1. Ас из волчьей стаи
Капитан-лейтенант Курт Майеркопф, откинул крышку боевой рубки и высунувшись по пояс жадно и с удовольствием вдыхал холодный морской воздух Баренцева моря. Наконец-то его лодка сумела оторваться от преследования русского эсминца и двух сторожевиков, которые устроили за ним охоту.
Немецкая подводная лодка U-358 из «волчьей стаи адмирала Дёница», которой он командовал, входила в группировку кригсмарине «Север». Название «Волчья стая», родилось у британских моряков, которые столкнулись в боях с тактикой немецких подлодок. Действия их заключались в том, что группа подлодок выходила в поиск и наносила удар по целям, не давая шансов на спасение судам противника. В «волчью стая» входило от шести до десяти субмарин, которые выстраивались на пути предполагаемого следования конвоя. После того, как одна из подлодок находила противника, передавались координаты конвоя и начиналось его преследование. Операции, как правило, проводились ночью, что ещё больше напоминало действия серых хищников леса. Немецкие субмарины предпочитали торпедную атаку совершать из надводного положения.
Обладающих низким силуэтом подлодок из таких стай, заметить ночью, было весьма сложно, при этом движение в надводном положении давало больше простора для манёвров и обеспечивала более точную стрельбу торпедами.
Только позавчера утром его «Эрика» стояла в ремонтном пенале судового дока подводных лодок в славном норвежском городке Тронхейме. В нём целую неделю лодку приводили в порядок, а экипаж приходил в себя после очередной охоты за судами противника.
Сегодняшняя попытка потопить пару судов из конвоя, была неудачной.
Вместе с двумя лёгкими крейсерами и двумя эсминцами группировки «Север», две лодки из «волчьей стаи» атаковали английский конвой. Сообщение, что конвой обнаружен уже в ста милях от мыса Норд-Кап, поступило от самолёта-разведчика, который сумел засечь его после двух часов барражирования над серой морской гладью полярных вод. Через четверть часа после того, как разведчик передал координаты конвоя, его сбил истребитель с красными звёздами на крыльях, но дело было сделано.
Конвой шёл полным ходом в Мурманск. Это была вереница из двух десятков транспортных судов в окружении кораблей сопровождения из крейсеров и миноносцев, к которым присоединились русские тральщики. Английские сухогрузы и американские «галоши» типа «Либерти» тащили на своих палубах из Англии «Харрикейны» , а в трюмах танки и снаряды для русских, которые никак не хотели убраться из своего разбитого, горящего Сталинграда.
Группа судов кригсмарине, эскадрилья «Штукас» и десяток истребителей прикрытия три часа назад ринулись к точке встречи, чтобы разогнать суда, идущие в конвое, и утопить, по возможности.
Курт отломил от большой плитки кусочек шоколада и, смакуя его вкус, рассуждал, глядя на свинцово-серые волны: «Эти чёртовы англичане всё же научились проводить свои конвои от Шотландии, где для них начинается опасное путешествие, до полярного русского города Мурманска. Год назад моряки нашей стаи отправили на дно почти четыре десятка этих посудин с грузами для Советов.
«Этот год складывается не так удачно, как в прошлом году, - рассуждал он. - Месяц назад при атаке такого же конвоя, четыре утопленных ленд-лизовских «калоши» и один миноносец вряд ли стоили лёгкого крейсера, минного заградителя и двух подводных лодок с молодыми немецкими парнями, которых англичане отправили на дно.
За свои победы немецким морякам приходится с каждым месяцем войны платить всё более дорогую цену. Русские при подходе к их портам, принимают на себя охранение конвоя и упираются так, что начинаешь задумываться - нормальные ли они. Сомневаюсь, что они так любят этих спесивых бриттов, чтобы рисковать за них жизнью. Оружие — вот ради чего они готовы идти на смерть и бьются до последней минуты».
Когда корабли кригсмарине громили такой же конвой две недели назад, капитан- лейтенант Майеркопф своими глазами видел, как русский сторожевик пошёл на перерез торпеде, выпущенной из подводной лодки U-358, в борт «Либерти», гружённого танками. В результате взрыв торпеды разнёс сторожевик в клочья вместе с экипажем. А если вспомнить, что тогда русские истребители сбили четыре «Штукаса» и три «Фокке-Вульфа-190» , становится не по себе, прогнозируя следующий бой с охранением конвоя. Оснащение у противника с каждым днём всё лучше. Гидроакустика у них более чувствительная, они изобрели новые шумопеленгаторы, которые определяют судно за сорок километров, а радиолокаторы берут сигнал с вдвое большей дистанции.
Это была смертельная охота с обеих сторон, но он был верен своему долгу морского офицера Германии. У капитан-лейтенанта не было задачи более важной чем топить эти посудины, набитые оружием для русских. Ведь так, он, Курт Майеркопф, спасал сотни, а может быть и тысячи жизней немецких парней, которые сражались с «большевистской заразой». Об этом адмирал Дёниц сам сказал на торжественной встрече с капитанами кригсмарине, отличившимися в морских сражениях. Карл гордился «Рыцарским железным крестом», который ему вручил самый прославленный немецкий адмирал.
Вермахт славно поработал в первые месяцы войны, значительно поубавив у Сталина те тысячи наштампованных, танков и самолётов, которые русские готовили к войне с его Великой Германией. Теперь всего этого русским явно не хватало.
Но и солдатам вермахта было не сладко. Война затягивалась всё больше. Сначала, так хорошо начавшееся наступление вдруг стало захлёбываться, а потом упёрлось как в стену. Казалось, вот она Москва, в которой сидит Сталин. Ещё чуть-чуть и всё -войне конец. Но оказалось, что взять её не так-то просто. То ли русские стали лучше воевать, то ли сил у вермахта оказалось маловато на этом направлении, то ли «генерал мороз» сыграл свою злую шутку, и замёрзшие немецкие парни не могли уже точно стрелять, но от Москвы пришлось отступить.
