Передо мной стоял большой железный продуктовый ларек. Он был родом еще из девяностых: не тот, где покупатель стоит на улице, а такой, куда можно зайти. Кажется, он изменился, я помню его то ли зеленым, то ли бледно-желтым, а сейчас он покрыт синей краской. Причем довольно давно, так как краска вся облупилась, и выглядело и без того непривлекательное сооружение теперь как больной псориазом, весь изрытый язвами. Два окна по бокам от двери, как и прежде, были зарешечены, а вот вывеска на козырьке новая. Что было раньше, я уже не вспомню, но теперь это просто “Продукты”. Зато помню, как в летнюю жару измотанные солнцем, уставшие играть в футбол, мы, мальчишки десяти-двенадцати лет, скинувшись, бежали покупать тут одну бутылку газировки на всех.
Помещение внутри - всего четыре-пять метров, три из которых принадлежат продавщице. Она скрывается от вас за массивной решеткой, установленной еще в те времена, когда люди платили наличкой и деньги можно было украсть. Остальные полтора-два метра принадлежали покупателям. И этого было достаточно, чтобы пройтись вдоль всей витрины и даже разминуться с другим посетителем.
На верхних полках - бутылки с крепким алкоголем. Они виднелись и сквозь прозрачные двери холодильников, стоявших прямо напротив окошечка, куда вы совали деньги или карту для оплаты. Не сказать, что алкоголя здесь было много, но он явно был подобран с умом и отвечал местным запросам. Вряд ли вам на улице Героев Танкограда между детскими садами “Чебурашка” и “Синяя Птица” захочется соорудить на лавочке коктейль из выдержанного рома, ликера и сиропа. Зато здесь в достатке холодного пива, водки и коньяка, обязательно пяти звезд.
На верхних и средних полках расставлены разные консервы, всевозможная бакалея, бутылки с водой и газировкой. Отдельно - стеллаж с конфетами и печеньем. Внизу, создавая собой стенку - приватное пространство для продавщицы, слева и справа от окошечка за решеткой, стояли холодильные витрины. В одной из них была молочка: сметана, кефир, а также пельмени и другие полуфабрикаты. В другой - готовая продукция. Хот-доги, плотно упакованные в полиэтилен, так что сосиска напоминает несчастного, который изо всех сил пытается вырваться наружу из плотных объятий булок, а его душат пленкой, и уже отовсюду капает кроваво-красный соус. Странная пицца небольшого размера, чем-то напоминавшая школьную, в которой начинка - обезвоженная солянка. И массивный гамбургер: его даже мои друзья не осмеливались попробовать.
За кассой пять дней в неделю сидела тетя Света, всё время смотревшая по телевизору сериалы про местных ментов и турецких султанов. Она никак не реагировала на появление покупателей: тем нужно было громко к ней обратиться, чтобы получить желаемое.
Этот ларек напоминал мне не магазин, а какое-то плохо обжитое пространство, наверно, похожее на коммунальную квартиру, в которой я никогда не жил, но именно так ее себе и представлял.
Заходили сюда в основном местные, с половиной из них у тети Светы мог завязаться короткий разговорчик. Из завсегдатых было много злоупотребляющих ханыг, шумных молодых и не очень компаний, и лудоманов, которые, стоя за игровым автоматом, непременно пропускали бутылочку другую пива.
И да, венчал это пространство старый игровой автомат синего цвета, который превращал эту торговую точку еще и в развлекательный центр, место проведения культурного досуга. “Однорукий бандит”, его так, конечно, никто не называл, стоял в правом углу. Высотой по грудь обычному мужчине, он выглядел так же неприметно, как и всё вокруг, в отличие от своих ярких и расфуфыренных, как павлины, заокеанских братьев из Лас-Вегаса.
У игрального аппарата не было подсветки и большого экрана с увлекательной анимацией. Мощное звуковое сопровождение тоже отсутствовало (никто и ничто не должно было мешать продавщице смотреть телик). Даже стула рядом не было, и игроку предлагалось терять деньги стоя. А всё потому, что казино в России под запретом, и автомат, словно шпион, работал под прикрытием. Этот “двойной агент” мог любезно помочь вам оплатить счета ЖКХ, пополнить баланс на телефоне, перевести деньги на разные карты и так далее, но подобно опустившемуся на дно человеку, в котором играет только самое низменное и плохое, пользовались автоматом в основном, чтобы потерять свои деньги, удовлетворяя азарт.
