Как доказать подлинность «Слова о полку Игореве», если его первая рукопись утрачена?
Об этом знаменитый лингвист Андрей Анатольевич Зализняк рассказывает в книге «”Слово о полку Игореве”: Взгляд лингвиста». Об уникальном ключе, который исследователь подобрал к литературному памятнику, вспоминает доктор филологических наук, профессор РАН Светлана Бурлак.
Было или не было?
Почему люди не верят в подлинность «Слова о полку Игореве»? Потому что рукопись утрачена. Исследовать материал, форму букв, датировать исходник историческими методами невозможно. Мы получили текст из списков, изданий. Что осталось от него? Кажется, ничего.
Но у нас есть сам текст — некоторая последовательность букв, слов, организованная некоторым образом. И это в изданиях воспроизводится. Поэтому главный аргумент в пользу подлинности или неподлинности этого текста лежит в области его исследования, прежде всего исследования языка, на котором он создан.
Когда человек создает текст на языке, он думает о том, про что будет говорить. О том, какие слова он возьмет, какие стилистические средства использует. Но о многих вещах человек просто не думает — об ударениях, окончаниях, порядке слов. Потому что когда мы усваиваем язык, то привыкаем к тому, как тексты на этом языке создаются. Это имеет свои нейробиологические объяснения и приводит к проблемам, когда мы создаем тексты на неродном языке. Все равно будут элементы, которые мы автоматически подставим из своего собственного языкового опыта.
Так что если поддельщик XVIII или XXI века захотел бы подделать текст на древнерусском языке, то он бы неизбежно в каких-то местах подсунул нам свой языковой опыт.
Как подделать текст на древнерусском
Если у нас есть оригинальный текст, созданный на определенном языке, то языковые привычки, проявленные в нем, оказываются внутренне последовательными.
Например, если у нас в современном русском языке есть твердый согласный и это не «к, г, х», то для формы при числительном «два» у слов женского рода выбирается окончание «-ы» (две стены, две сестры, две беды). А вот если «к, г, х», раньше тоже выбиралось окончание «-ы», а потом «кы, гы, хы» перешли в «ки, ги, хи». Именно поэтому нам так трудно произносить слова типа «Кыргызстан». Соответственно: «две старухи», «две книги», «две дороги», «две дорожки», «две лавки» и так далее. Такие языковые привычки у нас в XXI веке.
В XII веке языковые привычки были другие. Что сделал Андрей Анатольевич Зализняк? Он выявил систему такого рода правил для «Слова о полку Игореве». Например, два объекта обозначаются не тем способом, как более чем два объекта. Мы скажем «двумя руками» или «десятью руками», «многими руками», и неважно, сколько этих рук было, все равно будет окончание «-ами». А в те времена было не так: если «руками (двумя)», то это было бы «рукама», если бы «столами (двумя)», было бы «столома», а если бы «многими руками», то было бы «руками», а если бы «многими столами», то было бы «столы». Даже не «столоми», как казалось бы по логике, а «столы».
Такого рода правил очень много. Они касаются морфологии, синтаксиса, существительных, глаголов. Раньше у глаголов было много времен, причем в тексте «Слова о полку Игореве» встречаются формы имперфекта совершенного вида, который вообще редко употребляется. У него есть свое особое значение, и оно выдержано.
Соответственно, если бы кто-то захотел подделать этот текст, он должен был бы каким-то образом преисполниться языковых привычек, характерных для XII века. Откуда бы он их узнал? Андрей Анатольевич Зализняк их узнал, когда стал заниматься берестяными грамотами — там датированные тексты XII–XV века.
Языковые привычки и математика
С этим знанием можно посмотреть на Киевскую летопись за XII век, которая дошла до нас в более поздних списках, и увидеть: в прямой речи князей XII века используются языковые привычки того времени, а в авторском тексте — более позднего.
Полный анализ языковых привычек можно прочитать в книге Андрея Анатольевича Зализняка. Идея в том, что языковую привычку не подделаешь. Именно потому, что мы о ней не задумываемся, не рефлексируем. Это выучивается в детстве путем имплицитного научения. Поэтому если в тексте можно обнаружить языковые привычки XII века, которые потом не использовались и сошли на нет, как любая мода, то, соответственно, и текст тоже относится к этому периоду.
Многие языковые привычки носят статистический характер. Если бы мы, например, захотели построить предложение с частицей «бы», то, оказывается, ее можно много куда поставить, но все-таки не в любое место: «Мы захотели бы поставить частицу “бы”» или «Мы бы захотели поставить…» — нормально звучит, но «Мы захотели поставить бы…» — так не скажешь. У каждого человека индивидуальный рисунок таких привычек: в каком проценте случаев ты это делаешь одним способом, в каком проценте — другим. Невозможно такое подделать. Это заметили математики, знающие теорию вероятности: если попросить людей подделать, например, эксперимент с многократным бросанием монетки, то результат будет очень заметно отличаться от любого подлинного протокола такого эксперимента.