Всем политзаключённым Прибалтики посвящается.
Я читал этот доклад несколько дней. На мой взгляд, это один из самых сбалансированных, взвешенных, свободных от предвзятого отношения трудов на эту тему, которые мне когда-либо попадали в руки.
С уважением к читателям и авторам,
Ярослав Колыванский.
Казалось бы, к концу XX века все последствия фашистского коллапса на Западе были уже изжиты. В 1990-е годы были официально ликвидированы прежние расовые законы во всех странах мира. Деколонизация охватила почти всю планету, в колониальном статусе остались только незначительные территории (обычно повышенные в статусе до самоуправляемых провинций своих метрополий). Культ Холокоста был узаконен даже в тех странах, которые были не связаны с Западной Европой.
Однако именно в 90-е начинается накачка неонацистских режимов в странах Балкан (хрестоматийный пример — Хорватия при Туджмане), Прибалтики, СНГ, резкий всплеск этнических чисток и геноцидов в Африке и Азии (наиболее масштабным был случай Руанды, ответственность за который несет Франция). США ежегодно стали голосовать в Генассамблее ООН против резолюции об осуждении нацизма. К сожалению, слишком долго сопротивление и ответные меры против сетки неонацистских режимов оказывались неэнергичными, нерегулярными, несистематичными. Россия упустила драгоценное время, позволив на своих границах, в том числе на постсоветском пространстве, сформироваться нескольким государствам-монстрам, подконтрольным Западу. Такие режимы можно называть неонацистскими, либерально-расистскими или фашизмоподобными. Как правило, они соответствуют одновременно и сразу нескольким критериям:
- Насаждение единственного государственного языка и унитарного устройства, уголовное преследование сторонников автономии, федерации или двуязычия;
- Официально утвержденная в конституционных документах, законах и речах политиков доктрина принудительной ассимиляции этнических, языковых и религиозных меньшинств;
- Наличие официально утвержденной пропагандистской точки зрения на историю, в т.ч. на героизацию нацистов и коллаборационистов времен Второй мировой войны, уголовное преследование и иные формы травли и убийств тех, кто не согласен с официальной трактовкой «болевых точек» истории (отсюда невозможность никаких научных дискуссий по причине государственного диктата по острым историко-культурным и отчасти этнологическим вопросам);
- Официальное отрицание русского имперского, советского и социалистического прошлого, со сносом памятников, разрушением произведений искусства, уголовным преследованием за символику Российской империи, Советского Союза, социалистических режимов;
- Государственный диктат в области религии, превращение всех конфессий в департаменты правящего режима, жесткие полицейские меры против святынь и верующих, ставящих Бога выше идола «нации»;
- Запрет политической оппозиции и критики по отношению ко всем выше перечисленным мерам, невозможность конкурентного политического процесса и полемики вокруг запрещенных тем.
Майкл Манн, американский социолог и историк, наиболее скрупулезно изучавший фашизмы и геноциды в разных странах мира, определяет фашистские движения и режимы по критерию насильственного создания унитарной нации при помощи действующих вне формального закона парамилитарных формирований. Практики же геноцида, этноцида, этнических чисток он справедливо выводит из учения об однородной нации, ради которой все инородные элементы подвергаются истреблению. Можно согласиться с главной мыслью Манна о том, что всё это происходит в рамках либеральной идеологии с ее доктриной демократического голосования большинства, из-за которой возникает непреодолимый соблазн лишить гражданских прав, посадить в тюрьмы и подвергнуть геноциду все неугодные этнорелигиозные и языковые группы. Делается это дабы заселить на их место номинальных представителей «большинства», «титульной нации», которые проголосуют «как надо»[47].