— Здорова, москвич, - радостно поприветствовал меня Артем, как только я вошел, и мы пожали друг другу руки.
Артем стоял возле игрового автомата, который уютно располагался в правом углу “заведения”, и никак не мешал покупателям делать свои дела. Рядом с ним нашлось место и для меня, хотя на этом пятачке легко поместился бы и еще один зритель. Такие нерадивые болельщики своими пьяными возгласами нередко мешали тете Свете смотреть ее любимые сериалы, за что та не упускала возможность их хорошенько обматерить.
Тёма уже засунул в аппарат пару соток и теперь тыкал по кнопке “Старт” в надежде поймать трех обезьянок, которые открывали бонусную игру. На мониторе крутились бананы, бабочки, ананасы, львы, маска племени майя, змея со странным “лицом”, будто ее, как в мультике, оглушили, и сейчас она, контуженная, смешно вытащила язык. И конечно же, обезьяны.
Игровое поле было три на пять (три линии по пять ячеек), и если выпадали три одинаковые картинки подряд и больше, игрок получал выигрыш в зависимости от редкости того или иного элемента, при этом отдавая деньги за каждый ход. Самая дешевая картинка - бабочка, самый дорогой символ - сумасшедшие обезьяны. Слова “crazy monkeys” были написаны красными буквами на желтом пятне карточки.
Артем с азартом и надеждой смотрел на экран автомата, периодически вытирая пот со лба. Жара в городе стояла невыносимая. Не спасал и кондиционер, который шумел где-то над тетей Светой, а напряжение между тем было нешуточное. Я знал Тёму с детства и помню, как он еще в десять лет совал пятирублевую монету в аппарат-хватайку, которым можно было зацепить и вытащить мягкую игрушку. К слову, у него это иногда получалось. Хотя просто купить, учитывая количество попыток, наверняка было выгоднее. Но разве эмоции от игры продаются?
— Ну, что ты, нарисуешь что-нибудь? - обратился Тёма к автомату.
— Не дает?— Что-то крутит, понемногу насыпает, но обезьян пока не было.
При выпадении трех обезьян начиналась бонусная игра - главная мечта любого, кто засунул в автомат деньги. Меню на экране менялось, и мы видели жирную макаку, уже стоявшую в полный рост возле пяти веревок и с глупым видом смотревшую по сторонам. Игроку предлагалось выбрать, за какую из них макака дернет. При удачном стечении обстоятельств сверху падали бананы, которые обезьяна радостно съедала, неплохо умножая ваш капитал. При неудачном - падал кирпич или кокос, и бонусная игра заканчивалась.
Аппарат между тем действительно “насыпал”, периодически “рисуя” то 30, то 50, а иногда и 100 рублей, при каждом вращении (спине) в 15 рублей. Но всё же счет на табло постепенно сгорал, а трех обезьян так и не появлялось. То выскочит одна, то сразу две, отчего Тёма приговаривал: “Ну ты посмотри, две дает и всё” или “Ну три нарисуй уже! Нет, ну, дает потихоньку, играть можно”.
— Ты пиво мне возьмешь? - спросил Артем, когда вся сумма в автомате была проиграна.— Можно. А ты будешь еще играть?— Не знаю. Думаю, до “Ульяны” сходить попробовать. Кстати, Валя там уже ждет тебя.— Ну пошли. Там и проиграем.
Мой ответ кажется возмутил Артема:
— Ты зря смеешься? У нас в “Ульяне” автомат начал давать. Пришел недавно мужичок такой неприметный, не русский, и, короче, пять косарей сует одной монетой и давай по двести за ход играть. В итоге бонуску словил, и ему сто двадцать тысяч - на! Просто джекпот поймал с такой суммы, прикинь? У Вали даже где-то скрин остался со счетом.
— Сто двадцать? - искренне удивился я. - А что, в автомате столько бабок есть?
— Зачем? Звонишь Сереге, ну, владельцу. Ты его видел: с пузом мужик такой, на “тойоте”. Он приезжает и выдает.
Артем обрадовался, увидев мое удивление, и радостно потеребил меня за плечо, уже, похоже, забыв о том, что сам только что проиграл. Он всегда загорался как спичка, а потом быстро тух. И это, на мой взгляд, идеальное устройство психики помогало ему не держать обиды и легко переживать жизненные утраты.
