Наташа лежала на диване, бледная, как застиранная простыня. Фрося, рыжая бестия с наглой кошачьей мордой, терлась об ее ногу, намекая на пропущенное кормление и смотрела на хозяйку с плохо скрываемым презрением. «Вот, – думала Наташа, – даже кошка понимает, что конец мой близок. А муж на работе, деньги не спрятаны, завещание не написано...».
Все началось с безобидного перекуса на работе – сарделек. Жирных, с чесночком, которыми Наташу угостила соседка - баба Зина. Наташа, свято веря в целительную силу домашних продуктов, умяла за обе щеки не меньше полкилограмма этого деликатеса. И вот результат – к концу рабочего дня резкая боль пронзила левый бок, словно кто-то ткнул вилкой.
«Все, – прошептала Наташа, – это она, костлявая с косой. За сардельки наказать пришла».
Первым делом, как и положено порядочной христианке, Наташа решила приготовить душу к отходу в мир иной. Она заботливо запихнула за икону, стоявшую на полке, пару пятитысячных купюр. «На поминки», – всхлипнула Наташа, судорожно пытаясь вспомнить номер батюшки Василия.
Батюшка, к счастью, был на месте. Выслушав сбивчивый рассказ Наташи о смертельной боли и греховных сардельках, он благоразумно посоветовал вызвать скорую.
«Скорую? – ужаснулась Наташа. – Да я ж пока дождусь, точно помру!»
Решено было ехать в поликлинику самой. В городской поликлинике, как ей казалось, ее окружали такие же полумертвые души, из последних сил ожидающие своей очереди к врачу.
«Вот и дожила, – думала Наташа, – среди бабулек помирать буду. И ни цветов, ни прощальных речей. Только ворчание: "Чего расселась, чай, не барыня!"»
Дверь кабинета распахнулась, выпуская очередную жертву системы здравоохранения. Наконец, после мучительного ожидания, которое длилось вечность, Наташа попала в кабинет врача.
Молодая врач в белом халате, с темными кругами под глазами и выражением лица человека, который уже сто лет не видел ничего, кроме больных и их болячек, устало взглянула на нее.
- "Жалобы?" – равнодушно спросила она, даже не взглянув на Наташу.
- "Умираю я", – прохрипела Наташа, с трудом переводя дыхание.
Врач, наконец, сосредоточила на ней свой утомленный взгляд.
- "От чего же, мадам, умираете-то?" – спросила она, едва сдерживая зевок.
- "Бок колет слева, – запричитала Наташа, – сардельки, наверное, несвежие попались!". И, заикаясь, рассказала историю своего гастрономического грехопадения.
Врач не выдержала и рассмеялась.
- "Бабушка, – сказала она, – да у вас просто колики! Жирного поменьше ешьте. Если б мне по рублю давали за каждую такую историю, я бы уже жила на Бали. Ромашки попейте, диету соблюдайте и не нагружайте организм сомнительными деликатесами. И икону свою проверьте, а то мало ли, вдруг там еще чьи-то сбережения завалялись! А если все-таки решите помирать, то деньги лучше отдайте мне. Я хоть халат новый куплю".
Наташа вышла из поликлиники, чувствуя себя полной дурой. Фрося, которую она предусмотрительно прихватила с собой, укоризненно смотрела на нее своими умными глазами.
«Ну что, Фроська, – пробормотала Наташа, – живем дальше. Будем теперь с тобой ромашку пить. А деньги из-за иконы я, пожалуй, все-таки заберу».