Текст: Андрей МУСАЛОВ
Из книги "Таджикистан 1992 - 2005. Война на забытой границе". 2022 г.
Гражданская война, разразившаяся в Таджикистане в 1992 году имела множество причин и назревала не один год. Пока республика находилась в составе Советского Союза, этот процесс был скрытым, лишь иногда прорываясь на поверхность, как это случилось в 1990 году (https://dzen.ru/a/ZgacUP2mhTflCEUX?share_to=link).
После распада СССР уже ничто не сдерживало радикальные силы и насилие охватило страну и ее столицу - Душанбе. Оппозиционеры, в основном из числа радикальных исламистов, захватили город, который быстро превратился в поле боя для многочисленных вооруженных группировок. Очевидцы вспоминают, как это было.
В конце 1991 года в Таджикистане началась гражданская война. По сути, это был вооруженный межклановый внутри этнический конфликт между сторонниками центральных органов власти и различными группировками в лице Объединенной таджикской оппозиции. Наибольшей остроты фаза вооруженного противостояния достигла в период с июля 1992 по июль 1993 года, когда страна фактически разделилась надвое — относительно развитый промышленно развитый Север республики противостоял отсталому Югу. Следует отметить, что противостояние проходило и на религиозной основе: большинство жителей республики традиционно исповедует ислам суннитского толка. Памирцы же, в основной массе, являются шиитами-исмаилитами.
Основные внутренние факторы, подтолкнувшие республику к гражданской войне, имеют свои корни еще во временах существования Советского Союза. Демографический бум, происходивший в Таджикистане в 1960 – 1970 годы, привел к переизбытку населения как в городах, так в и сельской местности. Необходимо отметить также происходившую в советский период внутреннюю принудительную миграцию, слабую внутри этническую интеграцию, формирование этно-региональных кланов, растущую роль фундаментального ислама, развивавшемуся в противовес традиционным формам ислама.
Среди внешних факторов, приведших к вооруженному конфликту, можно отметить следующие: свержение светского правительства в соседнем Афганистане, открытое вмешательство руководства Узбекистана во внутренние дела Таджикистана, борьба американцев против иранцев за влияние в Таджикистане, финансовая помощь «ваххабитам» со стороны исламских государств, ослабление роли России, как главного арбитра в межгосударственных отношениях на постсоветском пространстве.
Политика перестройки в СССР привела к возникновению исламско-демократического движения в Таджикской ССР. Противостояние бывшей коммунистической элиты и национально-демократических сил перевело конфликт из политического в этническо-клановый. В советский период доминирующую роль в политической жизни Таджикистана играли ленинабадцы, занимавшие высшие административные посты. С ними активно сотрудничали кулябцы, занимавшие высшие посты в силовых структурах республики. После провозглашения независимости Таджикистана другие клановые группы (бадахшанцы, гиссарцы, гармцы) пытались усилить свое влияние в управлении страной.
К началу 1990-х годов в республике оформились следующие региональные кланы на базе четырех этно-региональных групп таджикского народа: ленинабадцы (ходжентцы), гармцы, кулябцы и памирцы. Эти кланы создали свои собственные политические партии и движения. В 1989 году появились Народное движение «Растохез» («Возрождение»), куда входили гармцы и памирцы и Исламская партия возрождения Таджикистана. В 1991-м сформировались Демократическая партия Таджикистана (гармцы и памирцы), а также сугубо памирское Общество «ЛалиБадахшон» («Жемчужина Бадахшана»). В том же году ленинабадцы сформировали Партию свободного труда.
В сентябре 1991 года руководивший страной Президент Таджикской ССР Кахор Махкамов ушел в отставку. 24 ноября 1991 года на президентских выборах в Таджикистане победил ленинанбадец Рахмон Набиев. Оппозиция в лице Демократической партии Таджикистана, Партии исламского возрождения, движения «Растохез» и мусульманского духовенства, обвинила власти в фальсификации выборов. Несмотря на то, что ведущим представителям исламской оппозиции была обещана неприкосновенность в обмен на сохранение политических методов борьбы с властью, хрупкое равновесие в республике продержалось всего несколько месяцев.
