Возвращаемся с зубцовского шахматного турнира. Идём к автовокзалу по улице Володарского. Она здесь, как и в Ржеве, пока не переименована. А в Старице её переименовали в улицу адмирала Корнилова, героя Крымской войны и обороны Севастополя. Автовокзал в Зубцове закрыт. Говорят, уже не первый год. Многие, как и мы, об этом не знают, ломятся в закрытую дверь. Если применить модное мусорное словосочетание, то он закрыт от слова «совсем». Заперт, заколочен. Сидим на лавочке, ждём четыреста какой-то там автобус до Ржева.
Лет сорок назад (практически мезозой), в разгар летне-пастбищного сезона, мы здесь ловили попутку. Не помню, ходил ли тогда щеколдинский автобус. В разгаре колхозно-совхозная страда. Казахстан и Украина досыпают в закрома Родины по миллиарду пудов зерна. Измеряли в пудах. Потому что «в попугаях гораздо длиннее». О пропагандистской затее «Большое молоко» хохмили: «Скисло молоко. Убежало из вымечка по копытечку да во сыру землю. Маслицем крестьянским крестьянин в столице теперь затаривается». Мы в эти пропагандистские кампании тоже вносили посильно-непосильный вклад. Но зерно всё равно приходилось докупать у басурман – у канадцев «и всяких прочих шведов».
Впереди два выходных. На перекладных добираемся из Щеколдина до Ржева. Над совхозом в ту пору брало шефство ПКО «Электромеханика». Летом рабочих отправляли на лён, овёс, картошку. Что там ещё было (вернее, не было)? Кукуруза высотой с осоку. Над редкими подсолнухами в полях калининские студенты-стройотрядовцы насмехались: «Какие гигантские ромашки»...
На попутках нас с Серёгой подбросили к тому месту, где сегодня закрыт автовокзал. Стоит девушка, качает коляску с плачущим дитём. А рядом ещё штук шесть колясок, в них малыши спокойно спят. Серёга ей посочувствовал:
– Догулялась?
Она как захохочет:
– Да это не мои, я караулю, а мамки за молоком пошли.
– За большим молоком?..
***
Наш Леонид Ильич выглядел куда лучше, чем сегодняшний штатовский гангстерский дед. Кстати, когда штатовский главарь предупреждал о взрыве газопровода («Мы сделаем это!»), он здорово напоминал миллиардера Сэма Боулдера, которого сыграл Борис Бабочкин (всенародно любимый Чапай). Писатель Леонид Леонов, сценарист фильма о Маккинли, в прессе упомянул Владимира Высоцкого. Леонид Максимович сказал, что артист театра на Таганке пишет к фильму «Бегство мистера Маккинли» песни и снимается в нём. Песни-то его мы уже знали, но чтобы вот так открыто о Владимире Семёновиче написали в газете... Короче, Леонида Леонова мы тоже полюбили.
Однажды иду из Щеколдина в Ржев. (Два раза пешком ходил. От совхозного общежития до моего дома по спидометру на мотоцикле – сорок километров. Всю ночь шёл – восемь часов). Смотрю, сзади пылит машина. Местный парень Трофим едет на грузовике. Торможу. Останавливает. В кабине у него кто-то сидит.
– В Зубцов?
– В Ржев. Прыгай в кузов.
Радостно взмываю и... повисаю в воздухе. На охапке сена лежит труп. Слышали утром, что электрика убило током. Видать, со столба сняли. Руки и ноги скрючены, глаза зажмурены, рот открыт, зубы стальные. Он из сосланных за 101-й километр.
Сажусь в кузов. Чтобы не было так жутко, стараюсь на него не смотреть. На ухабах машину трясёт, и тело перемещается от одного борта к другому. У зубцовского переезда Трофим останавливается. Ждём, когда пройдет поезд. Я спрыгиваю, Трофим тоже выходит из кабины. Закуриваем. Он спрашивает:
– Как сосед?
– Какой сосед? – прикидываюсь.
Трофим вскакивает на подножку, смотрит в кузов. Выдыхает:
– Ну, ты шутник! Я подумал, он выпал. В морг везём, в Ржев.
В кузов я больше не полез, пошёл на железнодорожный вокзал.
***
Сорок лет прошло. Сорок сороков. Два деда сидят у автовокзала.
– В Одессе служили три моих брата: полковник, подполковник и прапорщик. В 90-е, когда эта разруха началась, из Украины все сиганули. Один брат остался, он как раз в отставку ушёл в это время. Два других уехали: один – на Брянщину, к себе на родину, другой – в Америку. У Мишки, который в Одессе жил, были два сына. Один остался, другой тоже сиганул в Америку, но вернулся. А брат мой до сих пор в США, живёт там на птичьих правах.
– У меня племянник тоже в Америке. А сестра родная – в Запорожье. Я недавно разговаривал с ней: «Ну, как?». – «Да терпимо», – говорит. Нет, не так, она сказала: «Терпим». И такое вбили им в мозги! Короче говоря, сестра стала врагом.
– У меня двоюродная – так же. Они из сельской местности. Мы теперь для них интервенты.
– Нас называли интервентами ещё в 2014-м. Брат уезжал, и уже тогда сказал, что там корпуса готовят. А руководство стало вытеснять наших. Ну, если Кравчук был первый националист, так он и будет национализм проповедовать. Ну?
– Да, он был главный националист. А нынешний – вообще переродок. Ошибка природы. А вся Европа за ним.
– Европа за любым. Хоть за Сидоровым, если он подчиняется и ведёт себя правильно. Если против России, то свой.
