Костомаровский форум – главное событие в мире русского языка. В нынешнем году в Москве, в Институте русского языка им. А.С. Пушкина, он состоялся уже в четвертый раз. Три дня филологи-русисты обсуждали вопросы, связанные с современным состоянием русского языка и его функционированием в медиасфере, методиками работы со школьниками и студентами, возможностями применения искусственного интеллекта в преподавании русского языка как иностранного.
Текст: Владимир Емельяненко, фото: Александр Бурый
IV Костомаровский форум стал крупнейшей международной экспертной площадкой 2024 года. В эпоху санкций и бессмысленных попыток «отмены» русской культуры для участия в работе форума очно и онлайн зарегистрировалось около 7 тысяч человек из 116 стран. Это означало, что был побит рекорд 2018 года, когда в работе Костомаровского форума, учрежденного в память об академике Виталии Григорьевиче Костомарове, участвовали представители 114 стран.
Еще в 1971 году один из основоположников лингвострановедения, автор более 700 научных работ и основатель Института русского языка им. А.С. Пушкина, Виталий Григорьевич Костомаров, высказал прогноз, полностью оправдавшийся в наши дни. В своей книге «Русский язык на газетной полосе» он подчеркивал, что русский литературный язык развивает не только художественная литература. По его мнению, «нормативный язык СМИ влияет не только на разговорную стилистику речи, но и на ее литературный эталон». Тогда же академик высказал еще одну спорную по тем временам мысль: в будущем на развитие русского языка будут оказывать влияние не газетные канцеляризмы, засилье которых тяготило и сковывало язык в 1970-е годы, а «развитие наукоемких технологий, которые вместе с терминологией, не всегда успешно вживляемой в ткань речи, дадут ей направление к пространственному развитию».
И как в воду глядел. Основной темой IV Костомаровского форума стал вопрос «Язык и стиль медиатекста» и то, какое влияние на них оказывает текущая цифровизация и порождаемые ею информационные и технологические прорывы последних десятилетий.
Выступая на открытии форума, директор Департамента по гуманитарному сотрудничеству и культурным связям МИД РФ, председатель правления фонда «Русский мир» Александр Алимов отметил, что в своих трудах академик Костомаров связывал филологическую и лингвистическую проблематику с развитием технологий, с потребностями общества, государства, личности. Еще поэтому интерес к форуму растет с каждым годом, объединяя сообщество русистов и любителей русского языка из разных стран. По его мнению, медиатекст в эпоху «цифры» стал частью мировой культуры, а русский язык и его продвижение за рубежом, его гуманитарное влияние через культуру и образование оставляют попытки всякого рода «отмен культуры» ни с чем. Русский язык активно распространяется в вузах Латинской Америки, в два раза за последние пять лет увеличилось изучение русского языка в вузах стран Ближнего Востока. В Азии, включая близкую нам Центральную Азию, ситуация чуть сложнее и пестрее, но динамика положительная: качественное конкурентоспособное российское образование привлекает молодое поколение своей востребованностью на рынке труда. Все это позволяет нам говорить о гибкости русского языка и его ответе на технологические, политические и культурные вызовы.
А заместитель исполнительного директора фонда «Русский мир» Татьяна Шлычкова подчеркнула, что фонд будет продолжать развивать сотрудничество с Институтом русского языка им. А.С. Пушкина. «Мы твердо уверены в том, что все инструменты, имеющиеся в распоряжении Российской Федерации, должны использоваться эффективно и друг друга дополнять, – сказала Татьяна Шлычкова. – И именно такая работа даст тот синергетический эффект, который позволит нам достичь наших общих целей: того, чтобы русский язык изучали и любили как можно больше людей во всем мире».
Какие вызовы стоят перед современным текстом, что в нем творческого, а что – от высоких технологий искусственного интеллекта (ИИ)? Формирует ли язык СМИ литературный вкус так же, как язык художественной литературы? Как медиатекст влияет на речевой стандарт и письменную норму? Все эти вопросы вызвали жаркие дискуссии на форуме.
