого шарика сотня всяких уродов вылупляется. Шарики снаружи мелкие, а изнутри объём огромный, туда небоскрёб поместится.
– И что они от тебя хотят? Что говорят?
– Приказывают с собой покончить, типа «Прыгни из окна!», «Хватит сопли жевать, решайся!». Мою мать называют убийцей, говорят, что я должен её убить.
– Павел, а перед тем, как всё это появилось, ты выпивал?
– Да, немного.
– А как ты думаешь, всё, что с тобой происходит, это от болезни?
– Я не знаю, что думать, совсем запутался.
– Ну что, едем в любимую больницу?
– Да-да, я уже всё приготовил.
По поводу диагноза, у меня нет однозначного мнения. Возможно это шизофреноформный органический психоз, возникший из-за безмерного потребления алкоголя. А может и шизофрения Гретера, возникшая опять же на почве алкоголизма. Хотя тут меня смущает отсутствие характерных нарушений мышления. Не заметил я в рассказе Павла ни вычурности, ни витиеватости, ни паралогичности, ни соскальзываний. Но, как бы то ни было, а решающее слово всегда остаётся за коллегами из стационара.
После небольшой передышки отправились к женщине шестидесяти двух лет, которая упала с велосипеда, получив травмы головы, руки и ноги.
Местом вызова была грунтовая дорога недалеко от садоводческого товарищества.
Пострадавшая со страдальческим выражением лица сидела на обочине, а её велосипед валялся в придорожной канаве.
– Здравствуйте, как же вас так угораздило? – спросил я.
– Сама не поняла! Всю жизнь по этой дороге езжу, никогда не падала. А тут прямо в канаву улетела. Вон, видите, что там творится? Как только не убилась…
Похоже, что в канаву кто-то свалил останки разрушенного строения, включая кирпичи, куски цемента и толстые деревянные бруски. Упав на всю эту прелесть, можно не только покалечится, но и насмерть разбиться.
– Что вас беспокоит?
– Рука и нога не действуют, как чужие. Боль страшная, еле терплю.
Очень хотелось, чтоб травмы оказались несерьёзными, но наши хотелки не оправдались. На лбу пострадавшей красовалась широкая яркая ссадина, правая ключица была без сомнений сломана, но особо отличился правый коленный сустав с открытым переломом надколенника.
Помощь оказали прямо на месте, иначе могли бы запросто спровоцировать травматический шок. А когда всё сделали, загрузили на носилках в машину. С велосипедом же возникла проблема: не захотел он помещаться в салоне. И так и сяк вертели, всё бесполезно. Выход из положения нашла сама пострадавшая. Она позвонила знакомой и попросила забрать своего двухколёсного друга.
– Вы с огородов ехали? – поинтересовался я.
– Нет, наоборот, поехала поливать. Ну а теперь всё, считай, огород забросила. Ой, как жалко, прямо сердце разрывается!
– Не переживайте, уж лучше огорода лишиться, чем жизни. Вы не древняя старушка, восстановитесь и всё наладится.
Да, инцидент случился досадный и даже какой-то нелепый. Трезвая вменяемая женщина ехала по относительно ровной дороге, ни с какими препятствиями не сталкивалась и вдруг улетела в канаву. Вот и не верь после этого в судьбу и предначертанность событий.
Следующий вызов вновь оказался «пьяным»: мужчина пятидесяти под вопросом лет изволил лежать на газоне недалеко от городской администрации. Ну ты и крут, мужик! Видать не простой алкоголик, а элитный, валяться под забором ему не по статусу.
Приехав на место, мы внимательно осмотрели не только газоны, а всю прилегающую территорию, однако никаких валяющихся мужиков так и не нашли. Возможно тело уползло, а может его и изначально не было. Но всё-таки мы не в обиде. Лучше уж впустую прокатиться, чем налететь на что-то пакостное.
Вот и завершилась моя смена. На следующий день, приехав на дачу, в лес я не пошёл. В такое пекло там делать нечего, только тепловой удар заработаешь. Были бы «благородные» грибы, я бы ещё подумал, но мучиться ради горсти лисичек, как-то несерьёзно. Ничего, в августе и осенью, всё упущенное обязательно наверстаю!
Все имена и фамилии изменены