— Ты какое пиво будешь? - спросил я.
— Да мое мне возьми. Тетя Света, мне мое дайте!
— Какое? - прозвучал недовольный голос продавщицы.— Ну, “Наташку”.
“Наташка” - самое дешевое жигулевское пиво, из всей линейки “жигулей”. На банке желтого цвета была изображена девушка в красном сарафане в белый горошек, державшая кружку пива, пена из которой чуть не выливалась наружу. Почему эта добротная фигуристая барышня была именно Наташей, я не знаю. Но имя ей действительно подходило, и, например, на Кристину или Соню она была совсем не похожа.
— Как ты это пьешь? - немного подтрунивая, спросил я друга.—Да не знаю. Я уже привык к ней. Иногда, даже когда деньги есть, беру всё равно ее. Ничего другого пить не хочу.
***
“Ульяна”, магазин в подвале дома на улице Марченко, был в двадцати минутах неспешной ходьбы под палящим солнцем, которое “накрывало” немного захмелевших путников. Такие расстояния после нескончаемой Москвы всегда радовали меня: казалось, что времени в этом городе у тебя намного больше. Улицы после бутылки пива выглядели уютными, рождали теплые воспоминания. Весь район выглядел теперь как декорации моей прежней жизни, где из каждого дома должен вот-вот непременно выйти старый добрый знакомый.
По пути к цели мы зашли в магазин “Красное белое”, обновить “Наташку”, в разливной “Пивоман”, возле “Клуба мальчишек” , куда направились следом нам встретился знакомый Темы. В самом “Пивомане” тоже работала подруга Артема, из-за чего казалось что он знает полрайона, не меньше. В “разливайке” на каждого упало еще по литру “жигулевского”, и дорога превратилась в путешествие!
— Как же, они надоели, в натуре. Привезли тухлятину вчера: курица просто сине-зеленого цвета. Посмотрели, а пох*й, на сардельки пойдет! Загрузили всё и нормально.
Артем засмеялся и даже сбавил шаг, чтобы отдышаться и хорошенько приложиться к бутылке.
— В смысле - тухлятина? - спросил я, хотя на самом деле все понимал.
Я уже два года с разной периодичностью слышал эти дикие, но в рассказах Артема всегда забавные истории, с его работы по производству мясных изделий. Ровно столько же, к слову, я стараюсь не есть колбасу.
— Ну тухлая, чё, - невозмутимо ответил Артем, - но не суть. Суть в том, что ты же знаешь: я не чувствую запаха, а они подходят ко мне: “Артемий батькович, понюхайте”. Я говорю им: “Не чувствую ни хера, отвалите”. Как в натуре они за**али, сколько раз им говорил.
Артем снова громко засмеялся, и я вслед за ним.
— Ну и ну, - прокомментировал я. - И что, много тухлятины?— Ой, даже не начинай, слава яйцам, что нос не работает, а то там вонища такая стоит! Все ходят и блюют, и похер… Дальше колбасу делаем. В общем, всё, как мы любим.
Пух летал повсюду, лежал на дороге и газонах словно только что выпавший снег, забивался в нос и рот, потому что весь Челябинск засажен тополями.Тополь лучше других деревьев фильтрует воздух. Так мне когда-то рассказывала соседка, объясняя любовь прошлых градоначальников к этому дереву. В Советском Союзе и представить не могли, что количество заводов и производств сократится в разы, поэтому сажали тополей, видимо, с приличным запасом.
Но не дышал, не чувствовал запахи Артем совсем по другой причине: у него просто был сломан нос - боевое ранение в пьяной драке. Еще у него был диабет в последней стадии, и он носил на плече небольшую сумку с глюкометром и ампулами инсулина. Болела спина - следствие тяжелой физической работы, и явно сбоили нервы. И это только то, что известно мне. Наверняка Тёма знает про себя больше. Но даже он вряд ли представляет, как дела обстоят на самом деле.
Люди с таким разгульным образом жизни - настоящий клад для частной клиники. Но, зная его доходы и философию, думаю, он скорее предпочтет напоследок ускориться, нежели завязать, завалившись в рехаб.
***
“Ульяна” располагалась в подвале бывшего общежития, на четвертом этаже которого жил Валентин. Когда-то Артем учился с ним в шараге, а сейчас они работали вместе. Валентин - куродав: он разделывал на специальном станке курицу на части, засыпал ее специями и отправлял в коптильню. Артем, в свою очередь, таскал палеты с сырьем, а потом, уже с готовой продукцией, на следующие участки производства. Работа была тяжелая и низкооплачиваемая.