«ЯЗЫКОВОЙ ВКУС ЭПОХИ»
По классификации Виталия Костомарова, сформулированной им в 1994 году в книге «Языковой вкус эпохи: из наблюдений за речевой практикой масс-медиа», существуют три формы современного текста: письменный, звучащий и синтезирующий (дисплейный) текст. Все эти три формы реализации или, по Костомарову, овеществления текста имеют дискуссионную природу.
«В 1990-е годы язык СМИ еще сохранял стремление к выразительности, а сегодня он развивается через стилистику речевой поп-культуры, – начала полемику ведущий научный сотрудник Института русского языка (ИРЯ) РАН Ольга Северская. – На мой взгляд, медиатекст сохраняет курс на авторитет литературного языка, но локомотивом его развития становится как раз речевая поп-культура. Вспомните, как в эпоху перестройки и в начале 1990-х люди легко отказывались от «старого» языка и стремились к «свежести» – иностранным заимствованиям, интернет-стилистике и даже сленгам и фамильярной тональности «олбанского» языка, что оборачивалось снижением культуры речи. Таковы были технологические реалии становления рыночной экономики, когда книжность речи уступала сначала напору терминов-англицизмов и улице, а потом – интернет-«улице». Сегодня она уступает фронде детей и подростков в Сети, активно влияющих неологизмами на медиаречь. Из всего этого и родилась гремучая смесь речевой поп-культуры, которая худо-бедно уравновешивает разные, порой полярные, тенденции развития родной речи».
Однако если до 1990-х годов речь дикторов считалась эталонной, то что стало кодификатором речи сейчас? По мнению профессора кафедры медиалингвистики Высшей школы журналистики и массовых коммуникаций Санкт-Петербургского университета Владимира Конькова, ответ на этот вопрос и дал Виталий Костомаров в 1971 году в работе «Русский язык на газетной полосе». Это – медиатекст. А вот что это за медиатекст – и есть предмет научной полемики. «Сейчас два типа языковой стилистики СМИ и медиа влияют на развитие медиатекста – от теории (функциональная стилистика) и от речи (стилистика Костомарова или практическая стилистика). То есть сначала практика, когда развитие идет через изучение языка в действии, а потом наступает пора научного обобщения, – считает Владимир Коньков. – Обе теории хорошо встроены в развитие языка, но время показывает, что путь Костомарова имеет бо́льшие перспективы. Теория удобна в сфере преподавания. Практика Костомарова целесообразна, когда текст «растет» от речи. Ведь именно на основе газетной речи текста веками формировался стиль журналистики – за счет чередования стандарта (информационный, официальный стили) с его нормой и за счет экспрессии речи (репортаж, очерк, публицистика) со свойственными определенным жанрам образностью и изобразительностью языка».
По мнению экспертов IV Костомаровского форума, на данном этапе языкового развития практика и стилистика Костомарова берет верх. Примером стали «языковые качели», когда слово приходит через теорию медиатекста, а практика его отторгает или приспосабливает к жизни. Например, каждый из терминов – «волатильность» (колебание, которое отражает рост или падение цен на какие-либо активы), «бинджвотчинг» (просмотр сериалов без перерывов) или «скулшутинг» (стрельба в школе) – прошел свой путь. «Волатильность», «бинджвотчинг» – примеры того, как через функциональную стилистику терминам почти не удается закрепиться в разговорной речи, а «скулшутинг», став модным заимствованием, укрепляет свои позиции. Слово приживается по той же причине, по какой многим удобнее говорить не о понимании или симпатии друг с другом, а использовать словосочетания «между нами возник «коннект» или «мы законнектились». Точно так же вместо «сотрудничества» зачастую употребляют слово «коллаборация».