А потом началось то, чего никак нельзя было ожидать от этих недальновидных и неповоротливых русских. Победных сообщений о занятых доблестными немецким войсками их городов, становилось всё меньше. Росли потери немецких солдат неимоверно. Военные кинохроники всё ещё поднимали дух бравурными маршами и киносъёмками сожжённых посёлков, где-то в центре России, но фото убитых русских солдат или сожжённого танка со звездой на башне, уже как-то не впечатляли. Морякам его лодки приходили письма, а в них писали о потерях близких и родных, о десятках калек, появившихся на улицах Германии, об ухудшающемся снабжении городов и о вое сирен, объявлявших воздушные тревоги, заканчивавшиеся бомбёжками.
Это напоминало Курту Майеркопфу гигантскую пружину, которая легко сжимается в начале, но чем дальше- тем давить на неё всё труднее и труднее. Он полагал, что наступление остановится весьма скоро, где-то на Урале, куда скорее всего отступят недобитые русские войска. Однако, всё остановилось у огромной русской реки под названием Волга. Целая армия, которая прошла всю Европу и тысячу километров по русской земле, вдруг остановилась и ничто её подвинуть вперёд уже не могло, хотя бои шли уже внутри самого города, который носил имя их усатого вождя. Его хитрая усмешка на губах всегда напоминала Курту, что тот совсем не прост.
Вот и сегодня с самого начала что-то пошло не так. Прорвавшись между кораблями охранения, он сумел дать залп по веренице сухогрузов. Три торпеды веером ушли, чтобы пробить борт судам в конвое. Но взорвался только самый небольшой пароход с двумя дымившими трубами. Скорее всего гружёный американской тушёнкой или мукой. Два «Либерти» остались целыми. Он не мог промахнуться. Повторилась история с его другом, который командовал такой же лодкой победной 7-й серии. Тогда тоже залп из трёх торпед, которые капитан Эрнст Книппельбаум всадил в борт огромного сухогруза, окончился ничем. Все три попали в борт англичанина, но ни одна не взорвалась. Эрнст сам видел это, поскольку стрелял в надводном положении. После этого он только успел сообщить о происшествии в штаб кригсмарине «Север». Шквал огня и бомб, обрушившийся на его подлодку с белым вздыбленным жеребцом на башне рубки, оправил её в морскую пучину вместе с четырьмя десятками бородатых немецких подводников.
Сегодня, после залпа U-358 английский эсминец , два советских морских охотника и три сторожевика утюжили море. Они сбросили десятки бомб, в надежде зацепить его лодку
Опыт старого подводного аса, сражавшегося почти во всех морях Атлантики, и три тысячи двести лошадей дизельного двигателя, бешено крутившего винты, позволил ему уйти и в этот раз. Через час ухода с места его обнаружения, капитан-лейтенант сначала шёл на перископной глубине и, уже осмотревшись, дал команду на полное всплытие.
Дизели теперь работали в экономичном режиме а, вонючий спёртый воздух корабельных помещений с шипением входил наружу, постепенно замещаясь свежим воздухом.
-Курт, дай и мне вдохнуть воздух моря, - толкнул его в спину штурман Отто Крепке, прервав невесёлые размышления командира.
Майеркопф подвинулся немного в башне на смотровой площадке рубки.
- Вылезай сюда. Всё же вдвоём веселее. Хорошо, что волна небольшая. Как думаешь, где мы сейчас находимся?
- Примерно в пятидесяти милях к юго-востоку от места нашего торпедного залпа. Если нужно точнее, могу достать секстант, но солнца нет, даже когда стемнеет -звёзд не будет видно.
- У нас ещё больше часа. Проложи курс ближе к русскому берегу в сторону Архангельска. Возможно, мы сумеем пустить на дно какую-нибудь русскую посудину. Скажи радисту, чтобы связался с берегом, я продлю наше плавание на сутки.
Постояв ещё на мостике с полчаса, капитан-лейтенант Курт Майеркопф погладил изображение русалки, изготовившей в поднятой руке трезубец к броску.
- До скорого свидания, любимая Эрика.
Имя своей жены он написал ниже картинки с русалкой. Выйдя на палубу Курт всегда здоровался с ней как с живой, а иногда невольно разговаривал, если был на мостике один.
Он захлопнул за собой крышку люка и спустился вниз.
2. Капитан Скорпены
Капитан-лейтенант Карнаухов Владимир Павлович стоял рядом с рулевым в командирской рубке двухмачтовой шхуны, вглядываясь в морское пространство через линзы своего двадцатикратного бинокля.
Горизонт чуть начал подсвечиваться и уже появилась возможность хоть что-то разглядеть в морской дали, где свинцово-серые волны сливались с такого же цвета небом. Форштевень его шхуны «Скорпена», входящей в состав Беломорской военной флотилии, с тихим шелестом резал морскую рябь. На мостике нёс вахту старший матрос-наблюдатель Алексей Ермаков с таким же биноклем, осматривая море за кормой и по бортам шхуны.
Шхуна, с виду напоминая рыболовецкую, Которой два года назад фактически и была, на самом деле являлся боевым разведывательным кораблём, предназначенным для поиска и уничтожения подводных лодок. Решение иметь такую в составе флотилии было принято командующим флота по просьбе Архангельских рыбаков, которые были беззащитны перед субмаринами кригсмарине вермахта.
Если в начале войны внезапно всплывающая немецкая подводная лодка проходила мимо рыбаков, вымётывающих трал, то в конце 1942 года ситуация изменилась. Война на суше и на море становилась всё ожесточённее. Уже три рыболовных бота и один малый траулер были потоплены их огнём.