Я как-то видел их: оба в зеленых робах со смешными кепками. Они все вместе разгружали огромную фуру с сырьем, ожидая окончание смены. Это было, кажется, в том году, весной. У Артема еще тогда не родился третий ребенок от третьей подруги, и он не был таким нервным. В тот вечер мы неизменно “раздавили” литра по три пива, проиграли косаря два в автоматах, ходя по ним от точки до точки, съели по хот-догу, который после пива всегда казался прекрасным, а в конце разорившийся Тёма выпросил у меня пару соток на такси.
В предбаннике “Ульяны” стоял автомат, точно такой же, как и в продуктовом ларьке возле моего дома. Все эти точки держал некий Серега, мужчина лет 45, с выдающимся пузом и бандитским лицом, но с веселым и живым характером. Я видел его один раз, когда он, открыв аппарат, забирал из него деньги. Вместе с этими ларьками, подвальными торговыми точками и игровыми автоматами на фоне сетевых магазинов с кассами самообслуживания, роботов-пылесосов, электросамокатов и в целом 2024 года, он смотрелся суперконтрастно. Казалось, что все эти люди специально сговорились и сообща отказались вступать в будущее.
Валентина мы нашли в точно таком же положении, в коем недавно пребывал Артем. Валя уже засунул деньги в аппарат и теперь, склонившись над ним, тыкал по кнопке “Старт” в правом углу экрана, попивая пиво.
Он играл в другую игру, где вместо кокосов, бабочек и обезьян крутились самолеты, дельфины, латинские буквы, красивая девушка в купальнике и парень, одетый, как в “Спасателях Малибу”, с красным буем в руках. Называлась игра кощунственно для этих мест - Caribbean Holidays, и чтобы “улететь” на Карибы, игроку должны были выпасть три самолета: они открывали бонусную игру. Принцип игры был точно такой же, только в “самолетах” бонус представлял собой 25 бесплатных вращений, которые делались автоматически, и игроку оставалось лишь наблюдать за происходящим.
— Ну что, дает? - спросил Артем.
— Что-то крутит вроде, - ответил Валентин.
Голос у Вали был звонкий и высокий. Он часто ставил акценты в словах, а речь была разбавлена всевозможным “ха-ха” и дворовым прокуренным растягиванием некоторых слогов. Ему вот-вот должно было исполниться 30. Он носил бороду, солнцезащитные очки и недовольное лицо, которое, впрочем, при первой же остроте расплывалось в улыбке.
— Валя, с тебя пиво, - сказал Артем.
— Да пошел ты знаешь куда!— Ну-ка, куда?
— Артем состряпал удивленный вид, силясь не рассмеяться.
— За пивом иди сходи, не мешай только, сказал Валентин.— Давай бабки.— На карту. Мне тоже возьми.
— Довольный Тёма взял карту и потопал к прилавку. Он вытянул голову немного вперед и задвигал руками, согнутыми в локтях, взад и вперед, словно это поршни старого паровоза. А Валя продолжил тыкать по автомату. На счету у него было около пятисот рублей.
— А ты что, давно приехал? - не отворачиваясь от экрана, спросил он меня.— Сегодня.— Надолго?
— Валентин едва сдерживал улыбку, явно собираясь пошутить.
— Да недели на полторы. Обратные билеты еще не взял.— Ну, ты бери, а то всё проиграешь с нами. - И Валя засмеялся.
Пришел Артем с пивом, в том числе и для меня. Еще пару минут мы смотрели, как крутятся Валины бабки в автомате, подбрасывая его счет вверх на пару соток, а потом медленно сжирая с каждым ходом. Тёма, видя, как тают деньги на счету, предложил другу сыграть в “Ягодки” но тут Валентин неожиданно поймал самолеты.
— Красава! - сказал я.
— Да тихо ты, не кричи, - перебил меня Валя тихим и неожиданно серьезным голосом. - Сейчас еще непонятно, сколько даст.
Автомат закрутился. Валентин играл по пяти линиям (три прямые; четвертая с левого угла по диагонали до центра и в другой угол, пятая зеркальна четвертой). Я не всегда понимал, за что именно прилетают деньги, особенно учитывая, что некоторые элементы универсальны и могли заменить собой любой другой, а иные и вовсе удваивали куш, но деньги прилетали. “На сразу сто двадцать! На еще!” - комментировал Артем, когда автомат что-то “рисовал”. Зрелище было завораживающее, особенно для того, кто засунул деньги.
