Василий Глазов меня заприметил еще за забором своего деревенского двора, что находится в центре одной станицы Ростовской области. Но виду Василий не подал, брови скорее насупил, и энергично взялся за вилы. Нет, дурных намерений он не имел, вилами что-то перекладывал туда-сюда. Так, что называется управляться пошел.
–Чего бродишь? Куманек заслал? Ага. Байку "якусь" подавай. Ага.
И не дав мне послать приветствие скомандовал своей дворняге:
–Да замолкни! Гадость такая.
–Мне балакать "николы"... (это он сказал в сторону, где никто не стоял).
– Ну, "слухай" (это он мне, знает – все равно не отстану).
Я проявил инициативу:
–Может в дом, комаров тут у вас от реки.
–Да нет, тут ор на весь двор поднимут. Покурим "тутычка", – на сём крылечке много баек выдал, и чаевничал, и ночевал, – в "другый раз" в хату не пущают, кину подстилку, – "дывлюсь на звезды".
Глазов в аккурат оторвал у сигареты фильтр, глянул в даль беспросветную, и глубоко затянулся, да так, будто с утра ему курева не давали.
1.
–Бабка жила на краю деревни. Да ты не застал. Померла уж года три, – брешу, четыре, как схоронили.
Где на краю? Хата в бурьяне, знаешь, где дерево крышу проломило. Так Пузыриха, про которую я гутарю, наискось жила, ага.
Тут он осекся.
–Назвал, а нельзя. Балакают, кто ведьму помянет на ночь глядя, к тому и придет старая: хоть с того света.
Мы перекрестились, причем не от глубокой веры, а так, на всякий «пожарный».
2.
–"Кажный" вечер сидит бабка на лавке перед домом, пасет коз, будто без нее они траву не найдут.
Мимо пройдешь, шепотом обдаст как водой из ковшика в бане. Ни здрасьте , ни до свиданьица. Ехидно так зыркнет исподлобья и шипит в спину: не хуже гусака.
Про наговоры ее не знаю, брехать не буду. Но мужика одного приворожила. Тот спьяну поматюкался, что бабкины козы у него яблоню остригли. Потом гляжу, у бабки в огороде копает "шось". –Савельич, –говорю: –Ты шо, у бабки в батраках? –Иди, - говорит.
Потом дывлюсь, свинарник выгребает. А народ говорит: бабка свиней не держала. Опосля Савельич уже на "сидале" сидел в курятнике. А народ говорит: курей бабка не держала.
Вот думаю, бабка-эксплуататор. Савельич – мужик здоровый был, стал как дрюк. Глаза запали, кепка по голове катается, прям блинчик по сковородке. "Дэсь" сгинул. Ага. Самогонку не пил, ну курил "по трошки", помер от рака.
Пришли к нам его сродные братья. Говорят, у тебя, Василий стулья крепкие дай нам на помины. Не вопрос, – говорю. Взяли, ага.
Ну стулья без мягкого сиденья, советского образца. Чего ж не дать, дал на голубом глазу. Но странное дело, на другой день мне Галка, соседка с переулка сообщает, они додумались на моих стульях мыть своего покойника во дворе, – она через забор увидела, и заходить к ним испужалась. А покойник лежит на стульях, белый как мрамор, сверху навес из брезента, а рядом тазы с водой. Я человек брезгливый. Вернули они стулья после похорон, дак я вечером того же дня спалил их за огородом.
Утром глянул, вон в то окно – покойник сидит на стуле у меня во дворе, вон, прямо под летней кухней.
3.
... А в другу сторону, ...за колодцем приколоченным, ...за тополями, как ехать на ферму, а "тамычка" свернуть направо, на грунтовку, километра полтора – церква заброшенная. Ага.
Метелиху знаешь? Кума моя, вот надумала она храм восстанавливать, нужон мастер, говорит. Ну, понятное дело, – нужон, так нужон.
Правда, до той поры попы сбегали оттудова.
Сказывают, там раньше склад был: вроде перед тем складом попа расстреляли: а он Пузырихе папашей доводился.
В наше время склад закрыли, попа позвали на службу: – а он сбежал. Померещилось что-то. Еще одного с самого Ростова, и тот сбежал. Решили "подмарафетить". А работяги – ни за какие пряники, – слухи нехорошие, – вот и "отказуют".
Я куме говорю: трохи подожди, найдем мастера. Так Метелиха додумалась, – пошла к ведьме поворожить на хорошего мастера. Ведьму на километр к церкви не подпускали, а эта: "На, погадай". Семья того попа расстрелянного тогда по миру пошла, потом незнамо как: она тут объявилась, народ сразу заметил, дочка попа: говорили, да оказалась со странностями. То пойдет вокруг церквы шепчет, то на реку шось кидает.
Как-то заезжали краеведы, лазили тут по дворам, "шось" выискивали, церкву со всех сторон пофоткали.
И что ты думаешь? Отпечатали фотки, а там, на нескольких фотках – призрак старой женщины в ночной сорочке до пят: только укрыта с головой. Не як в старину, а як в филь мах про привидения.
