Принца Филиппа вспоминают как самого долгоживущего супруга в истории Великобритании, который пожертвовал военно-морской карьерой ради надежной поддержки своей жены. Однако легко забыть, что его детство было исключительно бурным.
В возрасте восьми лет он был внезапно оторван от родителей и четырех старших сестер и был обречен больше никогда не жить в одном доме со своей семьей.
В последующие годы, будучи занятым королевскими обязанностями, он завоевал репутацию человека с острым умом, любящего подшучивать и порой поражающего своей откровенностью. Для друзей его эмоциональная сдержанность была так же заметна, как и его прямолинейный, бесхитростный внешний вид.
Его склонность скрывать чувства означала, что даже те, кто хорошо его знали, иногда были ошеломлены его вспышками раздражительности - предположительно, наследием его неустроенной ранней жизни.
Принц Филипп родился на греческом острове Корфу в 1921 году, через восемь лет после убийства его деда, короля Греции Георга I.
Он был младшим ребенком и единственным сыном принца Греции и Дании Андрея и принцессы Алисы Баттенберг.
Принц Филиппу был чуть больше года, когда его отца отправили в изгнание по приговору военного трибунала после катастрофического поражения Греции в войне с Турцией.
Последующее бегство семьи через Адриатическое море в Италию на борту британского военного корабля, где младенец Филипп спал в переделанном ящике из апельсинов, помог осуществить король Великобритании Георг V, первый двоюродный брат Эндрю. Решимость монарха спасти их во многом объясняется его сожалением о том, что пятью годами ранее ему не удалось спасти другого двоюродного брата, царя Николая II, во время революции в России.
В конце концов семья поселилась на окраине Парижа, в Сен-Клу, в садовом домике, принадлежавшем тете Филипа. Филипп посещал небольшую дневную школу неподалеку, но в 1930 году его мир снова разрушился, когда его мать, которую он всегда обожал, пережила тяжелое психическое расстройство.
Алиса, дочь принца Луи Баттенберга (чья фамилия была англицизирована в Маунтбэттен во время Первой мировой войны), родилась глубоко глухой. Она научилась читать по губам на нескольких языках.
Отважная, энергичная и решительная, не позволяющая инвалидности стать препятствием, она служила как сестра милосердия во время Балканских войн 1912-13 годов, организовывая и работая в передовых госпиталях.
Три десятилетия спустя, во время оккупации Греции нацистской Германией, она прятала евреев в своем доме в Афинах, заслужив, подобно Оскару Шиндлеру, израильскую награду "Праведник народов мира".
Однако в годы, прошедшие сразу после бегства семьи из Греции, ее поведение стало тревожно странным. Один из врачей, наблюдавших ее, поставил диагноз - параноидальная шизофрения, она считала, что она единственная женщина на Земле и замужем за Христом.
В конце концов мать Алисы (бабушка Филипа) прислушалась к советам психиатров и согласилась с тем, что ее дочь следует поместить в охраняемый санаторий. На Пасху 1930 года, когда семья гостила у дяди Алисы, великого герцога Гессенского, она договорилась, чтобы однажды, пока детей не было дома, приехал врач. Он насильно усыпил Алису, уложил ее в машину и отвез в клинику у Боденского озера.
2 мая, когда мать Филиппа была помещена в санаторий, это фактически положило конец его домашнему очагу, хотя он и его сестры, вероятно, не осознавали этого, когда в тот вечер вернулись в великокняжеский дворец и обнаружили, что их мать исчезла.
Брак Алисы и Андрея был в напряжении уже несколько лет, но в тот момент он, по сути, распался. С тех пор они почти не виделись, хотя так и не развелись.
Андрей перестал быть ей мужем. Он также освободил себя от многих своих обязанностей как отец, закрыв семейный дом в Сен-Клу и впоследствии вел довольно бесцельную жизнь, дрейфуя между Парижем, Монте-Карло и Германией, с периодическими безрезультатными попытками вмешательства в дела Греции.
Он виделся с Филиппом время от времени во время школьных каникул, но в остальное время оставлял его на попечении семьи Алисы, Милфорд-Хейвенов и Маунтбэттенов, в Англии.
В течение 18 месяцев после распада семьи все сестры Филиппа вышли замуж за немецких принцев, так что исчезновение обоих родителей имело для них гораздо меньшее значение, чем для их восьмилетнего брата.