Причины короткой жизни «плохих» и укрепления «хороших» заимствований объясняет «практика Костомарова»: термин «скулшутинг» снижает степень подсознательного страха перед стрельбой, «коннект» – оставляет право выбора на облегченность и необременительность, а «коллаборация» подчеркивает временность или одномоментность союза. Но лучший пример проверки практикой, по мнению лингвистов-исследователей, – появление и тестирование околосемейных терминов. «Семья остается хорошим полигоном для проверки гипотезы развития языка, – говорит главный научный сотрудник Лаборатории исследований речевой коммуникации и категории вежливости Института русского языка им. А.С. Пушкина Максим Кронгауз. – Обратите внимание: когда семья перестала быть большой и жить вместе в двух-трех поколениях, а нормой стало иметь одного-двух детей, многие традиционные слова начали переходить в пассивный запас: «клан», «золовка», «свояченица», «шурин». Им на смену пришли «отношения», «ситуэйшншип», «бойфренд», «гёрлфренд», «бывший», «бывшая». Теперь у разных любовных отношений разные цели – имущественные, семейные, сохраняемые в разводе отношения ради воспитания детей, дружеские отношения бывших супругов, гражданский брак. Так язык, фиксируя разнообразие союзов мужчины и женщины при нейтральности социума, словами-маркерами отличает их отношения. «Ситуэйшншип», «бойфренд» или «гёрлфренд» уже непохожи на брак вне официальной регистрации, как, впрочем, и «отношения» или «отношеньки», но последние оставляют как шанс на создание семьи, так и шанс на закрепление в языке».
Как считает Максим Кронгауз, высшим пилотажем равноправного вхождения слова в жизнь является его закрепление в разговоре через фольклорный образ медиатекста. «Глупые девушки, когда выпьют, звонят бывшему, а умные – будущему» – это логотип одной из блогосфер соцсети «ВКонтакте».
ДЕМАРКАЦИЯ ГРАНИЦ СЛОВА
Другим направлением развития практической стилистики медиатекста стала экстремальная журналистика, когда «свое» и «чужое» находит отражение в языковой демаркации границ через оценочность тех или иных переломных явлений. «Слово в экстремальных ситуациях всегда реагирует установкой незримой языковой границы между словами, – говорит профессор, заведующий кафедрой языкознания и русского языка Донецкого национального университета (ДНУ) Вячеслав Теркулов. – При этом демаркации границ между иностранными заимствованиями и «своими» словами нет, но есть такое же незримое объединение «своих» слов через их выживание. «Кто рано встает, тому достается прилет». Эта поговорка абсолютно понятна «своим» – Белгороду и Донецку. Она «факультативна» для не совсем «своих» – жителей Сибири или центра России. И враждебна для тех, кто находится за «ленточкой» – за линией фронта. В мирной жизни мало кто знает, что прилеты вражеских ракет, как правило, случаются ранним утром, а обстрелы – в любое время. Так, через демаркацию границ слова, создается некая общность людей, которая продвигает эти слова. Они могут либо войти в языковой обиход, либо остаться в «чулане» боевой памяти».
На основе исследований лингвистов Ростовского и Донецкого университетов «Слово в экстремальной ситуации» в 2023 году в ДНУ написали и издали «Словарь языка войны». По данным исследования, у языковой демаркации границ «своих» и «чужих» слов есть четыре плоскости воздействия: руководители (язык приказов), идеологи (спикеры текста и пресс-подходов), пропагандисты и наблюдатели – те, кто доносит речевую лексику боевых действий до народа, и, наконец, сам народ как носитель воздействия. Например, у всех четырех плоскостей языкового воздействия исследователи насчитали около 300 наименований обстрелов. Так, участники боевых действий, мирные жители, наблюдатели, идеологи и руководители используют одинаковую лексику и одинаковые речевые приемы, когда говорят об обстрелах Донецка – «минсковать». Ученые считают, что изначально это народное «толкование» нарушения достигнутых Минских соглашений, которые обстрелами Донецка и были похоронены. Идеологи чаще говорили «минский обстрел», пропагандисты и участники боевых действий – «минские пошли», руководители – «безальтернативный обстрел».