Немцы не тратили торпед на столь незначительные цели. Траулер потопили тремя выстрелами орудия, приказав сесть экипажу в шлюпки, а на рыболовные боты даже пушечных снарядов не стали тратить. Они были расстреляны из «Эрликонов» , а вместе с судами расстреляли и утопавших рыбаков. Один из рыбаков спасся и был подобран сторожевиком, который поспешил к месту трагедии. Получив сообщение с самолёта-разведчика, который засёк немецкую подлодку, срочно погрузившуюся с поверхности в глубину моря, сторожевик дал полный ход и сумел подобрать захлёбывающегося в холодной воде рыбака.
Рассказ о случившемся потряс рыболовецкие бригады. В военное время они выходили на лов, как и раньше, поскольку снабжение армии никто не отменял, а рыба нужна была фронту. Только состав в бригадах поменялся. Вместо полноценных рыбацких команд, где на орудиях лова раньше стояли здоровенные просоленные и просмолённые мужики, теперь во главе их стояли старики-поморы и женщины-рыбачки, заменившие мужей, а в командах до половины были подростки непризывные по возрасту.
«Поймайте вы этих гадов, отомстите за наших рыбаков», - просили они адмирала. Тогда и было решено попробовать выманить подводных хищников вермахта «на живца».
Рыболовный флот севера с первых дней войны был преобразован. Все траулеры и дрифтеры, имевшие достаточный тоннаж и судовые двигатели, были мобилизованы и вошли после переоборудования в состав ВМФ. После установления на них вооружения они несли службу в качестве сторожевиков и минных заградителей. Естественно, что им было далеко до настоящих боевых кораблей. Имевшиеся на их вооружении два, а то и одно орудие имели недостаточный калибр для ведения морского боя, зенитное вооружение было весьма слабым. Но новых военных судов взять было негде и воевали на этих.
Отваги советским капитанам и экипажам было не занимать. Они бросались в бой и не отступали, но силы были слишком не равны. Даже самые мощные 76 мм дивизионные пушки, установленные на траулеры, имели прицельную дальность на 2 километра меньше, чем 88 мм орудия подводных лодок, что уж говорить о сравнении их с вооружением эсминцев.
То, что это были бывшие рыболовные траулеры, не давали им никакого снисхождения. Только в 1941 году немецкими эсминцами были расстреляны с запредельной дистанции для ответного огня, сторожевики сопровождения – бывшие траулеры: «Пассат» и «Туман».
Гибли бывшие рыбацкие суда и от штурмовиков, и торпед. Более половины их было потоплено в ходе сражений с военными судами кригсмарине. Однако и этими силами рыбаки, ставшие военными моряками, наносили урон врагу, отгоняя его корабли от гражданских судов и судов конвоев, сбивая самолёты с крестами на крыльях.
Был в истории этих неравных сражений в северных морских водах один беспрецедентный случай, когда советский траулер-сторожевик атаковал немецкую подводную лодку и протаранил её.
Это случилось в ноябре 1941 года. Сторожевик «Бриз» в районе мыса Канин Нос в предрассветных сумерках и поднимающегося тумана обнаружил всплывшую субмарину врага. Команда её не успела выйти на палубу и изготовить орудие к бою. Капитан сторожевика Киреев отдал приказ «Огонь по цели из орудий» и одновременно: «Полный вперёд», при этом максимально увеличив ход.
Два снаряда попали в рубку вражеской подлодки, а через пять минут форштевень бывшего траулера на полном ходу врезался в её борт. Сторожевик отошёл назад для повторного удара, но он не потребовался - лодка затонула. Этот бой показал, что даже на судах, изначально не предназначенных для морских сражений, урон врагу наносить можно.
Решение подготовить секретный корабль, замаскированный под рыболова и воплотилось в жизнь в виде шхуны «Скорпена» .
У военно-морского флота СССР уже был опыт создания корабля-ловушки для подводных лодок. На Балтике действовала такая двухмачтовая парусно-моторная шхуна. Использовавшаяся до войны как небольшой сухогруз с грузоподъёмностью 400 тонн, она была переоборудована на Кронштадтском заводе в разведывательное с дополнительной функцией борьбы с подводными лодками. На ней были установлены два 45-мм полуавтомата, замаскированные под тамбур носового люка и ящик с грузом на палубе. Изменив форму кормовой надстройки, по её сторонам установили два крупнокалиберных 12,7-мм пулемёта ДШК. По тревоге артиллерийские расчёты проникали на свои боевые посты прямо из трюма через специальные люки и ждали команды. По команде «Огонь» закрывавшие вооружение маскировочные щиты мгновенно откидывались на пружинах, открывая готовые к бою орудия и пулемёты. В трюме замаскировали радиостанцию. Всех членов команды переодели в разномастную гражданскую одежду и проинструктировали, как себя вести в море и на берегу, храня как военную тайну новое назначение судна. Имелись на ней и комплекты финских и шведских парусов и флагов. В команде даже имелась пара сержантов НКВД, переводчиков, сносно знавших немецкий, шведский и финский языки.
По образу и подобию этой шхуны была оснащена и вооружена шхуна Беломорской флотилии. Название ей дали «Скорпена».
Командующий Северным флотом его одобрил. «А что, в этом что-то есть. Традиция соблюдена, судно названо по породе рыб, да ещё с намёком: не трогай, а то пожалеешь: у меня небольшой размер, но ядовитые колючки».
Капитан-лейтенанта Карнаухова, который принимал участие в оснащении шхуны-ловушки на Балтике, откомандировали из Кронштадта в распоряжение Северного флота. Он лично подобрал подходящее судно, которым стала двухмачтовая гафельная шхуна «Касатка».
Построена была она в Норвегии в начале 20 века для архангелогородского купца Архипова. У него шхуна служила как приёмно-транспортное судно. Обслуживавшая рыбацкие боты и соймы, занимавшиеся постановкой сетей и выловом рыбы, она доставляла улов на берег в Архангельские, Мурманские порты, а иногда в Финляндию и Норвегию. При советской власти шхуну национализировали и передали в рыболовецкий совхоз «Заря коммунизма». Исходя из нужд насущных, вскоре на неё установили 40-сильный дизель, что превратило её в рыболовно-приёмное, парусно-моторное судно.