***
Пост-постскриптум
Друг в начале 2000-х подарил мне открытку, посланную ему Еленой Ржевской в Ржев, на улицу Бехтерева. Елена Моисеевна дружила с его мамой и бабушкой, гостила в их доме, когда приезжала в наш город.
Спросил у ржевских подростков:
– Кто такая Елена Ржевская?
– Та, которая в сети иногда появляется? – переспрашивают.
Видимо, интернет имеют в виду. Тятя! Тятя! Наши сети притащили...
Объясняю им в двух словах:
– Елена Моисеевна была военной переводчицей в штабе 30-й армии.
Ни о чём им это не говорит. Продолжаю:
– В 1945-м в Москву из Берлина она везла череп Гитлера на опознание. Найдите её книгу...
– Ужастики?
– Комиксы...
В том же доледниковом периоде из Ржева до Калинина поезд ходил. Часов пять полз. В одной из поездок я успел прочесть роман-газету, записки о Нюрнбергском процессе Бориса Полевого. Жуткая книга, «В конце концов» называется. Курим в тамбуре с соседом (в то время не запрещалось), он меня спрашивает:
– А что вы в этой книге такое смешное нашли?
Не сразу вспомнил.
– Борис Полевой, – говорю, – во время заседания сидел рядом с Марлен Дитрих. Американская актриса была зрителем на Нюрнбергском процессе. Марлен Полевого угостила конфеткой. Он поблагодарил: «Сенкью вери матч». Борис Николаевич пишет, что у него получилось: «Сенька бери мяч».
***
В год, когда Ржеву должны были присвоить воинскую славу (а присвоили Малгобеку), довелось побывать на Поклонной горе. Москвичи её называют просто «гора», она упоминается с XIV века.
Википедия пишет: «Гора находилась на Смоленской дороге, где приветствовали важных лиц и иностранных послов». На этой горе Наполеон ждал, когда ему принесут ключи от Кремля... Холм срыли, сейчас здесь Парк Победы и знаменитый музей.
На Поклонную гору меня Вера Гладышева записала, за что до сих пор её благодарю (про себя). Там я впервые «вживую» увидел саму Елену Ржевскую. Одну её книгу я ещё в детстве прочитал. Специально «за порт» ходил по предполагаемым местам дислокации армии, где Елена Ржевская служила переводчицей. Почему-то думал, что их штаб там располагался. Уже работая в газете, узнал, что не «в порту», а где-то в районе Полунина.
На Поклонной я впервые услышал о Светлане Герасимовой. Её со сцены страшно ругал могучий такой генерал (армии), военный историк. Слева от меня сидела Татьяна Николаевна Горская. Спрашиваю:
– Кого он так распекает?
Она прошептала:
– Герасимову, замдиректора Тверского музея, она историк, кандидат наук. А генерал – Махмут Ахметович Гиреев, тоже историк, только военный. Он считает, что Светлана Александровна клевещет, называя ржевскую бойню ржевской бойней.
На сцене, в президиуме, сидели писатель Владимир Карпов и актёр Михаил Ножкин. Моя соседка справа через несколько лет стала заместителем министра финансов Тверской области. А тогда это была просто Юлька Олешко, она в нашей газете вёрстку делала на компьютере. К тому времени, когда конференция проходила, Юлька в ржевской администрации работала. Она одна из первых в городе компьютер освоила. И показала нам, как играть в «сапёра». Уверен, что мой рекорд – четыре секунды – никто не побил. Шеф и тот на «червы» подсел, но, правда, первым завязал...
В зале на Поклонной было прохладно, я Юльке отдал пиджак, а сам потихоньку смылся в коридор. Подхожу к столику, где девушки книгами торгуют. Выбрал малюсенький томик Рильке, прелесть какой красивый. Продавщицы удивились. Я говорю:
– А что такого? У нас в Ржеве любой дворник знает, кто такой Рильке!
Если честно, я его до сих пор до конца не прочёл. Хотя люблю. Когда выходили из зала, Татьяна Николаевна кивнула в сторону С.А. Герасимовой. Невысокого роста, худенькая, а какая мощь!
***
На «горе» я побывал ещё раз. Возвратились поздно, по пути поминали с ребятами усопших. С закуской было не густо – только бутерброды, что мне жена в сумку насилу запихнула. Живу я возле Ржева-2, а вышел зачем-то возле «Электромеханики». Думаю, перейду по льду через Волгу – там недалеко. Подхожу к реке, а на ней ни льдинки нет. Месяц назад ледоход закончился, зараза! Пошёл вдоль берега по сугробам.
Дома обнаружил, что у меня даже шапка в чапыжнике. Жена всплеснула руками:
– Вот кто-то с горочки спустился!..
– Представляешь, Волга уплыла!
– И ты из Москвы-реки и Оки вверх по Волге добирался, как бурлак?..
Открытка Елены Ржевской публикуется впервые. Это отклик на поэтический сборник со стихами ржевитян: «Дорогой Володя! Давно собираюсь поздравить тебя и твоих товарищей, собравшихся под одной обложкой вместе. Сборник выглядит достойно. Хорошо, что это удалось, что есть творческая среда, это очень важно для пишущих стихи. О поэтах должны судить поэты, так предпочтительнее. Хотя несходство во вкусах, притяжении и отталкивании неизбежны. Но даже сам процесс, когда пишутся стихи – это благо.
Всего тебе доброго Ел. Ржевская.
Бабушке мои самые сердечные пожелания здоровья.
12 VII 2003».
Александр Назаров.
На снимках: повесть Бориса Полевого; Борис Бабочкин в роли Сэма Боулдера; открытка от Елены Ржевской.