Анатолий Кубацкий не был отмечен званиями и получил только одну награду, да и то под конец жизни, - значок «Отличник кинематографии». Однако в памяти зрителей он остался настоящим Народным артистом. Роли в фильмах: «Дело было в Пенькове», «Морозко», «Королевство кривых зеркал», «Щит и меч», «Дуэнья» и еще в десятках других принесли Кубацкому настоящую славу. Несмотря на нее, ушел из жизни актер в одиночестве в Доме ветеранов кино.
Я приехал к артисту в Дом ветеранов кино летом 2000 года. Крохотная комнатка, в которой каким-то чудом поместились шкафчик, кровать, стол и тумбочка. Душный, спертый воздух. Пахло мочой. Анатолий Львович полулежит на кровати, просит помочь привстать и присесть. На тот момент ему было 92 года. Он тогда заявил: «Родился я еще при царе. Видел и Николашку, и Ленина». И хитро прищурившись, совсем, как его Водокрут XIII из киносказки «Марья-искусница», добавил: «Не поверите, но на сегодня я – старейший живой артист кино».
О себе самом Кубацкий не любил рассказывать, на эту тему был немногословным. Но долго мог рассуждать о работе в театре и кино.
- По папе я польской кровинушки. Отец приехал когда-то в Москву на заработки и остался. Здесь же встретил мою будущую маму, которая приехала из Архангельской губернии. Кроме меня, самого младшего, у родителей было еще пятеро детей, - вкратце вспоминал он о детстве.
Зато известно, откуда у юного Анатолия возникло увлечение актерством. Его старший брат устраивал любительские спектакли, и, естественно, все дети Кубацких принимали в этом какое-либо участие. Репетиции, создание афиш, обсуждения – все происходило в доме, а потом начинались спектакли. Снималось помещение, в котором сначала играли небольшой спектакль – водевиль или комедию, а затем устраивался бал, или, как называлось, бал-парэ: почта Амура, конфетти, серпантин, призы дамам за вальс, мужчинам - за мазурку. Обязательно присутствовал распорядитель танцев. Так что в атмосферу сценических интересов Анатолий попал еще в младенческом возрасте. А на сцену впервые вышел в школе – в отрывке пьесы Островского «Лес». Параллельно с драматической самодеятельностью Анатолий Кубацкий участвовал и в эстрадном молодежном коллективе. Вместе с музыкантами часто выступал перед сеансами в «Кино Малая Дмитровка» - играл на свистульках, трещотках, создавал шумы. Причем даже пытались озвучивать мультфильмы Диснея – импровизировали, обыгрывали шлепки, падения, полеты.
- Папа отца – Лев Станиславович был против того, чтобы его сын стал артистом, - рассказывал мне сын артиста Юрий Анатольевич Кубацкий. - Сам дедушка работал в театре, если не ошибаюсь, гардеробщиком, и видел со стороны работу актеров. Видимо, такого тяжелого труда своему сыну он не желал.
До того, как профессионально прикоснуться к актерству Анатолий Львович учился в церковно-приходской школе, после революции перешел в городское ремесленное училище. А когда начался голод, семья Кубацких уехала в Саратовскую губернию, в город Кузнецк. Через два года Анатолий вернулся в Москву и поступил передиктовщиком в московское отделение «Ленинградской Красной газеты». Но все это время желание стать артистом его не покидало. В восемнадцать лет он поступил в студию Юрия Завадского. Вместе с ним учился и еще один будущим известный артист – Ростислав Плятт. В своей книге «Без эпилога» Ростислав Янович так вспоминал друга: «Толя Кубацкий, или, как мы ласково называли его, Кубик, - обаятельный, мягкий, изящный актер, очень музыкальный. Из всей нашей компании он один умел играть на рояле и поэтому нещадно эксплуатировался. Это я запечатлел в своих стихах, написанных в духе Игоря Северянина:
Я помню двухколонный зал
С овиноградненною сценой,
Где дух студийный восплясал,
Обрызгав все веселье пеной,
Откуда изгнана печаль,
Где, прироялен нашей волей,
Волнуя сломанный рояль,
Гремит Кубацкий Анатолий.