Владимир Павлович руководил также установкой вооружения. Он настоял, чтобы изначально предназначенные для вооружения пулемёты ДШК были заменены на 37 мм зенитные автоматы 61-К, а на баке было установлено носовое 57 мм орудие, обладавшее отличной бронебойностью. Со снарядами к ней было на Северном флоте не всё так радужно, но боезапас отдельной шхуны был обеспечен боезапасом полностью и две сотни снарядов ждали своего часа в специальных ящиках. Встречи кораблей охранения конвоев с подводными лодками противника показали, что новые их модификации обладают мощными корпусами из специальной стали и стрельба по ним из ДШК с расстояния 500 метров, уже урона не наносит.
Лично он набирал и команду. Все должны были владеть постановкой парусов и уметь стрелять из всех видов вооружения, имевшегося на шхуне. Набралось четырнадцать человек. Одеты были члены экипажа в рыбацкие робы, на голове носили зюйдвестки все за исключением капитана. У него была фуражка с белым верхом. Для дополнения к маскировке, всем, кто был приписан к « Скорпене» разрешалось носить не только усы, но и бороды. Даже автоматы у команды были американские систем «Томпсон».
Карнаухов был на флоте не новичком. Биография обычная, какая у многих По призыву попал на флот. Служил на Балтике, по партийному направлению смышлёного матроса отправили получать образование, и он окончил в 1937 году военно-морское училище им. Фрунзе. Это была настоящая кузница кадров морского офицерского корпуса СССР. Подготовку там давали настоящую, обучая всем премудростям управления военным кораблём. Потом служба на эсминце «Гремящий», война с Финляндией и поход на Ханко, командование морским охотником и эвакуация в Кронштадт из Таллинна под бомбами люфтваффе . Сразу после окончания училища женился на девушке, которая училась в Технологическом институте на оптико-механическом факультете. Ленинград с началом войны попал в блокаду и ему с семьёй пришлось расстаться и больше года он уже их не видел. Военная служба и выполнение поставленных задач отвлекали его от постоянных мыслей с тревогой о семье.
Прежде чем отправиться в плавание, капитан-лейтенант Карнаухов вместе с лейтенантом и боцманом целый месяц отрабатывали со своим экипажем постановку парусов и управление шхуной под различными направлениями ветра. Конечно, на корабль были подобраны не новички, но привыкнуть было нужно к судну и сколотить матросов в единый боевой кулак. Особе место в тренировках уделялось стрельбе из орудия и зенитных пушек. Начиная со стрельбы по щитам на малом ходу на дизеле и завершая стрельбами под парусом в пятибалльную волну со сменой галсов. Отрабатывались и маскировка вооружения, и тренировка наблюдателем и радиста с пеленгатором. Всё это должно было принести успех.
3. Волки над добычей не плачут
Подводная лодка U-358 под командованием Курта Майеркопфа, тихо скользила на перископной глубине на траверзе в сорока милях берега полуострова Канин. Она сутки назад в очередной раз ушла от преследования сторожевика и малого охотника, которых навёл на неё краснозвёздный самолёт-разведчик типа Ш-2 (летающая лодка). Будучи бесполезным в воздушном бою или для штурмовки объектов, этот небольшой самолётик как разведчик и курьерско-посыльной со своими задачами вполне справлялся. Особенно удобным было его использование в прибрежных водах с учётом возможности садиться на малые аэродромы и воду даже не больших озёр, которых на Севере было во множестве.
Капитан-лейтенант Майеркопф в очередной раз ощутил дыханье смерти, когда глубинные бомбы летели из бомбомётов кораблей, преследующих его лодку. Не смотря на свои малые размеры, бомбы они применяли вполне серьёзные и корпус его лодки содрогался от взрывов. Уже в двух местах образовалась течь, которую матросы заделывали, устанавливая распоры и специальные пластыри, однако два отсека постепенно наполнялись водой. Лодка U-358 лежала на дне, выключив двигатели и соблюдая режим молчания. Всплыть она, конечно, могла, но была бы тут же расстреляна с советских кораблей. Ещё хуже если бы она взята в плен вместе с экипажем. Это противоречило его сознанию офицера, командира лодки, входящей в состав «волчьей стаи». Кавалер Рыцарского Железного Креста он был верен своей присяге.
Преследователи отстали только тогда, когда после одного из разрывов бомб, они выстрелили из торпедного аппарата всяким лодочным хламом: обносками обмундирования, ветоши, мусором, который набирается от повседневной жизни, вплоть до старых газет, изданных в Гамбурге. Пришлось пожертвовать также бочкой дизельного топлива и выпустить сотню литров откачанной подсланевой воды, чтобы жирное пятно на поверхности было более впечатляющим. Мешала преследователям и опускающаяся на Баренцево море полярная темнота. Отбомбившись еще раз в районе масляного пятна и болтающегося на волнах мусора, они прекратили преследование и ушли в сторону Канина Носа.
В том, что подводная лодка подверглась преследованию и бомбёжке, была в большой мере вина самого командира. После неудачной атаки на конвой, которая в этот раз не принесла результата, он искал в Баренцевом море хоть какую-нибудь цель, чтобы этот поход не остался совсем бесполезным. И цель, наконец, появилась. Это был небольшой буксир, который тащил на тросе баржу, гружёную лесоматериалами и каким-то ящиками.
Всплыв, лодка произвела торпедную атаку, отправив баржу на дно, а потом из 88-мм орудия расстреляв буксир с расстояния в милю. Ближе командир лодки приказал не подходить. Вдруг на буксире есть какой-нибудь пулемёт, да и комендорам нужно было потренироваться в стрельбе. Когда два десятка людей с тонущих судов оказались в ледяной воде, то боцман Франц Краузе спросил у командира:
– Прекратим их страдания из пулемёта, мой капитан или начнём спасать?