И несложно было догадаться, почему люди, даже случайно выиграв, возвращались снова, но уже чтобы проиграть.
Автомат между тем издавал тихий звук падающих монет, каждый раз, когда на экране появлялись выигрышные комбинации, докручивая последние бесплатные “спины” Вали. На 23-м вращении из 25 выпало два самолета, отчего оба моих друга чуть не подпрыгнули от возбуждения.
— Ну три тогда уж давай, - обратился Артем к автомату.
— В натуре, - согласился Валентин.
— Но трех самолетов снова не выпало. В итоге с бонусной игры к счету Валентина прибавилось 1020 рублей, а общая сумма стала 1560, при вложенных 500. По настоятельному совету Артема Валентин снял 1500, так как автомат выдавал только кратные ста купюры, хотя принимал и полтинники, а на оставшиеся 60 рублей еще три раза крутанул барабан, но безрезультатно.
— Ну что, летим в Дубаи, - пошутил я.— Ага, в Дубаи, - засмеялся Валя.— В натуре, Валя, вылетаем, самолеты уже упали, - сказал Артем.
Забрав деньги, Валентин “уделил на общее” нам по сто рублей на каждого (так тут было принято), уменьшив тем самым свой выигрыш до восьмисот рублей, и мы, довольные, пошли брать пиво.
***
В самой “Ульяне” все были на ногах. Продавщица бегала за товарами. Пара работяг, на вид - оба лет по сорок, громко с ней болтали, делая заказ. Внизу, где не было холодильников или полок, лазал котенок, ловко проскакивая между железных прутьев. Ира, знакомая Валентина и Артема, с бутылкой пива стояла, облокотившись на уже знакомую нам решетку слева от кассы. В “Ульяне” внешне и по ассортименту всё было так же, как в “Продуктах” на улице Героев Танкограда. Только пространство чуть меньше и автомат в предбаннике, а не в торговом зале.
Ира, подвыпив, по манерам напоминала дворового пацана и выглядела даже более мужественно, чем я. Завидев Валю она сразу начала его “атаковать”. Оказалось, он ей что-то пообещал и не выполнил. Артем же узнал в мужиках у кассы каких-то знакомых, что неудивительно. “Ну, я сам возле пятого жил. Ты Кирилла длинного знаешь?” А продавщица наперебой рассказывала всем, кто обращал на нее внимание, как ей отдали этого белого с черными пятнами котенка, и что теперь Муся живет тут, а на ночь она забирает ее домой.
Мужики с парой пакетов пива и закусок вскоре ушли, и мы все влились в общий разговор.
Пока Артем брал пиво, Ирина которая жила в этом же доме, бывшей общаге в одной комнате со старой матерью, то ли шуточно, то ли серьезно “предъявляла” Вале, что тот не зашел за ней, когда кутил на предыдущую зарплату. Продавщица Наташа громко смеялась вместе с Артемом: “Ну, всё попал, Валя, теперь держись!” Я, присев на корточки, поглаживал кошку, и та урчала, как трактор. Когда пиво во мне попросилось наружу, я ненадолго оставил веселую компанию и вышел на улицу.
Вечерело. В такие жаркие дни, когда солнце перестает печь, и начинает темнеть, погода раскрывает все свои карты, и на улице становится великолепно. Духота исчезает, и дышится, несмотря на назойливый пух, удивительно легко. Дорога до ближайшего укромного места, где можно отлить, коротка, а мысли мои в голове особенно просты и приятны. Обычно в эти моменты думается о том, как хорошо жить, как просто обо всем договориться, а в мечтах, непременно автоматы рисуют самые выигрышные комбинации.
От свежего воздуха после выпитого меня немного покачивает, опустошаясь, мочевой пузырь приносит облегчение, и лишь неприятная мысль,что скоро закончится этот вечер, потом и моя поездка, а за ней и вообще всё, мешают мне поймать нирвану в полном объеме. Чувства и эмоции - это клад. Мысли же - ужасные сатрапы, мерзкие церберы, стерегущие это сокровище.