26 марта 1992 года в Душанбе началось массовое противостояние сторонников правительства и оппозиции на площадях «Озоди» (свобода) и «Шахидон» (от слова «шахид» - мученик, площадь была названа в честь погибших в ходе беспорядков февраля 1990 года). Основу оппозиции составляла Исламского партия возрождения Таджикистана (ИПВТ), выступавшая за построение исламского государства. Исламистов активно поддерживал глава духовного управления мусульман республики Ходжи Акбар Тураджонзода. Также в ее состав входили движения «Растохез», Лали Бадахшан, Демократическая партия. Оппозиционеры требовали немедленной отставки президента Рахмона Набиева, бывшего первого секретаря ЦК компартии Таджикистана.
В апреле 1992 года были арестованы видные демократы – М. Икромов и один из руководителей «Растохеза» М. Миррахимов. Также в адрес министра внутренних дел М. Навджуванова (памирца) со стороны председателя Верховного Совета С. Кенжаева прозвучали обвинения в превышении полномочий, что дало повод оппозиции обвинить последнего в попытке усадить на кресло силового министра своего земляка-ленинабадца.
В Душанбе вспыхнули митинги оппозиции, участниками которых стало до 60 тысяч человек. Сторонники правительства устроили в столице Таджикистана ответный митинг. Тогда-то и произошел окончательный раскол общества по клановому принципу. На стороне оппозиции были выходцы из Гарма, Бадахшана и Матчинского района Ленинабадской области. В поддержку Кенжаева выступали выходцы из Ленинабада, Гиссара и Куляба.
Вскоре стороны стали создавать вооруженные отряды. 5 мая к югу от Душанбе на Яванской дороге произошли первые вооруженные столкновения. Местные жители попытались не пропустить автоколонну сторонников правительства. На помощь жителям кишлака прибыли вооруженные отряды оппозиции. Конфликт завершился перестрелкой, приведший к жертвам с обеих сторон. В Душанбе начались бои, в результате которых сторонники оппозиции захватили телецентр, транспортные магистрали, аэропорт и вокзал. На их сторону перешли местная милиция и ОМОН.
В тот же день, 5 мая, оппозиция захватила президентскую резиденцию. Душанбе, а затем вся страна была ввергнута в анархию. Все стороны принялись грабить склады с оружием и военной техникой. При этом все стороны конфликта стремились так или иначе использовать бывшие советские части, большинство из которых, включая те, что принадлежали 201-й дивизии и пограничникам, не имели четкого правового статуса.
10 мая сторонники оппозиции двинулись к зданию КГБ, где предположительно скрывался президент. По ним был открыт огонь, погибло 14 человек. После этого начался новый митинг. На следующий день в результате этих событий было сформировано новое Правительство национального примирения, ключевые посты в котором заняли оппозиционеры.
Сменивший его Президент РТ Рахмон Набиев в условиях сильнейшего политического и экономического кризиса пытался не допустить раскола в республике, однако ситуация ухудшалась день ото дня.
Как и во всех странах СНГ, в Таджикистане были созданы собственные пограничные структуры, но бывшие советские пограничники не спешили передавать им границу и инфраструктуру, присматриваясь как из многочисленных политических группировок одержит верх. Бронетехника, склады с оружием, продовольствием, вещевым имуществом – все это легко могло стать топливом для гражданского вооруженного конфликта.
Находившаяся в столице республики оперативная группа бывшего Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа (КСАПО) в течение 1992 года занималась вопросами охраны границы с Афганистаном, что называется, «на одном энтузиазме», без поддержки из Москвы, которая занималась решением своих политических проблем. Возглавлявший ее генерал-майор Анатолий Мартовицкий поставил перед подчиненными простую задачу: сохранить личный состав, боевую технику и вооружение, продолжать надежно охранять порученные участки в пределах существующих пограничных отрядов, принимать меры по недопущению ее нарушения независимо от политической окраски нарушителей.