Теперь, когда обстрелов на освобожденных территориях стало меньше, а в Луганск и другие города почти не случаются прилеты, народ родил новую поговорку: «Тишина – это не покой, а ожидание «бахов» и «бухов». Вместе с тем от участников боевых действий и добровольцев в народ пошли новые слова: «задвухсотил» (убил) и «затрофеил» (украл, ограбил). «Сленг, порой с криминальными оттенками, начал давить, – отмечает Вячеслав Теркулов, – но активно бороться с ним не имеет смысла. Надо его переваривать из негатива в позитив. Это как «безальтернативный обстрел» – нормальный человек, когда слышит такое, начинает напрягаться и интуитивно не хочет так говорить. А в случае с использованием слова «минсковать» спасает ирония. Так и со сленгом: отстраненная или шутливая реакция на него большинства людей помогает хранить языковую норму или хотя бы сохранять в условиях боев понятную речь, близкую к норме».
С Вячеславом Теркуловым солидарна заведующая кафедрой медиалингвистики Высшей школы журналистики и массовых коммуникаций Санкт-Петербургского университета Лилия Дускаева. Она утверждает, что особенность современной языковой эпохи в том, что в ней встретились непримиримые оппоненты: языковой вкус 1990-х, 2000-х и высокотехнологичной «цифры». «Сопряжение языкового стандарта, посягательство на норму и экспрессия образности – это и есть специфика медиатекста и цифрового медиапространства, которые через «низкое» и экспрессию развивают речь, обогащают литературный язык, – считает Лилия Дускаева. – Так на наших глазах «низкая» часть русского языка становится источником экспрессии. Другое дело, что там, где работает понятие вкуса, нужна культура, которая определяет меру, степень и характер заимствования. И тогда смесь получается уже не гремучая, формируются новый язык и новые идеи. Ведь по Костомарову, «мы живем не в образцовую эпоху». Когда он об этом писал, эталон – устоявшийся литературный язык – еще оставался в употреблении. Сегодня устоявшегося образца нет. Он двигается в сторону обновления и роста. Литературный язык действительно больше берет вдохновения из новой журналистики. Другое дело, что журналист, блогер и писатель видят мир и говорят о нем разными языками. Как нельзя новости подавать в художественном стиле, так невозможно литературу «огазетить» или вместить в экран монитора. Литература – образное видение мира, язык медиатекста – язык новости и стандарта, но на наших глазах он все больше развивается в сторону экспрессии образов. Через «цифру» стандарт и образ чередуются и сопрягаются, в своих лучших образцах они высекают литературный язык».
«МЫ ЖИВЕМ НЕ В ОБРАЗЦОВУЮ ЭПОХУ»
Профессор Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого Татьяна Шмелева тем не менее предостерегает от излишнего оптимизма и новаторства. «Все же мы живем в эпоху не просто пересмотра стандартов, отказа от шаблонов, а еще и в эпоху перевертышей, – утверждает Татьяна Шмелева. – Вспомните, термин «журналист» первым ввел Ломоносов в эпоху, когда новости распространялись исключительно по указу свыше, а дневник писался исключительно для себя. Сегодня журналист, по утверждению обитателей соцсетей, это «что-то из вчера, но еще не блогер». Хотя именно блогер в ХХI веке ввел моду на то, что блогерство – это дневник не для себя, хотя со времен Ломоносова все было наоборот. Теперь блогерский дневник изначально исповедует публичность, отменяя приватность частной жизни. Как эти перевертыши соотносятся с моралью, СМИ и современным языком? Засоряют? Или очерчивают пути, которые при должном их изучении подскажут, как представлять меняющуюся коммуникацию во всей ее сложности?»