Я не люблю вспоминать поставленный в 32-м году интересный спектакль Завадского «Мое», потому что в нем я провалил свою роль, но по сей день в моей зрительской памяти живут две миниатюры Кубацкого в этом спектакле. Он пел «Кати, кати, карета», сообщая движение колесам бутафорской кареты, и затем песенку «Я зажигаю лампы в зале суда…». И это было так выразительно, что я и сегодня могу повторить и слова и мелодию. Позднее мы с ним оказались в центре неприятного инцидента. В театральной стенгазете мы резко выступили против дирекции театра; дело пошло по инстанциям, мы возмутились и ушли из театра. Я, правда, через год вернулся, Кубацкий - нет! Милый Кубик!»
На собрании студии было принято решение: изгнать Плятта и Кубацкого из театра и даже поставить вопрос о лишении их паспортов. Но остановились только на отчислении. Ростислав Янович через год скитаний по другим театральным коллективам все-таки пришел к Завадскому, попросил прощения. За что друга и осудил Кубацкий, до конца жизни Анатолий Львович крайне негативно высказывался о Плятте, считал его поступок предательством. В интервью журналисту Сергею Капкову он сетовал: «Разве вы могли бы помочиться в плафон светильника в родном театре? Или нарисовать на стене сношающихся собачек? А мой друг Плятт это делал в те же годы, когда Станиславский писал свои великие труды и осуществлял выдающиеся постановки на сцене Художественного театра. Это немыслимо! Это – из ряда вон! А однажды он умудрился во время спектакля «Компас» написать на лысине актера Февейского химическим карандашом матерное слово из трех букв и так потом веселился! Ну как это понять?»
Надолго задержал обиду Кубацкий и на Юрия Завадского. Мне тогда он признался:
- О Завадском я всю правду понял позже. Он всегда ставил свои плотские утехи впереди творческих. Изменял своим женам, разбивал семьи своих же друзей. Кстати, таким же был и Плятт. Он «за глаза» называл Завадского «перпетум кобеле».
- Папа был жестким человеком, - говорит сын Кубацкого. - Если ему кто-то или что-то не нравилось, то он этого не скрывал и говорил в глаза. Поэтому у него и друзей было мало.
О своем уходе от Завадского Анатолий Львович никогда не жалел. Он начал работать на радио, участвовал в концертах, подрабатывал в цирке и в детском театре Наталии Сац. К тому же в его жизни уже было кино.
- Я начал сниматься в 1928 году, будучи еще учащимся студии Юрия Завадского, - вспоминал Кубацкий. - Его супруга Вера Марецкая порекомендовала меня в фильм «Простые сердца», где и сама снималась. Там я сыграл свою первую кинороль – брата героини. Как мы снимали в те годы, и не объяснишь. Техника плохая еще была, ломалась каждую минуту. А вместо фонарей нас высвечивали зеркалами. Так, что глаза слепли. Но было интересно, весело. А вместе со мной снимался весельчак Миша Яншин. Как он нас разыгрывал, как шутил! Помню, пришли мы на «Мосфильм» деньги получать. Стоим в очереди в кассу, а впереди нас – чернокожий. Он такую огромную сумму получил! Яншин поворачивается ко мне, смотрит на свои полученные копейки и говорит: «Ну и кто из нас после этого негр?!» Вся очередь хохотала.