Все стороны, так или иначе, пытались либо перетянуть пограничников на свою строну, либо устранить их как досадное препятствие на границе с Афганистаном, из которого в Таджикистан шел постоянно нараставший поток оружия, боеприпасов и наркотиков.
Во время проведения многодневных митингов, у вице-премьера Н. Дустова прошло совещание руководителей силовых ведомств республики. На совещание был приглашен и начальник Оперативной группы генерал-майор Анатолий Мартовицкий. Ему, как руководителю Оперативной группы, было предложено выступить на стороне тогдашнего правительства Таджикистана. Однако Анатолий Нестерович отказался это делать, не желая втягиваться во внутренний таджикский конфликт, поскольку вверенные ему части на тот момент не имели четко очерченного правового статуса. Запросы, направляемые в Москву, либо Ашхабад – в штаб КСАПО, оставались без внятного ответа.
Вспоминает летчик Душанбинского полка пограничной авиации Алексей Неробеев:
- С получением независимости в Таджикистане обострились межнациональные проблемы. Хотя руководство РТ и старалось их сгладить, но они прогрессировали. Не единожды Президент страны через средства массовой информации обращался к русскоязычному населению с предложением оставаться, но оно старалось уехать при любой возможности. Происходила скрытая (а порой и явная) дискриминация русскоязычного населения. В госучреждениях местные старались русских всячески унизить, за глаза называли «оккупантами», показывали - «кто в доме хозяин».
В РТ постоянно ухудшалась не только внутриполитическая, но и экономическая обстановка. Бытовые условия проживания авиаторов нашей части также становились все хуже. По нескольку недель подряд были отключены электричество, газ, отопление. Если в теплое время года это как-то компенсировалось жарким климатом, то зимой приходилось попросту выживать. Экипажи, несшие в части или аэродроме боевое дежурство, постоянно беспокоились по поводу оставшихся дома родных. Возвращались поздно вечером в холодные квартиры, они не всегда могли согреться и нормально поесть. Выкручивались как могли. Закупали китайские керосинки, которые давали возможность приготовить поесть и согреться. Для тепла в квартире керосинку оставляли включенной на всю ночь. При этом было важно оставлять открытыми форточки – чтобы не угореть. Это было не лучшим решением – к утру квартира все равно промерзала, а от запаха керосина болела голова.
В Душанбе был введен комендантский час – с 22.00 до 06.00. Это тоже накладывало свой отпечаток на служебно-боевую деятельность полка. Хотя по соглашению между Россией и Таджикистаном местными силовик не должны были останавливать и досматривать машины с российскими военнослужащими, на деле это не соблюдалось. Было много случаев противоправных действий со стороны силовых структур РТ против наших пограничников, вплоть до применения оружия. Кроме того, постоянно сохранялась опасность нападения со стороны боевиков оппозиции. Случались подрывы машин террористами, обстрелы колонн и даже школьных автобусов. В ходе этих терактов погибло немало наших людей. Личному составу, в целях личной безопасности, выдавалось табельное оружие, но оно спасало далеко не всегда.
В незавидном положении оказались многочисленные русскоязычные жители Душанбе, оказавшиеся в самом водовороте событий. Одной из них была Татьяна Михайлова.
- С содроганием я вспоминаю, как в яркую, размеренную жизнь моей семьи, «сметая» на своем пути дорогие сердцу времена, ворвались события 1991 года: не стало некогда Великой державы — СССР.
Тем не менее мои родные духом не падали, скорее всего – от безысходности. Я, мой папа – Наджим Рустамович, мама – Валентина Васильевна, мой сын – Максим. Все мы были среди тех, кто ждал, чтобы мир, радость и справедливость все-таки восторжествовали на древней земле таджиков. Ведь для нашей семьи Душанбе давно стал родным домом.