Сначала Филипп жил с бабушкой по материнской линии в Кенсингтонском дворце, а затем переехал к своему дяде, старшему брату Алисы Джорджу, маркизу Милфорд-Хейвену, его сын Дэвид станет ближайшим другом детства Филипа (а позже и шафером).
В течение следующих восьми лет "дядя Джорджи" выступал в роли опекуна Филиппа, появляясь на школьных праздниках и спортивных днях в качестве заместителя родителей. На время школьных каникул он предоставлял Филиппу дом в поместье Линден, расположенном на Темзе между Виндзором и Мейденхедом.
Филипп видел свою мать всего несколько раз за первые два года ее заключения.
В санатории Алисе сообщили, что ее сын будет учиться в школе-пансионе в английском городе Чим. Ее дочь Сесили постаралась заверить ее, что, хотя поначалу эта идея вызывала нервозность, Филипп был "в восторге" от этой перспективы.
В течение пяти лет, с лета 1932 года по весну 1937-го, когда она уже практически восстановила свое здоровье, Филипп не видел и не слышал о своей матери. Не в его характере было преувеличивать последствия всего этого. "Мне просто нужно было смириться с этим", - сказал он позже одному из биографов.
"Так и делаешь. Так и делает каждый".
Однако разлука с матерью на столь важном этапе его воспитания, несомненно, наложила свой отпечаток.
Как бы он ни любил свою бабушку, дядю и тетю и как бы ни ценил дом, который они ему предоставили, они никогда не смогли бы восполнить тот семейный очаг, которого он лишился.
Когда один из интервьюеров спросил его, на каком языке он говорил дома в детстве, его немедленный и довольно грубый ответ был таким: "Что вы имеете в виду, говоря "дома"?".
Его очевидный способ справиться с ситуацией заключался в том, чтобы отбросить самоанализ и оставаться веселым и целеустремленным. В отсутствие родного отца различные "суррогаты" помогали формировать все более открытый характер юного принца.
Директор школы в Чиме был жизнерадостным священнослужителем и строгим блюстителем дисциплины, который использовал трость для наказания дневных проступков и отпиленную крикетную биту для тех, кого заставали за боем подушками после отбоя.
Первое наказание Филиппа в качестве новенького побудило его спросить жену директора: "Вам нравится мистер Тейлор?" Опытная миссис Тейлор мастерски парировала. "А вам, Филипп?" - спросила она. "Нет", - однозначно ответил мальчик. "Мне нет."
Но со временем Филипу стал нравиться не только мистер Тейлор, но и все остальное в Чиме, жесткий режим которого он позже прославил в предисловии к истории школы: "Детей можно баловать дома, но школа должна быть спартанским и дисциплинированным опытом в процессе развития в самоконтролируемых, внимательных и независимых взрослых. Система может иметь свои эксцентричные черты, но мало сомнений, что они с лихвой компенсируются ее ценностями".
Его более робкий и чувствительный сын, принц Чарльз, который пережил тяжелые времена в Чиме, возможно, не полностью согласился бы с этой оценкой. Ему также было невозможно разделить энтузиазм своего отца по поводу Гордонстуна, еще более спартанского учебного заведения в Морее, куда сам Филипп пошел в возрасте 13 лет и в конечном итоге стал старостой.
Домашний наставник Филиппа в Гордонстуне, Роберт Чью, также отвечал за "воспитание характера" в школе в ее первые годы. К тому времени, когда принца Чарльза отправили туда, Чью стал директором, и Чарльз позже вспоминал его как "отдаленного и строгого человека, который придерживался убеждений основателя с убеждением истинного ученика".
Основателем, о котором он говорил, был Курт Хан, эксцентричный еврейский эмигрант из школы Салем в Германии, где Филипп провел год сразу после прихода к власти Гитлера в 1933-34 годах.
Ханн, самый влиятельный наставник принца во время его пребывания в Гордонстауне, противопоставил своих юных подопечных тому, что он объявил пятикратным упадком цивилизации: упадок физической формы, упадок инициативы и предприимчивости, упадок внимательности и мастерства, упадок самодисциплины и упадок сострадания.
Хан и Гордонстаун дали принцу Филиппу столь необходимое чувство стабильности после различных потрясений его детства. Но последующие годы его жизни там были омрачены гибелью его сестры Сесили и ее семьи в авиакатастрофе по пути в Лондон на семейную свадьбу в 1937 году.
Именно Хану выпало сообщить эту новость 16-летнему Филипу, который никогда не забудет "глубокий шок", с которым он слушал в кабинете директора школы о случившемся.