На долю Анатолия Львовича выпало, и повоевать на Финской войне. Вот как он это вспоминал:
- Осенью 1939 года перед своей дверью я встречаю человека в солдатской форме, который вручает мне повестку – явиться тогда-то туда-то с ложкой, вилкой, кружкой и т.д. Сбор около кинотеатра «Космос». Когда я туда пришел, понял, что обратно уже не отпустят. В карманах у меня лежали документы, деньги, ключи, поэтому я отпросился, сгонял домой, все отдал и попрощался с женой и сыном. Вечером мы уже были на вокзале. Нас погрузили в товарняк и куда-то повезли. В Орле расформировали, обстригли, переодели и погнали по шоссе в Польшу. Вдруг – приказ Ворошилова: остановиться. Постояли, повернули назад. На границе нас надолго задержали. Потом выдали обмундирование и повезли в Финляндию, в северный город Кандалакшу. Финны нас изрядно потрепали. Мы попали в окружение и получили приказ, беззвучно отступать к советской границе. Идем. И представьте себе картину: зима, лунная ночь, тишина. Мы молча, без шума и разговоров, идем неизвестно куда. Так как я служил в артиллерийском полку, мы все перевозили на конской тяге. Так что и лошади молча с нами передвигаются. И вот от нашей процессии отстает какая-то часть, и мне начальник штаба приказывает остаться одному в этом незнакомом темном месте и дождаться отставших. Представляете? Как определить в кромешной темноте, кто наш, а кто не наш? Ситуация была жуткая. А потом нам выдали лыжи, халаты, водку и вновь повели занимать позиции. Но, слава Богу, наступил мир.
После возвращения в Москву Кубацкий устроился в театр Драмы (позже – театр имени Маяковского), где проработал пятнадцать лет. Там он сразу занял лидирующие позиции, играл много и с успехом.
- Папа не очень любил содействовать мне в посещении театра, - рассказывал Юрий Кубацкий. – Хотя я рвался туда, особенно за кулисы. А он говорил: «Я тебе дам деньги, а ты сходи в кассу и купи себе билет». Неудобно ему было просить пропуск и проводить меня через служебный вход. Иногда на мои просьбы отвечал: «Представь, что я работаю на часовом заводе. И что, я должен тебе часы принести что ли?! Я не могу этого сделать. И в театр – тоже». Этим папа отличался от многих артистов.
Из театра имени Маяковского Кубацкий ушел тоже из-за принципа. В это время его особенно много начали приглашать в кино. Однако руководитель театра Николай Охлопков не хотел отпускать артиста на съемки и даже на эту тему вел переписку с чиновниками из Госкино. Однако Анатолий Львович ушел из театра сам. Прошел слух, что в коллективе будут сокращения и уволят в первую очередь совсем старых артистов. Кубацкий и написал заявление, желая тем самым, кого-то из стариков спасти.
Самые запоминающиеся и любимые народом роли артист сыграл в киносказках Роу.
- С Александром Артуровичем нас познакомил Георгий Милляр, - вспоминал о режиссере Анатолий Львович. - Мы с ним дружили еще задолго до его знаменитых сказочных ведьм. Кстати, несчастный человек был. Он всю жизнь прожил в одиночестве. Шарахался, бог знает, с кем. То с морячками какими-то одеколон пьет, то еще с какими-то проходимцами. Все от одиночества. Миляр мне и посоветовал попробоваться к Роу. Первый наш фильм был «Новые похождения кота в сапогах», где я сыграл короля Унылио. А потом уже пошло-поехало. Я считаю Роу настоящим ремесленником, отнюдь не художником. Он просто клеил свои картины, а нам, актерам, предоставлял полную свободу на площадке, даже не подсказывал. Мы что хотели, то и делали. Ну, какой же это режиссер?! У него всегда снимались одни и те же. Однажды я порекомендовал ему на роль Коршуна в «Королевстве кривых зеркал» одного знакомого актера. Так Роу высмеял меня при всех: мол, смотрите-ка, Кубацкий мне советует. Я, помню. Очень обиделся на него.
По словам Анатолия Львовича, почти в каждой киносказки ему делали сложнейший грим. Вспомните внешность Йагупопа из «Королевства кривых зеркал» или того же Водокрута.