Папа — военнослужащий. Он был переведен в этот город, к новому месту службы, задолго до страшных событий в республике. Отсюда он уезжал в длительную командировку в Афганистан, где выполнял интернациональный долг. За время службы в Душанбе дважды избирался депутатом Железнодорожного районного Совета депутатов трудящихся. Прослужив в Вооруженных силах СССР более 40 лет, принял решение после демобилизации остаться с семьей в красивейшей столице Таджикистана.
Теплый климат, обилие овощей и фруктов, море цветов — эти плюсы не могли не завораживать. Мама, конечно же, папу в этом выборе поддержала. Она за все годы супружеской жизни привыкла ко многому в беспокойной мужниной службе. Только не могла привыкнуть к тревогам и к ощущению опасности. Где-то сложилось полегче, где-то потруднее, но мои родители всегда были вместе, оставаясь друг для друга источником энергии и сил. Они сумели сохранить в себе такой запас прочности, которым можно только восхищаться.
Родители многое не смогли понять и принять из нововведений и очень болезненно переживали развал Советского Союза, в сражениях за который умирали миллионы советских людей. Они — дети войны. Когда-то папа сутками не покидал цех оборонного завода, где главным было: все для фронта, все для победы, — не понаслышке знали о тяготах и лишениях Великой Отечественной. Нестерпимо больно было смотреть на них, а уж тем более смириться с мыслью, что их жизнь, достойная подражания, — целая эпоха в истории теперь уже не существующей страны...
Однако теперь судьба уготовила им пережить еще более ужасное испытание – непримиримую и беспощадную войну в Таджикистане, вновь испытать ужас от людского горя, страх от бомбежек, ощутить собственное бессилие перед происходящим. Убеленные сединами, отягощенные грузом прожитых лет, но не сломленные духом, родители переживали не за себя, они боялись за самое дорогое в их жизни: за детей и внуков…
Обстановка в Душанбе с каждым днем лишь накалялась. Она будто слилась в долгий эпизод, вот только уложилась в коротенькую фразу: вчера уже нет, завтра может не наступить, есть только страшное сегодня. Столица была блокирована и с земли, и с воздуха: железная дорога на нескольких участках была разобрана, мосты заминированы, аэропорт не принимал и не выпускал самолеты. Мирное население находилось в полной экономической блокаде. Не хватало продовольствия.
Страшно вспомнить, что творилось в очередях за хлебом. Муки не было практически ни в одном доме. Ни света, ни газа, ни питьевой воды, ни отопления… Выручали свечи, керосин, дрова. Автоматчики в гражданской одежде в любое время суток досматривали проезжающий транспорт. Понять, кто эти люди, не представлялось возможным. Но каждый раз при встрече с ними хотелось втиснуться в сиденье.
С наступлением темноты в городе начинались разборки с применением оружия. И все это происходило на фоне того, что Министерство внутренних дел, Комитет национальной безопасности Таджикистана публично заявили о своем нейтралитете в разгоревшемся конфликте 1992 года.
Тогда в течение нескольких месяцев осуществляли режим комендантского часа в городе военнослужащие 201-й МСД. Командование дивизии оказывало всяческую поддержку русскоязычному населению: снабжало людей продуктами питания, товарами первой необходимости, даже помогало беременным женщинам добираться до роддомов. В городе не было практически никакого транспорта, все было разграблено, расхищено, уничтожено.
К великому сожалению, отток русскоязычного населения был предрешен. И это в общем-то закономерное и объяснимое явление. Оно обусловлено и озабоченностью за свою безопасность, и конечно же экономическими причинами. В частности, прекратили производственную деятельность промышленные предприятия, а без них люди не могли существовать. А ведь на рубеже 90-х годов в Таджикистане действовало 400 промышленных предприятий, на которых было занято около 215 тысяч рабочих, инженеров и служащих. На отрасли тяжелой промышленности приходилось около 40 процентов промышленного производства; легкой и пищевой — 60 процентов. Республика славилась и полезными ископаемыми, и своей добывающей промышленностью, и электроэнергетикой.
