Соскучилась я по вам и по деду Митрофану.
Эта история о том, как неугомонный дед подшутил над Вовкой, а досталось бабке Маше.
Всем привет на канале Птица-муха!
Дело было ранней осенью. Огород закончился, и дед Митрофан решил себя занять другими делами. Для начала разобрал хлам в катухе, а то поднакопилось. Среди прочего ему на глаза попалась летняя шляпа в мелкую сеточку, может, помните, были такие в те стародавние времена.
– От ить, качарыжку тибе в рот, и откудава ты тольки здеся взяласи? Сроду у мине ничаво подобнава не была. Пойти перкурить что ли?
Со шляпой в руках дед зашёл в летнюю кухню за папироской, машинально бросил её на подоконник и пошёл за ворота покурить, а, может, если повезёт, и словечком с кем-нибудь перекинуться.
Только прикурил, глядит, из проулка дед Григорий выворачивает, а следом за ним и Стёпка с понурой головой. На такую компанию дед Митрофан и рассчитывать не мог в столь неурочное время.
– Гриша! Да какими энта судьбами? Ты чаво от бабки сбёг? – вместо приветствия воскликнул дед Митрофан.
– Ага, сбёг. Она до магазину пошла, а мине велела картошку пербирать, ну а я сбёг. И сразу до тибе!
Тут с дедами поравнялся Стёпка.
– Погади, друг, – прервал дед Митрофан деда Григория. – Стёпка, энта чаво ты так рана до хаты идёшь? Чаво, уроки поотменяли, чи не?
– Не, не отменили, – безрадостно ответил Стёпка, сворачивая с дороги к дедам.
– Чаво тогда?
– Меня Анна Николаевна, наша историчка, выгнала.
– Чаво натварил? – допрашивал дед.
Стёпка тяжело вздохнул, присел рядом с дедом Григорием и начал свой рассказ.
– У Анны Николаевны заболело горло. Голос пропал, говорит только шёпотом. А класс после звонка никак не успокаивался, шумят все, толкаются, а учительница ничего сказать не может. Она и указкой уже по столу стучала и…
– А ты чыво же громче всех что ли, качарыжку тибе в рот, хулиганил?
– Да нет же! Я же староста. Она меня подозвала к себе и на ухо попросила сказать всем, чтобы успокоились, и что у неё голос пропал.
– Ну а ты?
– А я начал успокаивать.
– А они?
– А они не успокаиваются!
– А ты?
– Ну я и заорал на них: "А ну-ка, заткнулись, су&ки сра&ные! У училки голос пропал просто!"
– Ничаво сибе ты дал стране угля, туды ево в качелю!
– Вырвалось. Зато они быстро успокоились, а училка меня из класса выгнала, сказала, чтобы я дома с мамкой или с папкой эту фразу на нормальном языке выучил, на вежливом.
– А в дневник не прописала, чаво ты отчабучил?
– Не-а.
– Ну, значить ничаво мамке и говарить ни нада. Чаво её расстраивать. А по вежливаму ты в следующий раз так им кричи: "А ну-ка закрыли рты, собаки обделанные" и всех делов. Понял?
– Ага.
– Ну и всё, беги до дому, а то кто-нибудь увидить, что ты раньше времени с школы пришёл, мамке расскажить. Беги.
Стёпка побежал домой, деды докурили папироски и тоже пошли.
– Ну и чаво ты энта ево научил, про собак-то? – спросил дед Григорий. – Думаишь, ему энта поможить?
– Канешна. Он же дословно сполнить задание энтай учитильши. Как тольки их таких до дитёв допускають? Чем думала, када тако задание давала? Я ищё поговорю с ей, встрену тольки, – пригрозил дед Митрофан.
Деды сидели, общались, потихоньку прикладываясь к бутылочке из холодильника, и тут стукнула калитка. А дальше – стук в дверь кухни, и Вовкин голос: "Деда Митрофан, а ты выйдешь?"