- Для фильма «Марья-искусница» меня гримировали долго, часа два, - вспоминал он. - Грим на лице не должен был отличаться от цвета волос, поэтому долго втирали, растирали. Нос клеили, бороду приклеивали, во всю длину ее расчесывали, чтобы волосики все легли естественно. Я приходил раньше всех, а уходил позже.
- Мне показалось, что во время съемок Александр Роу никогда не делал каких-либо замечаний Кубацкому, - рассказывал мне артист Сергей Николаев, который снимался с Кубацким в фильме «Варвара-раса, длинна коса». - Он никогда не задерживался на съемках по своей воле: отыграл и уходил. Как бы дистанцировался от всех. Но всегда был доброжелателен ко всем, обязательно здоровался, общался без какого-либо пафоса и зазнайства.
Наряду со сказочными и смешными персонажами Кубацкий играл и серьезные роли. Например, в фильме «Щит и меч» сыграл группенфюрера Фрица. Казалось бы, артист был первым в нашем кинематографе, кто показал фашиста умным, хитрым, интеллигентным. Хотя сам Анатолий Львович не любил эту роль, признавался близким, что совсем не понимал слова, которые говорит Фриц, его действия.
На пенсию Кубацкий ушел в 65 лет. Написал заявление на киностудии имени Горького и уехал на свою дачу в Белых Столбах. После этого артист снялся всего в трех фильмах: «Дуэнья», «Взятка» и «Грех». Почему он это сделал?
- Я понял, что кино изменилось, что такое оно мне уже неинтересно, - признавался он. О своей личной жизни Анатолий Львович рассказывал:
- Жена моя, одесситка Раиса Ефимовна Ельперт-Гальперина, приехала в столицу лет в тринадцать. Она окончила противопожарный техникум и всю жизнь занималась проектированием оборудования. Сын наш родился в 1936 году. Я все сделал для того, чтобы сын не пошел по моим стопам, и это получилось: он окончил архитектурный институт.
Супруга артиста умерла в 1987 году.
- Это случилось в день моего рождения, представляете?! – рассказал мне Анатолий Львович. - И я жил семь лет один. А вы знаете, как одному жить?! Трудно. А потом стало еще тяжелее, когда болеть начал. Я как-то бывал раньше в Доме ветеранов кино, и мне показалось, что здесь подходящее место для моей старости. Свою квартиру я отдал сыну, а сам – сюда. А кто за мной ухаживать будет?! У всех свои дела, работа. Я считаю, что дома ветеранов существуют для людей, которые придут сюда провести свои последние дни. Поэтому должно быть все устроено хорошо, чего нет, к сожалению, сейчас. Например, кормят неважно. Навещают меня редко. Сыну некогда. А кто еще? Как-то с телевидения приезжали снимать… Вспомнил – еще приходили из Союза кинематографистов что ли. Не помню, откуда. Кепочку вот подарили. Значок «Отличник кинематографии» вручили. Но, правда, давно это было.
- Мы приезжали к Анатолию Львовичу в Дом ветеранов кино, когда ему исполнилось 90 лет, - говорил Сергей Николаев. - Мне показалось, что в конце жизни он стал разговорчивее, доступным что ли. Просидели, наверное, пять часов, и все это время он шутил, рассказывал, вспоминал. А еще живо интересовался, как у кого идут дела, как работа.
Дом ветеранов кино Анатолий Кубацкий не любил. Нам показалось, что его там раздражало все: престарелые соседи, еда, ухаживающие за ним медсестры. Одну из них он обвинил в краже, - как Кубацкий утверждал, у него пропал чемодан. Во время киносеансов, когда в Дом привозили новые фильмы, он уходил из зала, при этом ругаясь и проклиная игру актеров и работу режиссеров. Казалось, Анатолий Львович до конца жизни остался похож на своих сказочных героев - королей, царей, дьячков – смешных, капризных, ворчливых, но принципиальных и честных.
Олег Перанов