Однако братоубийственная война внесла свои коррективы. Спасаясь от войны, все, кто хотел и мог уехать на свою историческую родину, покинули Таджикистан. 850 тысяч человек оказались вынужденными переселенцами и беженцами.
Для того чтобы понять всю трагичность ситуации, достаточно одного лишь сравнения: столица республики была населена более чем на 4/5 русскими, на момент окончания войны в Душанбе из 500 тысяч осталось где-то в пределах 50— 60 тысяч человек.
Некогда цветущий всеми красками радуги край превратился в регион в огне и пламени. Краски музыки, любви и дружбы сменили черные цвета горя, боли и слез. Причем краски той жизни были другими, они не смешивались, были настоящими, неподдельными. И вся эта «палитра» — на фоне ярчайшего ультрамарина, в лучах теплого солнца. А наступившая реальность образно ассоциировалась с повсюду покрытым серым ковром из верблюжьей колючки. Стоило только рукой дотронуться до этого ковра, как сразу выступала кровь из раны… Гражданская война для населения республики была горем, замешанном на крови. Не будь очевидцем тех событий, поверить в происходящее, было бы делом совершенно невероятным.
Наступившее лето 1992 года стало временем настоящей гражданской войны, без каких-либо ограничений. Чтобы не путаться в пышных наименованиях формирований противостоящих сторон, население Таджикистана сторонников правительства в шутку прозвали «юрчиками», а оппозиционеров – «вовчиками».
Если отбросить партийно-политическую окраску, то в ходе гражданской войны в Таджикистане противники распределялись по кланово-местническому, территориальному принципу. Во времена Советского Союза Таджикистаном традиционно руководили выходцы с севера республики – ленинабадцы. Их номинально поддерживали выходцы из Кулябской области считавшиеся проправительственными, но на деле стремившиеся взять власть в свои руки. Они и стали «юрчиками».
Оппозиция во многом происходила из юго-западных районов страны – Курган-Тюбе и Пянджа, а также из Горно-Бадахшанской области. Жители Горного Бадахшана и Памира – исмаилиты по вероисповеданию, играли свою партию, стремясь быть независимыми от любой центральной власти. Кроме того, существовало еще множество местных группировок, а то и вовсе обычных банд. Всех их в народе прозвали «вовчиками».
Кошмару гражданской войны должна была положить конец 16-я сессия Верховного Совета РТ, которая открылась 16 ноября 1992 года во дворце культуры колхоза им. Урунходжаева Худжантского района. На сессии присутствовали не только депутаты — были приглашены руководители регионов, представители общественных организаций, зарубежные дипломаты и журналисты.
Была реанимирована, парализованная до этого, государственная и политическая власть, как в центре, так и в регионах и глубинке. Эта власть получила поддержку ближних и дальних стран и в первую очередь России, Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана, Туркменистана, других государств СНГ, а также США, КНДР, Ирана, Пакистана, Турции, Индии и многих других стран.
Казалось, что удалось добиться прекращения братоубийственной войны, сохранить единство Таджикистана и заложить основы для восстановления мира и спокойствия в обществе. Однако надеждам на мир не суждено было сбыться, и война продолжалась.
Вспоминает Татьяна Михайлова:
Современный микрорайон, в одном из домов которого была родительская квартира, считался красивейшим из новостроек в городе. О его масштабе можно судить по расположенной в нем школе, где обучалось 3500 учеников, а 150 учителей дарили им свои знания. Отлаженная инфраструктура в микрорайоне не только радовала, но и вызывала чувство гордости за родной город. Кто бы мог тогда подумать, что во время гражданской войны микрорайон окажется в эпицентре противостояния «вовчиков» и «юрчиков», став их «заложником».