– Не трать зря патроны боцман,– отозвался тот, – самое большее через полчаса Баренцево море прекратит их страдания и отпустит грехи. Помолись Господу за этих заблудших, которых ждёт загробная жизнь в лучшем из миров, и восхвали его, ведь он, призвав к себе, прекратит их греховное существование. Как военнопленные они для нас бесполезны. Вспомните приказ нашего славного гросс-адмирала, который издан им как раз для таких случаев. Если забыл, то я напомню.
12 сентября 1942 года подводная лодка U-156 нашей «волчьей стаи» атаковала и потопила британское судно «Лакония», перевозившее около 1800 военнопленных итальянцев. Обнаружив это, командир подлодки Вернер Хартенштайн оказал помощь выжившим итальянцам, а также другим пассажирам и членам экипажа «Лаконии»-британцам и полякам, после чего запросил у командования инструкции о дальнейших действиях.
Дёниц разрешил продолжение спасательной операции. К местоположению U-156 были направлены ещё две немецкие и одна итальянская подлодка, затем была достигнута договорённость об участии трёх французских кораблей из тех, что дружат с нами. Дёниц четырежды направлял по радио приказы, указывающие на заботу о собственной безопасности и возможности срочного погружения. Что спасательные действия — это не главное для подводных лодок, он напомнил капитанам не один раз.
С немецких лодок были отправлены сообщения открытым текстом на международных радиоволнах о проведении спасательной операции, подняты были и демонстрировались хорошо видные флага Красного Креста. 16 сентября подводные лодки, имевшие на борту несколько сотен спасённых и ведущие в надводном положении на буксире шлюпки с людьми, были атакованы самолётом ВВС армии США. В результате атаки лодка U-156 была серьёзно повреждена, часть шлюпок со спасёнными были перевёрнуты или разбиты в щепки. 17 сентября атака повторилась, но ещё одна атакованная подлодка U-506 успела погрузиться и спаслась от повреждений.
Узнав об этом, гросс-адмирал Дёниц вечером 17 сентября составил инструкцию для командиров подводных лодок Кригсмарине, более чётко выражающую смысл предыдущих приказов. Эта инструкция получила известность как «приказ о „Лаконии“»
Он гласит:
Запрещается предпринимать любые действия по спасению выживших с потопленных судов, включая подъём людей из воды и передачу их на спасательные шлюпки, возврат в нормальное положение перевёрнутых шлюпок, снабжение выживших провизией и водой. Спасение противоречит основному смыслу военных действий, состоящему в уничтожении судов противника и их команд.
Приказы о взятии в плен капитанов и главных механиков остаются в силе.
Спасайте выживших только при наличии у них важных для подлодки сведений.
Будьте непреклонны. Помните, что враг не заботится о женщинах и детях, когда бомбит германские города.
– Я понял, мой капитан, виноват и прошу прощения. Благодарю, что напомнили приказ.
– Если уж нас назвали волчьей стаей, то запомни: волки над добычей не плачут. Обойдёмся без слёз и соплей. Через десять минут погружение. Аккумуляторы зарядили и помещения проветрили?
– Да, господин капитан.
Майеркопф по неволе вспомнил о таких важных вещах в жизни подводников, как проветривание помещений и возможность выйти экипажу или, хотя бы части его, на палубу. Воздух внутри подводной лодки был удушливо-спёртым. В лодке работали дизельный двигатели огромной мощности и хотя машинное отделение находилось за переборкой, запах дизельного топлива и машинного масла проникал в помещение для экипажа, добавлялся к нему и запах от кислоты аккумуляторов, особенно во время хода под водой. Сорок матросов и четыре офицера, собранных в тесном теле стальной сигары субмарины среди механизмов, трубопроводов и вооружения, в походе спали и несли вахту по очереди. А ещё они дышали, потели, испускали кишечные газы и пахли, каждый по-своему. Всё вместе это создавало тот особенный дух, который был неотъемлем от быта экипажа подводной лодки. К этой спёртой атмосфере новички привыкали с трудом. В дальнем походе, однако, матросы вживались в этот дух настолько, что при выходе на палубу у многих кружилась голова от избытка кислорода. Бывало и так, что при длительном нахождении лодки под водой, отлёживающейся на дне, опасаясь обнаружения от охотников и эсминцев, моряки теряли сознание от недостатка кислорода.
Теперь, выполнив очистительный регламент, можно было идти в щадящем режиме.
– Проследи, чтобы все своевременно покинули палубу.
Когда никого на палубе и надстройках не осталось, Курт Майеркопф, окинул взглядом обломки судов и груза, которые ветер относил в сторону берега. Он нежно погладил русалку с жёлтыми волосами и жёлтым хвостом, вознёсшую трезубец для удара на фоне красного рыцарского щита на рубке лодки.
Эмблема красовалась на рубке уже третий год. Он приказал нарисовать её по собственному эскизу в память о встрече с женой, которая состоялась у них в Копенгагене. Бронзовая фигура русалки,(датчане назвали её Меерюнгфрау) ему очень понравилась. Он даже решил, что его молодая жена похожа неё как две капли воды. Задержав ладонь на нарисованном теле, Курт задумчиво произнёс:
– Вот так, Эрика, как-то так. До встречи, любимая.
После этого он захлопнул за собой крышку люка, которая была немедленно задраена, а лодка, опустившись на перископную глубину, пошла по курсу зюйд, направив его цейсовские линзы, для осмотра морской глади и побережья.
Тогда и засёк белый след от перископа субмарины, подлетевший к месту катастрофы советский Ш-2. О том, что в районе проводящей разведку шхуны «Скорпена» действует немецкая подводная лодка, её капитану сообщили сразу, как только стали известны точные координаты вражеской атаки.