Этим объясняется совершенно неадекватная реакция этнократических режимов на попытки защиты прав человека внутри них, на выступления за автономию отдельных регионов или их федеративный статус, что ни в коей мере не посягает на «сепаратизм», а лишь укрепило бы устойчивость многоэтничного государства. Однако одержимые своей властью этнократические режимы не согласны ни на какие уступки, в результате чего непременно доводят дело до восстаний, войн и терпят крах, теряя территории, которым они не пожелали дать базовые права. Сценарий подобного краха разыгрался в таких странах как Венгрия в 1867–1918 гг., Польша и Румыния 20-30-х годов, Пакистан (потерявший Бангладеш в 1971 г.), ЮАР (падение апартеида в 1990 г.), Израиль (договор в Осло и создание Палестинской автономии в 1993 г.) и т.д.
Симптомы этого недуга проявились по крайней мере еще в первой четверти XX века. Родоначальник евразийства князь Н.С. Трубецкой писал по этому поводу, что после революции в поисках «национального самоопределения» маленькие нероманогерманские народы, ранее не имевшие своей государственности, начинали разыгрывать из себя «великую державу», в которой все «как у господ» (Трубецкой имел в виду «разных самостийников» на окраинах бывшей Российской империи).
Что же касается нашего времени, то вспышка безудержного шовинизма на постсоветском пространстве привела к войнам в Абхазии, Южной и Северной Осетии, Чечне, Нагорном Карабахе, Таджикистане, Приднестровье и, наконец, к наиболее масштабному конфликту на Донбассе и в Новороссии.
Маниакальное упорство как киевского режима, так и других однотипных ему (кишиневского, бакинского, прибалтийских, но также и варшавского) в отстаивании нелепой формулы унитарной нации с одним языком влечет за собой реки крови и невозможность никакого мирного урегулирования, поскольку дипломатическое решение любых спорных вопросов неизбежно предполагает признание политических прав этнических, языковых, конфессиональных, региональных групп, их субъектности и правоспособности, конституционных гарантий их прав, а значит — отказа от унитарности и ассимиляторства.
Дилемма «прав народов» и «прав человека» проявилась еще в ходе французской революции 1789 г., упразднившей вольности и автономию регионов Франции (включая немцев Эльзаса, бретонцев, вандейцев, нормандцев, корсиканцев) и вызвавшей там восстания. Затем в еще большой степени это противоречие дало о себе знать в ходе революций 1848 г., когда оголтелый немецкий и венгерский шовинизм столкнулись со своими конкурентами. Эти события показали, что классический либеральный лозунг «прав человека и гражданина» ничего не стоит без обеспечения прав народов и языков. В ответ на декларации Кошута о том, что все жители Венгрии получили индивидуальные права и свободы, но обязаны говорить на венгерском языке, началось национально-освободительное движение славян и румын против мадьярского шовинистического «либерализма», движение с целью утвердить коллективные, корпоративные права народов.
Трагедия 20-30-х годов ХХ века была прямо обусловлена тем, что записанные в договорах «права меньшинств» не соблюдались и были растоптаны буквально всеми режимами стран Центральной и Южной Европы, а в весьма существенной мере — также и Западной, и Северной. Трагедия постсоветского времени обусловлена тем, что в Загребе и Сараеве, Киеве и Кишиневе, Таллине и Риге, Тбилиси и Баку посчитали, будто в конце XX — начале XXI века, в век электронных СМИ и открытого доступа к информации, можно безнаказанно копировать провалившиеся фашистские, нацистские, шовинистические рецепты построения унитарных наций XIX — первой половины XX века.
Но мир изменился необратимо, на смену господству Запада приходит деколонизация и многополярность, растущая экономическая и политическая субъектность вчерашних полуколоний и колоний, принесшая впечатляющие успехи многоязычных квазифедеративных государств, например, в Латинской Америке и Африке (опыт многонационального государства Боливия, обновленной ЮАР и т.д.). Неонацистские государства вроде Украины и Латвии выглядят анахронизмами в XXI веке. Между тем они упорно пытаются сочетать приверженность своим предшественникам и «героям» из числа классических нацистов и расистов с некоторыми неолиберальными обновлениями и мутациями, внедренными по требованию современного Запада.