***
Вернувшись, я нашел компанию уже возле игрового аппарата и со вновь заряженными бутылками пива. Я явно отставал от них по количеству выпитого и потому в какой-то момент начал ловить это ощущение потерянной волны, когда твой мир еще не такой простой и прямолинейный, как у собутыльников. Особенно далеко ушла Ира. Она и до этого была далеко не трезвая, но сейчас, подышав свежим воздухом, я смог оценить ее положение более объективно. Она еле стояла на ногах. Речь ее путалась, Ира скакала с темы на тему.
— О, явился не запылился! - воскликнула она, завидев меня.
Ей было 27 лет. Русые волосы до плеч - грязные, непричесанные. Лицо округлое, немного вздутое. Взгляд, покачивающийся из стороны в сторону, как маятник, тяжелый, мужской. Джинсы, в которых она всё время теряла и находила свой телефон, не обтягивающие, как у знойных красоток, не оверсайз, как у модных зумеров, а обычные, неприметные. Рабочие, унисекс.
— А почему у тебя такие длинные волосы? Надо постричься. Давай с тобой в барбершоп сходим. Пофиг даже, я оплачу, - сказала мне Ира, и легонько потрогала мою шевелюру, которая была лишь сантиметров на пять короче ее прически.
Назвать стрижкой всё то, что творилось на моей голове, я не решусь. Мне всё время не хватало сил отрастить нужную длину для какой-то действительно понятной структуры, но более всего это походило на мужское каре, но как в покере - не до конца собранное.
— Да он всегда с такими ходит, - попытался заступиться за меня Артем.
— Ну посмотри. - Ира начала крутить мои волосы возле ушей. - Уши должны быть открыты. Пофиг даже на челку, если хочешь - оставим, нот вот тут, у висков надо под ноль сбрить. Не, ну я так считаю. Мужчина должен выглядеть как мужчина.
Она еще немного покрутила мои волосы и со вздохом отвернулась в сторону автомата, где стоял Валентин.
— Ты играть-то будешь еще? Я уже питик проиграл, - обратился он к Ире.
— Я сегодня уже два косаря в**бала. Ты хочешь, чтобы я вообще на нулях ушла?! - неожиданно возмутилась она.
Злость вспыхнула в ней, но тут же угасла, и девушка, пошатнувшись, облокотилась на аппарат.
— Ты как домой-то пойдешь? - спросил я с никому не нужным сочувствием.
— Да я же тут вот. Третий этаж. Соседка этого, - она ткнула пальцем на Валю. - Да, Валя?
— Да, да, - ответил тот.
— Мать, наверное, уже спать легла. Надо будет тихо заходить.
И она, посмотрев на меня, приложила палец ко рту и постучала им по сомкнутым губам.
— Что ты так на меня смотришь? Комната у меня большая, своя кухня, два дивана. Я с матерью прожила всю жизнь, не представляю даже, как без нее буду.
Она снова отвернулась и жестом выгнала Валентина с его места, которое он с радостью ей уступил. Артем, посмотрев на Иру, которая, вцепившись руками в синий железный корпус, неуклюже подшагивала к аппарату, покачал головой. Какая-то невиданная сила тянула ее в этот грязный угол в подвале. Мы все почти синхронно отхлебнули из бутылок.
— А ты не думала жить одна? - спросил я неожиданно.
Вопрос вряд ли можно было назвать тактичным, но выпитое во мне развязало язык. К тому же мы были на таком уровне общения, где этикет не работает, а мысли уже не фильтруются и идут к цели напрямую. Тут либо у тебя появляется коннект с человеком, либо нет.
Да я ей говорила: давай возьмем ипотеку, - с горечью начала Ира, на мгновение повернувшись ко мне. - А она меня так воспитала, что деньги взаймы брать нельзя, что мы сами справимся. Чисто, бл***, совок в голове. Ну я накопила миллион, а хаты уже стали стоить полтора. Говорю: давай возьмем переедем отсюда, а она - “Нет”, уперлась и ни в какую. “Не надо брать кредиты - это обман”. Ну ху**, теперь так живем.
— Ира вскинула руки и засунула в автомат сначала одну пятисотку, затем, немного подумав, и другую.
— Всё понятно с вами, Ирина, - сказал подбадривающим голосом Артем.
Но та даже не обратила на него внимания.
— Она на ЧТЗ всю жизнь проработала, и у нее пенсия двадцать тысяч, прикинь. Она и сейчас там работает, людей-то не хватает, особенно за такие деньги… В чё будем играть?