Эксперты IV Костомаровского форума полагают, что надо набраться терпения и сохранить любопытство исследователя. Вал блогерской терминологии – «контакт-мейкер», «бизнес-коуч», «инстаграмер», «тиктокер», «тик-ток-променад», «телеграмер» – еще не устоялся, а позиция блогеров и активных пользователей соцсетей уже предельно максималистская: «Кто их не знает, живет не в наше время».
Новаторы-блогеры пошли еще дальше: они уже не употребляют слова, вместо этого на публику занимаются «квадробикой» (имитация движений животных), танцуют, одеваются и раздеваются без слов. Зарабатывая таким способом, как они утверждают, миллионы. Выросло уже целое поколение ютуберов и стримеров – мастеров бессодержательного общения без слов, в котором они видят будущую норму.
Вопрос в том, что они производят. Какой «контент»? Чем они и их «контент» отличаются от журналистов и журналистики, как это отражает деление (или дифференциацию?) медиа и слова – это поле для исследования лингвистики, где пока только просматривается проблема развития будущего медиапространства. И тут на помощь могут прийти словари. Другое дело, что они меняются и перед исследователями стоит вопрос выбора – какие именно выбрать? Частично ответ на этот вопрос дает нейролингвистика – наука на стыке психологии, неврологии и лингвистики. Она как раз и изучает степени приспосабливаемости механизмов речевой деятельности мозга и те изменения в речи, за которыми человек просто не успевает.
«Со словарями, как и с переменами в речи, ничего не надо усложнять, – рекомендует главный редактор портала «Грамота.ру», старший научный сотрудник отдела экспериментальной лексикографии Института русского языка РАН Ксения Киселева. – Например, как с музыкой. У нас же есть возможность выбора между поп-музыкой и классикой? Так и развитие речи лучше начать с «классики» – старых словарей. Они дают обзор и широту мышления. Но уже не обойтись и без новых словников. Они учат «плавать» в море поп-культуры речи и удерживать как скачущую норму речи, так и ее образность».
По мнению Ксении Киселевой, на сочетаемость слов и уместность их употребления в той или иной среде работает словарь «Национальный корпус русского языка». На подходе и цифровой «Национальный словарный фонд» – инструмент пользования системой словарей и навигатор в их море. Эта интернет-платформа, основанная на богатстве главных 33 словарей, созданных наукой за последние триста лет, должна быть запущена в конце 2024 года. По замыслу создателей, «Национальный словарный фонд» состоит из пяти модулей. Первый рассчитан на человека, которого интересуют четыре вопроса: как слово пишется, как произносится, каково его значение и какие у него грамматические формы? Второй модуль расширяет информацию первого. Третий модуль рассказывает об истории и этимологии слова. Четвертый модуль самый простой и рекомендуется тем, кто хочет просто уточнить написание слова. Пятый модуль, наоборот, самый сложный. Он рассчитан на ученых и дает возможность проследить этимологию, историю и эволюцию слова в разных словарях и эпохах.
Именно так язык СМИ и цифрового медиапространства, исповедуя два типа языковой стилистики – теоретическую или функциональную стилистику и стилистику Костомарова (практическую стилистику), – постепенно становится частью литературного языка.
«В этом вопросе академик Костомаров, как показала история, был первопроходцем и новатором, – заметил, подводя итоги обсуждения, исполняющий обязанности ректора Института русского языка имени А.С. Пушкина Никита Гусев. – А мы, храня память о великом ученом, развиваем введенные им в оборот научные идеи и понятия: нейролингвистика, дисплейный текст, цифровое чтение, речевой опыт ИИ. Наш диалог с Виталием Григорьевичем Костомаровым продолжается. «Наш» в данном случае – это не только диалог лингвистов, писателей и журналистов. Это прежде всего диалог с теми, кто изучает русский язык и культуру во всем мире. Сегодня в России учатся 355 тысяч иностранных студентов, что является рекордной цифрой за все времена. А сколько людей учится на русском языке – уже и на языке медиатекста – по всему миру, нам еще предстоит исследовать».