Сегодня капитализм стремительно трансформируется в посткапитализм, который можно назвать ещё и гиперкапитализмом. Когда-то великим благом (как это ни покажется странным), для западного капитализма было создание альтернативного миропорядка — в лице «социалистического лагеря». Капитализм нуждается в мощнейших ограничителях, которые побуждают его к оптимизации и регулированию собственной системы. При этом сам «социалистический лагерь» мощнейшим образом оптимизировал мировую систему.
Возникает вопрос — а почему же капитализм пошёл на демонтаж социалистического уклада? Как можно предположить, всё дело в том, что ключевую роль здесь сыграл сегмент капиталистических элит, который ставит своей целью не столько достижение прибыли, сколько установление абсолютного господства крайне узкой группы гиперэлитариев практически над всеми людьми. О планах гиперэлитариев можно судить по пресловутым концепциям «новой перезагрузки» и «инклюзивного капитализма» (Лиенн де Ротшильд, Клаус Шваб). В оптике гиперэлит, крупнейшие корпорации должны полностью подменить собой национальные государства[48]. Наличные деньги «следует» отменить, что, по сути, будет означать их экспроприацию — в пользу финансово-цифровых гигантов. Предполагается резкое ограничение потребления, о чём, в частности, свидетельствуют нынешние настойчивые призывы отказаться от животной пищи (заменив их «мясом», точнее белком из насекомых.)
Также и радикальный экологизм «зелёных» сегодня выливается в некий абсурд. В январе 2024 года министр продовольствия и сельского хозяйства ФРГ Джем Оздемир призвал сделать «решительный шаг» и предложил ввести «налог на благополучие животных» (налог на мясо). Недавно он представил ключевые детали нового налога, который собираются применять повсеместно в оптовой и розничной торговле. Налогом будут облагаться «мясо, мясные продукты и пищевые субпродукты», а также «переработанные продукты с определённой долей мяса, мясных продуктов или пищевых субпродуктов». Размер пока не раскрывается (согласно документу, уровень налоговой ставки должен определяться «политически»), однако Bild утверждает, что мясо ждёт «ценовой шок»… Ранее группа «диетологов» при министре Оздемире подготовила новые рекомендации по питанию для населения. Главная из них — радикальное сокращение употребления мяса: до десяти граммов в день»[49]. Для транснацизма «экологизм» является важнейшим элементом всей его конструкции, поскольку благодаря ему человеческое ставится ниже «животного». Таким образом правящие кланы уже выводятся за границы человечества. Именно это сближает экорадикалов с нацистами, устремлёнными к идеалу господина «Юберменша» — жестокого и гордого хищника.
Изборский клуб в своих прежних докладах развернул довольно подробную картину того проекта, который складывается в среде транснационалов и который — под углом зрения настоящего доклада — может быть назван транснацизмом. К аспектам этого миропорядка относятся:
– его антисистемный характер (формируется не что иное антисистема в терминологии Л. Гумилева, но на этот раз антисистема поистине глобального масштаба);
– стоящий во главе его новый тип суперэлит, называемый в наших работах «клиром» или глобальным «жречеством»;
– проводимая им последовательная политика по формированию «покорного общества» через разветвленный веер стратегий;
– а именно: контркультуру, сексуальную и теперь уже постгендерную революции, декриминализацию и психиатрическую реабилитацию половых извращений и ряда психических болезней и зависимостей, феминизацию мужчин и маскулинизацию женщин;
– дрессировку человеческого большинства через системы социального рейтингования/кредита, через тотальный контроль за его поведением а также через отрыв его от постоянного и регулярного производства, от его классовой природы за счет введения безусловного базового дохода и переориентации на потребление виртуальных зрелищ и развлечений;
– вместо какой-либо содержательной идеологии или утопии человеческому большинству предлагается логика нетократии, власти сетей, «сетей в себе» с анонимным содержанием, кажущейся бессубъектностью и бесконечно богатым выбором виртуальных искушений;
– создание экологически чистой экономики и снижение нагрузки на биосферу путем численного сокращения населения планеты, а также резкого изменения модели потребления для человеческого большинства[50];
– новый социализм, понимаемый как перевод большинства хозяйств и предприятий из формы частной собственности в форму арендующих собственность; при этом крупная частная собственность остается в руках нескольких транснациональных корпораций — настоящих хозяев и господ Земли;
– замена в этом новом социализме передового класса пролетариата либо интеллигенции либо молодежи, как это было у левых в XX веке — меньшинствами постмодерна, классом бездельников и иждивенцев, классом инфантилов; на словах он объявляется целью развития истории и вершиной эволюции, хотя де факто является для новых пастырей стадом «жвачных» консьюмеров;
– трансгуманистическая мифология, предлагающая взамен старым религиям, морально устаревшим атеизму и скептицизму новую нерелигиозную веру в Сингулярность как победоносное завершение прогресса;
– наконец, философия постчеловечества как эволюционно более высокой ступени развития природы (и здесь вырисовывается уже не антропологическое, а постантропное превосходство новых существ, носителей высшего разума)[51].