4. Под парусами
Шхуна регулярно отправлялась в плавание на неделю, а то и десять дней, выходя на связь каждые четыре часа, а в необходимых случаях моментально. Капитан и команда этого кораблика понимали, что играют фактически в рулетку со смертью, учитывая расстрелы и потопления врагом переоборудованных рыболовных траулеров. Расчёт был только на то, что немцы не сразу поймут, что деревянное судно с невеликим ходом и парусным вооружением может быть боевым кораблём.
В очередной командировке шхуна была уже пятые сутки. Обычно «Скорпена» заходила на дневной отстой в бухты изрезанного беломорского берега или прячась между островами, чтобы с наступлением темноты начать свою опасную работу. Но в этот раз было штабом флота принято решение проверить обстановку вплоть до Печёрского моря. По сведениям подлодки противника бывали и там, а крейсеры кригсмарине достигали Новой Земли и даже Обской губы.
Сегодня незадолго до рассвета Карнаухов отдал приказ о переходе к Белому морю. Шхуна двинулась в обратный путь в сторону базы, отработав восточный участок. Она на дизеле вышла из-за острова Яголей, который притулился к большому острову Колгуев, что расположен почти посередине пути от полуострова Канин к Новой Земле. Оставив остров Колгуев за кормой, Взяв курс зюйд-ост-ост, шхуна неспешно преодолевала расстояние к острову Корга. Подняв все свои триста двадцать квадратных метров парусов, пользуясь благоприятным свежим ветром, она двигалась со скоростью в пять, а порой, семь узлов и через 5-6 часов должна была оказаться на траверзе острова Корга и, затем, отвернуть на север, не доходя милю до берега. После этого должна была обогнуть полуостров Канин и, минуя Канин Нос, отправиться на базу.
Решение идти под парусами капитан Карнаухов принял исходя из двух обстоятельств: наличие благоприятного ветра, позволяло экономить горючее, кроме того, судно идущее под парусами должно было привлекать противника своей беззащитностью.
– Стоп машина. Команде к поднятию парусов приготовиться, по местам стоять. Трисели и стаксели поднять, – прозвучала рано утром команда капитана. Через несколько минут ветром наполнились паруса и шхуна, плавно покачиваясь Баренцева моря, беззвучно продолжила выполнение боевого задания.
Вообще-то в поездке на судне, идущем под парусами с попутным или близким к нему ветром много приятного. Поскольку судно идёт почти со скоростью ветра, то он на палубе фактически не ощущается. Плавное же движение под парусами при отсутствии звука двигателя и запаха его выхлопа, вообще сравнимо с полётом над поверхностью воды.
Несмотря на то, что управление парусами требует слаженной работы всей команды, переход этот для экипажа «Скорпены» проходил без особого напряжения. После постановки парусов и взятия нужного курса, заняты непосредственно управлением шхуны были только четверо матросов: рулевой, вахтенный наблюдатель и двое шкотовых, которые то слегка подтягивали, то ослабляли по команде вахтенного офицера шкоты кливера и стакселя , поскольку ветер дул ровно и оба гика гафелей были закреплены. Кок, известное дело занят на судне практически всегда.
Появилась возможность механику проверить и смазать двигатель, капитану сверить курс с картой и заполнять судовой журнал, радисту передать сводку, боцману проверить порядок на судне и шлюпках, а коку заняться разделкой рыбы для обеда. Матросы свободные от вахты, даже смогли написать письма родным. Написал своё письмо в далёкий Новосибирск и Владимир Павлович. Там сейчас жили эвакуированные из блокадного Ленинграда жена и пятилетний сынишка. Он с ними не виделся уже целый год, только время от времени, получая письма с новостями от семьи и отправлял треугольники своих фронтовых посланий. Писал он им, что всё у него хорошо, судно, которым он командует, не совсем обычное, но экипаж отличный, служба спокойная, с продовольствием, особенно с рыбой, дела обстоят хорошо.
Рыбы, действительно, в холодном ящике камбуза хватало. В это время года с хранением не было проблем. Во время ночной стоянки на якоре у Кильдина судовой кок Мезенцев Яша на поддёв свинцовым чёртом с крючками по бокам надёргал с полпуда трески и теперь она шкворчала на сковороде, для предстоящего обеда.
Со шхуны вели визуальную разведку и радиоразведку, докладывая обо всём замеченном, начиная от пролетавших самолётах или попавших в поле зрения судах и заканчивая сводкой погоды, которая была необходима для штаба флота. Радист держал постоянную связь с метеостанцией, которую год назад обустроили на Новой Земле на берегу залива Белушья губа.
Четыре часа хода прошли без происшествий, но по их истечении погода начала портиться. Чайки и альбатросы потихоньку пропали куда-то и не стало за кормой этих вечных спутников рыболовных судов. Снижение температуры январского воздуха, усиление ветра и волнения, заставили снизить парусность шхуны и убрать кливер и стаксель.
С неба посыпалась лёгкая снежная крупа и начинали обледеневать борта и палуба. Видимость была не более одной мили. В это время вахтенный наблюдатель старшина второй статьи Михаил Горевой заметил медленно движущийся сигарообразный силуэт, почти сливающийся с морской поверхностью.
На горизонте уже был виден остров Корга и более мелкие острова. Просвет между ними, подсвеченный начавшим опускаться солнечным диском едва различимым через тучи, вдруг оказался перекрыт каким-то предметом того же окраса, что и морская поверхность. Но для опытного наблюдателя это не осталось незамеченным.
– Вижу прямо по курсу цель, товарищ капитан,– доложил он, не отрываясь от бинокля.
Карнаухов, находившийся рядом в рубке, получив, сообщение, которого давно ждал, оторвался от карты и припал к окулярам своего бинокля. Через секунду он нажал на кнопку и сигнал боевой тревоги прозвучал на всех постах и помещениях. Сомнения не было – это вражеская подводная лодка. Советских субмарин в это районе быть было не должно ни при каких обстоятельствах.
– Боевая тревога. Приготовиться к бою, – отдал он по громкой связи, команду обычную при обнаружении противника. В помещениях шхуны замигали красные лампочки тревожной сигнализации. Бойцы бросились к своим боевым постам.