К микрорайону примыкал кишлак, в котором у «вовчиков» располагался штаб, координирующий действия оппозиционно настроенной части населения. Вмиг захватить его не представлялось возможным. Подступы к кишлаку боевиками охранялись, часть дорог была заминирована. Но проправительственные силы решили любым способом обезвредить бандитов. И тогда в ход пошли градобойные пушки, которые размещались по другую сторону от микрорайона родителей.
Несмотря на то, что у противоградовых установок другое предназначение, «юрчики» стали их использовать как боевое орудие. А именно: пытаться прямым попаданием достичь «цели» — кишлака, в котором скрывались оппозиционеры. Ни опыта, ни знаний вчерашним школьникам, взявшимся за автоматы, безусловно не хватало. Действия производились с достаточной неэффективностью. Беспрерывно то там, то здесь взметались вверх выпущенные снаряды-болванки, которые словно ядра попадали в жилые дома, нанося зданиям значительный ущерб.
Одно такое «ядро» «разрезало квартиру пополам, как нож буханку хлеба». В первый момент после его попадания никто даже и не понял, что произошло. Едкий, плотный, пыльный туман, расползавшийся вдоль дома, поглотил картину происходящего. Когда жуткое оцепенение слегка миновало и прошли тягостные мгновения, показавшиеся тогда вечностью, все увидели страшную картину случившегося. Ванную комнату целиком вынесло из квартиры, а от ударной волны во всем пятиэтажном доме, состоящем из четырех подъездов, выбило стекла.
…Каждый раз, когда начиналась «бомбежка», все соседи нашего подъезда, а мы жили одной дружной семьей, скрепленной трудностями и радостями военной жизни, спускались в подвальное помещение, обустроенное папой под кладовку. В ней было три отдельные комнаты. Как рачительный хозяин папа провел туда свет, утеплил пол, установил стеллажи для хранения различной домашней утвари, консервации на зиму, заботливо приготовленной мамой. Кладовка была единственным местом, которое вселяло маломальскую надежду на выживание.
После очередной попытки «юрчиков» захватить кишлак ядра градобойной пушки все-таки достигли цели. Сразу же пламя и клубы дыма взмыли к небу, горели частные дома, смрадно чадил асфальт улиц и тротуаров, мгновенно, как спички, вспыхивали телеграфные столбы. Все это напоминало «огнедышащий вулкан». Многие постройки в кишлаке рухнули, изуродованные скелеты других страшно дымились. Стрельба в кишлаке то прекращалась, то начиналась вновь. «Вовчики» не сдавались. А для нас, мирных жителей, это означало, что окончание нашим страхам наступит еще не скоро.
Как правило, когда заканчивалась так называемая «бомбежка», начиналась «зачистка» жилых домов. Какие-то люди с оружием, палками в руках под личиной политической борьбы, якобы в поисках представителей оппозиции, могли ворваться в квартиры жителей. Все громить, крушить, грабить. Мирные жители создавали отряды ополчения, оказывали мародерам сопротивление, — одним словом, защищались как могли.
На тот момент моему сыну – Максимке было девять лет, однако он как-то быстро повзрослел. Что, собственно, и неудивительно: идет гражданская война. Сын как «Отче наш…» знал, как ему действовать, где он должен спрятаться, если вдруг в квартиру ворвутся вооруженные люди. В надежде, что самое безопасное укрытие для внука — мойка на кухне, дед с бабулей продумали ее обустройство до мелочей. И правда, кому могло бы прийти в голову искать ребенка под мойкой. Другое дело в шкафу или под кроватью. Безгранично любящие Максима дед с бабулей наставляли его, чтобы он не покидал это место ни при каких обстоятельствах, даже если в экстремальной ситуации все выйдет «из-под контроля». Что тогда они вкладывали в слово «все», — догадаться несложно. Их внучок в этой «схватке со смертью» должен был остаться в живых…
Столько лет прошло, а от этих воспоминаний до сих пор мороз по коже. Мне никогда не забыть, как у мамы сквозь горечь слез, отчаяние и немые молитвы с обескровленных ее губ срывался только один вопрос: «За что?» —и без ответа повисал в тревожной тишине. От этой безмерной несправедливости сжимало всю душу и сердце.