Либеральный фашизм, он же транснацизм, которому мы посвятили настоящий доклад, оказывается ничем иным как еще одним именем многоликого ядра этой глобальной антисистемы. Останавливаясь на последнем, постантропном, принципе проектируемого тотального сдвига — следует сказать несколько слов о мифологической или утопической гибридизации на современном этапе развития нового типа существ — киберчеловека, вернее кибер-постчеловека. Здесь, с нашей точки зрения, кроется один из главных обманов со стороны транснацистского гностико-оккультного жречества.
Представление о том, что искусственный интеллект может принимать управленческие решения и программировать общество — это не что иное как подмена реального понимания общества как традиции-цивилизации «пустой сущностью». Ибо то, что является инфраструктурой, то, что создано как система для выполнения приказов — не может само вырабатывать решения и отдавать приказы.
Мифология искусственного интеллекта как системы способной управлять — это злонамеренный обман, под которым скрывается самый настоящий неонацистский проект. За мифом об ИИ как управляющей системой скрывается другая реальность, а именно: человечество делится на два основных класса (внизу класс рабов, включенных через системы программного управления в роевые отряды, вверху — класс господ, живущих в мире свободном от такого управления и пользующихся его плодами).
ИИ способен выступить как апофеоз коренной идеи фашизма/нацизма — как крайнее воплощение и реализация идеи антропологического превосходства немногих избранных, тогда как всем остальным по сути будет отказано в статусе человека. Новый строй с ИИ как посредником между рабами и господами создаст и закрепит радикальное гностическое разделение людей на две расы-касты: избранных и унтерменшей, которые в идеале должны стать генно-модифицированными слугами[52]. Если древние гностики начинали свою проповедь с обличения злого демиурга — их наследники в современном мире (транснацисты) по существу сами превращаются в «злого демиурга», мечтающего о об «оскоплении» и «обезвреживании» человеческого большинства.
По Гегелю мы знаем, что в обществе рабства хозяин сам оказывается наделен «рабским сознанием», является рабом по своему метафизическому статусу. Так же и здесь, если традиция-цивилизация утрачивает свое ядро, и остается лишь его мертвая оболочка, то и избранное меньшинство, несмотря на свою трансгуманистическую утопию, неизбежно выродится в «ничтожество», так же став придатком к мертвой системе. Совершенствуя себя с помощью NBIC: нано-, био-, инфо— и когнитивных технологий, правящая элита изуверов, возмечтавшая стать расой сверхразумных долгожителей, достаточно быстро придет к вырождению и суицидальному поведению, пресытившись созданным на развалинах полноценного человечества постисторическим миром. Впрочем, и этот сценарий самоуничтожения человечества не представляется вероятным — скорее всего он так и останется утопией, вернее антиутопией, и стратегия транснацистов натолкнется на своем пути на совсем другие подводные камни.
Продолжение следует...