Однако, далее была отдана не предусмотренная боевым уставом:
– Себя не демаскировать.
Об обнаружении цели радист немедленно доложил в штаб флота.
5. Встреча у острова Корга
Произведя необходимые спасательные и ремонтные работы после советских бомбовых атак, приведя экипаж и оборудование в порядок, немецкая подводная лодка U-358 неспешно двигалась на юг вдоль полуострова Канин в сторону острова Корга.
До него оставалось не больше трёх миль, когда сквозь метель и сумрак вахтенный наблюдатель, заметил беззвучно двигающееся на фоне моря снежных зарядов белёсое пятно. Тут же последовал доклад командиру:
– По курсу ост, вижу цель.
На мостик немедленно поднялся капитан и включил ревун боевой тревоги.
– По местам стоять. Управление через контроллер. Сигнальщика на мостик. Боевые расчёты к орудиям.
– А ведь это парусник, командир, – произнёс вахтенный офицер лейтенант Ганс Грюнлиш, – видно у них дела с горючим совсем плохи.
– Однако, двигаются они поперёк нашего курса и примерно с той же скоростью.
– По правилам морского судоходства мы должны отвернуть и пропустить парусник, – с сарказмом высказался лейтенант.
– Я оценил твой юмор, Ганс,– отозвался капитан Майеркопф, у которого на челюстях играли желваки, что говорило о его неудовольствии.
–Машина стоп! Флаг поднять. Сигнальщик, передать сигнал: остановить судно немедленно.
На флагштоке, за леером мостика наблюдателя позади рубки, лейтенант Грюнлиш выпустил флаг 3-го Рейха – красное полотнище с чёрной свастикой в белой окантовке.
Сигнальщик поднял флаг из жёлтых и чёрных квадратов.
На мостике шхуны сигнал был тут же замечен.
Капитан Карнаухов отдал команду своему помощнику, лейтенанту Живцову:
– Сигнальщика с флагами на мостик, поднять флаги: «Хочу установить с вами связь».
Флаг с двумя жёлто-синими вертикальными полосами взметнулся над гафелем.
– Стаксель и кливер убрать. Сигнальщик – поднять флаг, что мы не управляемся.
Косые паруса от бушприта отпустили и начали сворачивать. В дополнение к первому, чуть ниже затрепыхался второй сигнальный флаг с двумя жёлтыми полосами и третьей синей по центру, означавший по международному своду: «держитесь в стороне от меня, я управляюсь с трудом».
Парусник, при этом, неуклонно приближался к шестидесятичетрёхметровой стальной сигаре субмарины. Она была втрое больше шхуны, которая была специально создана для того, чтобы встреча их состоялась. Вооружение тоже было более мощное, но расчёт был на внезапность и выучку экипажа.
–Похоже, что хитрость с путанными морскими сигнальными флагами удалась. Дистанция для действенной стрельбы была хорошая – до лодки оставалось около четырёхсот метров. Качка шхуны была продольная, что повышало шансы на успех.
– Scheissen , – выругался, капитан Майеркопф, глядя в бинокль, – эти обормоты нас за идиотов держат?
– Я думаю, что снаряд нашей пушки заставит их перестать валять дурака и они, спустят полностью паруса, и догадаются поднять белый флаг.
– Хватит и нашей стрелялки. Дай команду, чтобы трассерами прошлись по верхушкам их мачт. Вахтенный офицер перегнулся через леер капитанского мостика к зенитчикам и отдал команду. Одновременно капитан включил тревожный ревун.
Это стало сигналом и для капитана Карнаухова.
– Камуфляж долой. БЧ-2, цель – рубка лодки. Огонь по готовности. Остальные по выбранным целям огонь, – рявкнул он в микрофон громкой связи.
Немедленно маскирующие щиты были откинуты. Краснофлотцы артиллерийского расчёта, увидели подводную лодку во всей красе застыли, ожидая команды. Установленная на барбете шхуны 58-мм пушка с комендорами носового орудия, застывшими в готовности к стрельбе, стала видна капитану Майеркопфу и другим морякам, находившимся на палубе немецкой подводной лодки.
Пушка «Скорпены» была готова к стрельбе с уже досланным в ствол снарядом. Наводчик, припав к прицелу на секунду, сделал поправку.
– Первое, готов.
–Первое, беглый огонь, –прозвучала команда лейтенанта Живцова.
Пушка оглушительно рявкнула, извергнув длинный язык пламени. Выстрел прозвучал одновременно с пунктиром трассирующих снарядов, пролетевшим над парусами шхуны.
У орудия подводной лодки суетились немецкие артиллеристы, разворачивая пушку в сторону парусника. Бронебойный снаряд, выпущенный из орудия «Скорпены», попал в центр рубки U-358 и, пробив рубку, взорвался внутри неё. Капитан подводной лодки от взрыва был оглушён и на некоторое время потерял сознание. Взрывом лейтенант Грюнлиш был убит и его выбросило за борт. Артиллеристы упали на палубу, но через несколько секунд заняли места и ответный снаряд сделал дыру в грот-триселе шхуны. Расчёт скорострельной 20-мм автомата-спарки Flak38, снизив прицел, дал ещё очередь, от которой от досок обшивки и надстройки камбуза полетели щепки.
Мерное таканье хлопков 37 мм зенитных пушек, которая вела огонь по палубе подводной лодки, видимого результата не давали. Видимо траектория снарядов была слишком настильной, да ещё качка вмешивалась в прицеливанье пушек. Некоторые снаряды, судя по трассерам, отрикошетив от стальной палубы, улетали дальше в море.
– Осколочным, заряжай, прицел прежний, – когда затвор пушки клацнув запер в затворе осколочный снаряд.
Раздалась команда:
– Первое пли, – новый снаряд улетел в сторону противника.
Он разорвался внизу рубки, почти у основания. Его взрывом и осколками немецких артиллеристов смело с палубы.