Возможно, более стойкий, чем большинство мальчиков, из-за других ударов, которые он перенес до этого, он "не сломался", как позже записал его директор. "Его горе было горем мужчины".
Шесть месяцев спустя Филипп пережил еще одно горе, когда его опекун Джорджи Милфорд-Хейвен умер от рака в возрасте 45 лет.
Неизвестная фигура в большинстве рассказов о семье Маунтбаттен, Джорджи по уму, способностям и обаянию не уступала никому из них.
В возрасте 10 лет он открыл в замке своего отца мастерскую, оснащенную токарными станками, кузницей и литейным цехом. Поэтому неудивительно, что, став молодым морским офицером, он разработал систему вентиляторов, радиаторов и термостатов для кондиционирования воздуха в своей каюте. Он даже сконструировал устройство, управляемое будильником, для приготовления утреннего чая - за 20 лет до появления такого гаджета на рынке.
Его замечательное изобретательство помогло разжечь у его племянника Филиппа зарождающийся интерес к изобретательству и дизайну, и когда Филипп вырос, он тоже всегда искал последние новинки.
Многие, кто знал Джорджи, уверенно предсказывали ему блестящую карьеру, и что он, как и его отец, в конечном итоге займет должность Первого лорда морского флота. Но ему не хватало одержимого рвения и амбиций, которые характеризовали его более яркого младшего брата, Луи Маунтбэттена, известного в семье как "Дики", который теперь взял на себя оставшуюся часть работы по воспитанию их племянника.
Позднее Маунтбаттен утверждал, что уже тогда отметил Филиппа как "исключительную личность", и показательным моментом стал "один день на охоте, когда ему было восемь или девять лет. Это было тяжело. То, как он справился, сказало мне о многом".
Не имея собственного сына, Маунтбаттен сосредоточил свое внимание на племяннике, и, хотя Филипп иногда огрызался на то, что его дядя часто демонстративно брал на себя родительские обязанности, нет сомнений, что он оказал на него большое влияние. Именно Маунтбаттен увел Филипа от его первоначального намерения стать летчиком-истребителем и направил на карьеру в Королевском флоте.
Что особенно важно, именно его дядя устроил, чтобы Филипп развлекал принцесс Елизавету и Маргарет в канун войны в 1939 году во время королевского визита в Королевский военно-морской колледж в Дартмуте. К тому времени Филипп был там курсантом.
Именно во время этого визита принцесса Елизавета влюбилась в красивого молодого принца, и, похоже, она никогда не рассматривала возможность выйти замуж за кого-либо другого.
Однако в то время ей было всего 13 лет, и только спустя несколько лет, когда она находилась в отпуске с действительной службы и гостила в Виндзоре на Рождество 1943 года, принц Филипп, который был старше ее на пять лет, впервые проявил ответные чувства.
Вскоре после окончания войны между ними завязался роман, и принято считать, что он сделал ей предложение во время пребывания в Балморале летом 1946 года.
Король Георг VI поначалу далеко не сразу дал свое согласие, и не в последнюю очередь потому, что несколько его ближайших друзей были настроены категорически против Филиппа. Они мрачно шептались о его "тевтонской наклонности" и подозревали, что его дядя Луис Маунтбаттен, известный интриган, предлагает использовать его в качестве троянского коня, чтобы помочь привести монархию в соответствие с его собственными "довольно розовыми" политическими взглядами.
Придворные уже давно считали Маунтбаттена неблагонадежным из-за его дружбы с лейбористскими политиками, такими как Том Дриберг, не говоря уже о печально известной левой жене Маунтбаттена, Эдвине.
Но сомнения короля в отношении предстоящего брака были связаны гораздо больше с его нежеланием разрушать свой тесный семейный круг - "Нас Четверо", как он их называл, - так скоро после войны и потерять свою любимую старшую дочь в таком юном возрасте.
Для принца Филиппа, с другой стороны, перспектива брака с принцессой Елизаветой предоставила шанс, наконец, вернуть семейную жизнь, которую он потерял в восемь лет.
Одно из его наиболее показательных благодарственных писем королеве Елизавете, написанное после пребывания в королевской семье, трогательно свидетельствует о том, как ему нравилось "простое наслаждение семейными радостями и развлечениями и чувство, что меня приглашают разделить их".
Лишенный этих "простых удовольствий" в столь юном возрасте, он по понятным причинам стремился создать свою собственную семью.
Создание этой семьи - королевской - стоит в одном ряду с его поддержкой королевы и модернизационным влиянием на монархию как его самое важное наследие.