Как-то в один из дней очередного нашего укрытия в подвале к папе с просьбой спрятаться вместе с нами обратилась незнакомая таджичка. Казалось бы, ничего в этом необычного нет. Всем хотелось выжить. Однако она в разговоре сразу предупредила о том, что женщин и детей с ней много. Аж восемнадцать человек, трое из которых груднички! И это, наверное, тоже не самое страшное. Ужас заключался в том, что женщины сбежали из того самого горящего кишлака, их мужья там умирали, но не сдавались «юрчикам». Укрываясь от «бомбежки», они забежали в подъезд и увидали наше «укрытие».
Поняв, кто эти беженки, все находившиеся в убежище, застыли, как вкопанные. Чем грозило спасение родственников «вовчиков», понимали все. Риск был велик, а особенно для папы, хозяина этого «бомбоубежища». На какое-то время повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь горестными всхлипываниями непрошеных «гостей»: ни в чем неповинных детей.
Но люди военные всегда стараются поступать по велению долга и совести. Заручившись всеобщей поддержкой, спрятав за скобки политические взгляды враждующих между собой группировок, таджичек с детьми разместили в третьей, самой отдаленной от входа, комнате. Во второй расположились все наши женщины с детьми, а в первой — доблестные мужчины, которые в случае возникновения вооруженного конфликта готовы были оказать сопротивление бандитам. О том, что кто-то находится в подвальном помещении, они могли догадаться по отсутствующему навесному замку на двери. Ведь если она закрыта, то не иначе как изнутри.
Стрельба вокруг дома началась сразу же, после того как замолчали градобойные установки. Кто-то из автоматчиков забежал в наш подъезд. Остановился у почтовых ящиков, дождался своих, и вот они уже все вместе побежали по лестнице. Тишина в подвале была такая, что дословно слышалось все сказанное ими. Грудные дети не плакали. Пошевелиться боялись даже собаки, находящиеся рядом с нами. Страшно было во сто крат, как-то по-особенному чувствовалось, что каждая минута могла стать последней. Но слава Богу, все обошлось, мы остались живы…
С наступлением сумерек стрельба в микрорайоне прекратилась и все потихоньку стали покидать уже ставшее родным «бомбоубежище». Женщины-таджички вместе с ребятишками, пережившими страх в этот день, поблагодарили моих родителей и короткими перебежками растворились в неприветливой темноте надвигающейся ночи…
Вернулись и мы в наш теплый, уютный родительский дом. Глядя на папу и маму, я в полной мере ощутила весь ужас драматичного и тяжелого времени: их головушки заметно поседели, они в одночасье стали старше своих лет… Но я точно знаю, что, доведись повториться этому случаю с местным населением, мои родители поступили бы так же: с риском для себя спасли жизни людей. Для них такие понятия, как «справедливость», «гуманизм», «мораль», — высшие человеческие ценности. Поэтому вне зависимости от того, кто к ним обратился за помощью: военный или гражданский, «свой» или «чужой», — они незамедлительно оказали бы содействие любому нуждающемуся.
Боевиков таджикской оппозиции, скрывающихся в том злополучном кишлаке, проправительственные силы все-таки обезвредили. Но впереди еще были годы братоубийственной войны…
В июне 1992 года боевые действия переместились из Душанбе в южные регионы Таджикистана. 19 июня представителями исламско-демократической оппозиции был создан Штаб национального спасения, который создал вооруженные отряды из сотрудников МВД, а также добровольческих формирований.