— Не знаю, - ответил я.
— Я покурить выйду, - решил Валентин.
— Пошли, - присоединился к нему Артем.
Взяв бутылки, которые стояли на автомате, они вышли на улицу, оставив нас с Ирой вдвоем.
***
— Ну давай покрутим тебя, может, что-то выдашь, - сказала Ира, и пару раз шлепнула автомат ладошкой сбоку, словно давая ему оплеуху. - Я сегодня уже ползарплаты суточной тут въеб***, может, вернет.
Она отпила из бутылки три больших глотка, посмотрела на меня и странно улыбнулась, словно говоря “Не дрейфь, сынок, я как-нибудь справлюсь”, и зашла в “Самолеты”, в которые играл до этого Валя.
— А кем ты работаешь? - спросил я, желая разобраться в этом человеке.
Вам, наверное, покажется это высокомерным и испортит впечатление обо мне, но во мне заиграл интерес. Я возомнил себя документалистом, собирающим информацию для будущего кино и работающим “в полях”. Нам всем интересно смотреть на тех, кто взлетел до небес или опустился на дно. Болтающийся посередине офисный планктон, с ипотекой и смешной попыткой изобразить благоразумную и счастливую жизнь в интернете, никому не интересен, даже им самим. Настоящие страсти обитают здесь, в месте, где люди уже не могут или не хотят притворяться, в этом сером углу у игрового автомата. Оттого-то, что им нечего терять, их движения такие порывистые и безрассудные. Не могу сказать, что Ира была на дне, но направленность ее жизненного пути была именно такая.
— Ну давай, рисуй что-нибудь, - раздраженно сказала она и еще раз шлепнула автомат. - Да здесь я работаю, в “Валберис”, вон там.
И она загадочно показала на стену возле себя, не отводя взгляда от аппарата и продолжая жать кнопку “Старт”.
— За этой стенкой, только на первом этаже. А тебе интересно знать, да, как я живу? Вы в Москве небось таких людей и не видите, - словно раскусив мой план, со злобой проговорила она.
— Просто интересно.— Интересно ему. Что тут интересного? Работаю по четырнадцать часов, прихожу домой, заваливаюсь в душ и сразу спать. Интересно тебе?
Я кивнул.
— Но зато платят нормально, не как матери. Она всю жизнь проработала на этом заводе и сейчас ходит туда. Молодой пришла - в 19 лет, прикинь, а сейчас ей уже 60. У нее пенсия с зарплатой вместе сорок тысяч, вот и живи. Я для себя решила: пусть лучше я буду работать до фига, по двенадцать часов и больше, по***, но главное, чтобы платили нормальные бабки, хотя бы рублей по пять в день.
Ира с какой-то обидой и даже брезгливостью отвернулась от меня и продолжила дальше тыкать по экрану. Ей отчаянно не везло, и от тысячи осталось всего рублей триста. Но ее это, кажется, уже не волновало. Куда более сильная печаль разлилась в ее душе, от которой она теперь и пыталась отмахнуться, спрятаться за игрой и алкоголем. Она всё сильнее тыкала на кнопку “Старт” и уже совсем не смотрела в мою сторону, будто меня здесь и нет.
Когда вернулись Артем с Валентином, она уже проигрывала бонусные деньги. (Если вы засовываете в аппарат купюру в пятьсот рублей, то, когда эти деньги будут проиграны, вам дадут сто бонусных рублей.) Артем, мельком взглянув на экран, кажется, всё понял и негромко сказал:
— Понятно, не дает уже.
— Ну, я как забрал самолеты, уже давать не хочет, походу, - сказал Валентин.
Ира кинула на них злобный взгляд и, что-то невнятно пробормотав, повернулась обратно. Мы переглянулись.
Обнаружив, что после нажатия на кнопку барабан не крутится, она полезла в карман своих потрепанных джинсов и быстро нашла там несколько жеваных соток. Склонившись к купюроприемнику, начала их запихивать. Купюры были мятые, и аппарат долго не хотел их принимать, вновь возвращая деньги обратно.
— Бери, сука, - грозно сказала она, пнув по железному корпусу.
С третьего раза сначала одна, а потом и вторая сотка залетели внутрь.
— Пойдем, - тихо сказал мне Артем, легко толкнув в плечо.
Я посмотрел на него, потом на Ирину, которая не обращала на нас уже ни малейшего внимания, и вышел вслед за ним и Валей.