На мосту часто видели. Ага.
Наш народ ушлый, ведьму признали сразу. Ага.
4.
Слухай дальше. Еще картошку не начали копать, – жара стояла, и вот вечереет, – заявляется хлопец по ремонту церквы. Нагадала бабка, – докумекали мы. Может сам Сатана заявился.
Сидим на лавочке как раз.
–Из города?
–Нет, – говорит.
–С автобуса?
–Нет, говорит, "пеши".
Ага, думаю, пеши больше двадцати верст. Заливай, думаю. Короче говоря, откуда, кто таков, – "хрен его знает". Худой, весь в наколках. Гол как сокол. Метелиха такая:
– Егорыч, пусть у тебя заночует.
Я с лавки чуть не упал. Вот язык у бабы дурной.
Тот, правда, отказался: –А я, говорит, в храме заночую.
Так и говорит: "А я в храме заночую". Ага. Я бы и с «поллитрой» там не остался, а этот «молодец на овец».
–Там вроде не отель, – шучу типа.
А он пошел, – дорогу знал уже. Там и спал "десь". "Потим" выяснили, он там сарайчик сколотил, – ховался.
5.
А церкву ту давно построили, еще моя бабка ходила, – дореволюционная церква, ага.
Рубленная "в обло", это когда брёвна в срубе укладываются одно на другое («в клеть»), а в углах соединяются «в обло»), и концы брёвен выступают как бы. Снаружи церковь еще доской обшили, чтоб дольше простояла. А оно ж вода попала, начала гнить.
Но держится. Цоколь невысокий из обтесанных известковых камней на цементном растворе. Кровля стропильная, крытая железом.
Если подлатать – еще сто лет простоит. Мы "колысь" всем колхозом ее очистили от склада. В Советские-то года зерносклад там был. Крысы с меня ростом, да шучу. Не боись.
Тоже был случай, давно уж, от дождя мужики завернули "сховаться", мотоцикл застрял, – так не выдержали, прибежали мокрые, грязные, как два черта, мотоцикл там бросили.
Дед Икша еще на лавочке сидел.
–Вы чего? – говорит.
А они, как полоумные, говорят:
–Не скажем, дед, лучше спать будешь. Ага.
Ну так вот. Мужик тот вроде начал работать там. Ему помогли и брус завезли, и кирпич, и цемент, и гвоздей с инструментом. Раз ходили, помогали мусор выгребать. Да Сашка, – так девку зовут с переулка, – обед ему носила от совхозной столовой.
А потом забыли про него, – кинулись, – заедем проверим?
На грузовике заехали. Ага.
Двери заперты изнутри. А низ двери будто в крови. "Перепужались", шо там балакать. Опосля глаза продрали, – а оно проржавело так. У страха глаза велики.
Но дверь не поддалась. Стучать не стали, чтобы не достучаться до кого не нужно. Образа еще обидются. Там внутри кстати, сохранились фрески и роспись. Хотя на одной стене написаны "слова якись": не разобрать. Сидим-курим, в кустах "шось" мелькнуло. Заяц? Глянули. Мать честная. Работник наш, как собака, на четырех конечностях вокруг храма бегает. Глаза без зрачков. Нас не видит. Бар речи потерял. Ну точно скотина какая заблудшая. Мы деру оттуда.
Навели справки о работнике.
Выяснили, он с зоны откинулся. Сидел за убийство попа.
Пока судили-рядили, кого послать его проведать, тот "дэсь" пропал.
6.
Теперича все дорожки в церкву заросли, никто туда соваться не хочет. Рябина стоит, ягоды крупные, как черешня.
Люди-то подходили метров на сто - сто двадцать. Блище испужались.
Бают, кто кутенят замученных находил, кто ночью колокол слухал, кто свет через щели видел, а одному «кацапу» человече на колокольне в полнолуние померещился.
Я в цём не разбираюсь.
Знаю, колокола нет, лестница внутри сгнила, перекрытия нет еще с советских времен, часть купола завалилась. Колокольня еле держится. Ты мне скажи, кто там жить будет, если трава туда с человеческий рост...
...У тебя «поллитра» нигде не завалялась? Нет? Ну, ладно. Так я к чему... Бабка сгинула давно, могилу ее сравняли: пусто там, а место чертово осталось, притягивает всю нечисть. Бают, бабка так отомстила, что ее в дедову церкву не пущали.
Ну ты вот посуди, у всех по селам церкви, как церкви, и действующих много, а у нас? Я не поленился, к мужикам сходил:
– Чего сбежали-то?
–А ты на образа посмотри. Не лики святых, а Ведьма со стены смотрит. Скажи мне, как такое может быть? Народ туда ни ногой. Да так скажу, народ не дружный стал. Все собачатся. Хворых сколько. Вода с колонки как моча. Это что? Не Ведьма? Ты думаешь, от чего у нас ни один мужик не «матюкается»?
Наступила ночь. Высыпали звезды. Дядя Вася решил не прощаться, встал и ушел, закрыв за собой дверь на задвижку.
Читайте на канале
Не смотри на черного пса (мистика)