27 июня начался конфликт населения Вахшского района с переселенцами из соседних регионов. Этим воспользовались сторонники Набиева. Они захватили местную радиостанцию, откуда сообщили о нападении на регион трехтысячного отряда исламистов-демократов, призывая жителей Куляба, Ленинабада и узбекское население Курган-Тюбе к сопротивлению исламистам. Начались бои, в которых погибло несколько десятков человек.
29 июня в Курган-Тюбе было достигнуто соглашение о прекращении огня, однако спорадические стычки продолжились. 1 июля из-за обострения ситуации на юге правительство приняло постановление об охране стратегических объектов в Таджикистане силами российской 201-й мотострелковой дивизии. В частности, российские военные были размещены в районе Нурекской ГЭС, Яванского электромеханического комбината, Вахшского азотно-тукового завода, на территории ряда объектов военно-стратегического значения. Также они осуществляли контроль над некоторыми участками автодорог, проходивших вдоль границы Кулябской и Курган-Тюбинской областей.
Вооруженные столкновения продолжались до 27 июля, когда противоборствующими сторонами было подписано соглашение о прекращении огня, начиная со следующего дня. Однако и данное соглашение было в скором времени нарушено, после того как у кишлака Сари-Пул сторонники правительства кулябского происхождения вступили в бой с оппозиционерами гармского происхождения. В конфликт вмешались вооруженные подразделения государств СНГ, дислоцированные в районе, а также силы милиции.
24 августа, в результате покушения, был убит генеральный прокурор Таджикистана Н. Хувайдуллоев, ленинабадец по происхождению. Это вызвало волну митингов на родине убитого, в Ленинабаде, а также в Кулябе. Митингующие резко осуждали правительство национального примирения. 31 августа участники оппозиционного движения «Молодежь Душанбе» совместно с беженцами из Курган-Тюбе и Куляба, захватили резиденцию президента Набиева, однако последний успел укрыться на территории гарнизона 201-й дивизии ОВС СНГ. Захватившие резиденцию взяли заложников, чтобы вынудить президента встретиться с ними, однако Набиев отклонил требования оппозиции. Заложники были отпущены.
В ответ на эти действия в Ленинабаде стали создаваться отряды «Национальной гвардии» из проправительствено настроенных ленинабадцев. 2 сентября депутаты Верховного Совета Таджикистана выразили недоверие Набиеву. В Курган-Тюбе собрались митинги в поддержку президента. Вооруженные участники исламистко-демократических партий взяли митингующих в кольцо и открыли огонь. Одновременно при поддержке техники исламисты захватили ключевые объекты в городе. В Курган-Тюбе началась резня, жертвами которой, прежде всего стали узбеки – переселенцы из Самарканда. Тысячи людей вынуждены были искать защиты у 201-й дивизии.
7 сентября Набиев попытался покинуть Душанбе и вылететь в Куляб, в котором не было исламистов, но был перехвачен в аэропорту сторонниками Верховного Совета. Только вовремя подошедшая бронетехника 201-й дивизии позволила предотвратить расправу. После этого Набиев был вынужден подать в отставку, а острый политический кризис в Таджикистане окончательно вылился в гражданскую войну, имевшую ярко выраженный клановый характер.
После отставки Набиева, его сторонник С. Кенжаев, занимавший пост председателя президиума ВС Таджикистана, бежал в Куляб, где занялся организацией собственных отрядов боевиков. Началась эскалация войны в республике. Объявив своей целью восстановление конституционного порядка в Таджикистане, кулябско-гиссарская коалиция объявила о создании организации Народного фронта Таджикистана. Его лидером стал прирожденный лидер Сангак Сафаров.
Уже в тот момент стало очевидно, что в стране началась гражданская война. Она затянулась на много лет и привела к гибели свыше 60 тысяч человек (по официальным данным правительства Республики Таджикистан).
Фото из сети интернет