Капитан- лейтенант Майеркопф пришёл в себя и превозмогая боль отдал команду:
– Срочное погружение. Полный вперёд, и, покинув мостик, опустился вниз. Вслед за ним немедленно бросились три матроса расчёта зенитной спарки.
Лодка, включив электродвигатели, бесшумно двинулась и стала уходить на глубину, подобно огромному кашалоту, уходящему от встречи с китобоем.
Шхуну не так просто остановить, когда она под парусами.
–Двигатель товсь, – отдал команду капитан-лейтенант Карнаухов. Малый вперёд, рулевой три румба влево.
Паруса на шхуне спустили. Пока закрепляли их на гик, застучал дизель, и шхуна начала поворот, разворачиваясь по ходу движения погружающейся лодки. Наводчик орудия старшина второй статьи Яша Коломовец крутил ручки механизма поворота пушки, пытаясь успеть противника поймать в прицел. Расчёт уже подал в ствол фугасный снаряд.
– Готов, –крикнул Коломовец, однако разворачивающуюся шхуну на волне качнуло. Командир орудия дёрнул за грушу спуска. Снаряд вошёл в воду слева от корпуса лодки.
По рубке лодки вели огонь и пушки-автоматы, понимая бесполезность дальнейшей стрельбы по корпусу.
Ещё три снаряда успела послать ей вслед «Скорпена», прежде чем за рубкой немецкой субмарины, с которой не успели убрать красный флаг с паучьим крестом, сомкнулись волны. Два снаряда ушли в морскую глубину по предполагаемому месту нахождения лодки. Над морем опустилась почти полная темнота.
– Прекратить огонь, – скомандовал капитан, – орудия разрядить, и вслух произнёс, сожалея:
– Жаль, что бомбомётов у нас нет. Не ушла бы эта зверюга.
Радист послал сообщение в штаб флота, на которое пришёл приказ: «Возвратиться на базу. Вести наблюдение. Доклад по прибытию».
Через сутки «Скорпена» отшвартовалась у причала военно-морской базы Беломорской флотилии.
Эпилог
Шхуна, тихо скользнув в акваторию военного порта, притёрлась к причальной стенке, слегка придавив кранцы, и встала как вкопанная после того, как матрос Величко набросил петлю кормового причального каната на чугунный кнехт.
На причал с шхуны опустили трап, и капитан-лейтенант Карнаухов сошёл по нему с рукой у козырька фуражки с белым верхом.
На причале стояли трое: начальник штаба флотилии капитан 1 ранга Фёдор Зозуля, капитан госбезопасности Калюжный, зам.начальника политотдела флотилии капитан третьего ранга Маркелов.
Карнаухов начал было доклад начальнику штаба о прибытии шхуны, но тот дал команду «Отставить», поздоровался с командиром «Скорпены» за руку и предложил:
.– Садитесь в машину, – кивнул он на Эмку, стоявшую на причале, доложите рапортом о результатах командировки и действиях экипажа.
– Отдайте команду, чтобы никто судно не покидал, могут понадобиться,– подал реплику Калюжный.
– Это вместо встречи с родными и отдыха на берегу?
– А вы ожидали, что вас с жареным поросёнком на подносе здесь встречать будут?
Вражью лодку упустили? Вот то-то…У нас будет время это обсудить.
Калюжный забрал с собой вахтенный журнал и уехал к себе в отдел. Карнаухова пригласили в машину начштаба, с ними сел и Маркелов.
Трое суток шхуна стояла у причальной стенки. С неё только сняли двух краснофлотцев убитых в стычке с немецкой подлодкой. Остальные несли вахту и отсыпались.
В особый отдел взывали помощника капитана, боцмана и радиста. Все писали объяснения о действиях командира и подчинённых. Калюжный был известен в флотилии своей дотошностью. Именно под его руководством была выявлена осенью 1942 года преступная группа из четырёх военнослужащих посыльного судна №19 Охраны водного района Беломорской военной флотилии. Под руководством краснофлотца Сухорукова эти отщепенцы намеревались во время последнего осеннего рейса на отдалённую точку увести корабль в финский Петсамо или в ближайший норвежский порт. С этой целью заговорщики планировали захватить имевшиеся на судне 10 винтовок и патроны к ним, расправиться с частью команды, если будет оказано сопротивление. Военным Трибуналом Беломорской военной флотилии все обвиняемые были приговорены по законам военного времени к расстрелу.
Писал свои объяснения и капитан-лейтенант Карнаухов. К разбору командировки и её результатах вплотную подключился капраз Зозуля. Это был грамотный флотский командир за плечами которого были немалый боевой опыт, умение организовать службу и обеспечить возможность воевать в условиях арктического севера, планировать морские боевые операции. Располагало его к капитану «Скорпены» окончание того же училища, где обучался Карнаухов.
Несмотря на тщательное изучение сотрудниками особого отдела действий экипажа «Скорпены» и явное желание Калюжного найти виновного, заключение военно-морской коллегии вины в действиях капитан-лейтенанта Карнаухова не установило. Достижение частичного результата вместо ожидаемого, объяснялось недостаточностью вооружения шхуны для полной победы над столь мощным противником. Установление более мощного вооружения на шхуну делало невозможным его замаскировать под рыбацкое оборудование и она была бы подвергнута атаке противника. При этом было отмечено, что немецкой подводной лодке и её экипажу был нанесён существенный урон в бою.
Краснофлотцев и командиров отпустили на берег. Командование флота приняло решение о прекращении поисков противника с помощью парусной шхуны, как вида морской разведки и её передали в службу тыла.
Карнаухов получил назначение на должность первого помощника капитана эсминца. В день Советской армии и военно-морского флота он получил звание капитана третьего ранга, краснофлотцев шхуны «Скорпена» наградили медалями Ушакова и «За отвагу».
Больше нападений немецких подводных лодок на рыбаков не было.