– О! Гляди, дружок мой пожалавал. Молодец, не забываить деда. Заходь, Вовка, сюды, заходь. Глазунью будишь исти?
– Не-а. Я не хочу. Я поел только что.
– Ну тада бери вона в вазочке канхфетки. Угощайси.
Тут Вовке на глаза попалась шляпа.
– Ух ты, какая шапка! Можно померить?
– Энта, Вовка, ни шапка, а шляпа… Хотя… Хотя, можить, и шапка. Кто её разберёть. Меряй, канешна, чаво ж нельзя-то.
Вовка нахлобучил на голову шляпу, а дед Митрофан начал растерянно оглядываться по сторонам.
– Гриша, чаво энта, качарыжку тибе в рот, делаитьси? Где Вовка-то делси?
– Дак, энта…
– Дак и я говорю, пропал, нету ево нигде, нешто энта шапка-невидимка? И как тольки она у мине в катухе оказаласи?
– Дак, энта, подбросил хто-нить, – предположил дед Григорий.
Тут Вовка с круглыми глазёнками снял с себя шляпу.
– Фух! Вовка, ты энта, не пугай так больше деда, а то у мине сердце остановитьси.
– Деда Митрофан, а правда, что это шапка-невидимка?
– А ну-ка, надень ещё разок. Гриша, ты Вовку видишь?
– Не, друг, ни вижу. Точна энта шапка-невидимка. Нету ево и всё тута.
– А вот и есть, а вот и есть! – заливаясь смехом и снимая шляпу, ответил Вовка. – Деда Митрофан, меня в ней вообще никто не видит?
– Не, нихто. Ну, разве што волшебник какой али фея. Ну, можить, на худой конец кака-нибудь ведьма, а так нихто.
– А почему я сам себя вижу? – засомневался Вовка.
– Энта, Вовка, наверна, конструкция така. Ежели ты сибе видить ни будишь, как будишь знать, где находишси?
– А-а-а!
– Вота тибе и а-а-а! Туды ево в качелю!
– Деда Митрофан, а можно я с ней поиграю?
– Вовка, да играй, канешна! Я её вабще тибе подарить могу. Накой она мине? А ты над бабай Надей пошуткуишь.
– У-р-р-р-а-а-а! – запрыгал довольный Вовка.
И давай то шляпу надевать, то снимать, а деды ему во всю подыгрывают.
Тут хлопнула калитка, а затем послышался голос бабки Машки.
– Митрафан! Ит&ить её мать! Мой у тибе?
Распахнулась дверь, и в кухню вломилась бабка Машка.
Дед Григорий втянул голову в плечи, а Вовка, надев шляпу, притаился возле дверного косяка и старался не дышать.
– Энта, чаво я тибе спрашаваю происходить? – уперев руки в бока, орала на своего благоверного бабка Маша. – Я чаво тибе велела делать? А? А он уже тута сидить мине, зенки заливаить!
В сердцах бабка Машка замахнулась на деда, этого Вовкина душа выдержать не могла. Тем более, он невидимый! Вовка аккуратно делает пару шагов к бабке Маше, заводит ногу подальше и как выпишет ей пен&деля.
Офигевшая бабка поворачивается к Вовке с перекошенным от злобы лицом и пытается его схватить за ухо.
– Ах ты, маленькай поганец! Ты чаво энта тваришь? Я тибе ухи-то сичас поабрываю к чер&тям соба&чим!
Вовка в испуге отшатнулся от бабки.
– Ведьма, – прошептал он, потом быстро развернулся и рванул из кухни. Бежал к своему дому на всех парах, теряя галоши.
– Энта ж нада, каво воспитывають! – верещала бабка. – Я вот Петровну встрену, всё ей выскажу! Нада жа – ведьма! Я ей понауськаваю, я понауськаваю! А ты, чаво ржёшь, как конь? – переключилась бабка на деда Митрофана.
– А таво и ржу, на фею-та, хочу надеитьси, ты не притиндуишь?
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала можно посмотреть здесь.
Весь дед Митрофан здесь.
Телеграм канал тут.