Страх. И практически ничего больше. Иногда больше ничего и не нужно. Например, в тот миг, когда уже отцепил руки от тарзанки и летишь, зажмурившись, в реку. Или в кабинете зубного, когда ждёшь своей очереди, поглядывая на неторопливые настенные часы.
Артиллерийский снаряд упал совсем близко от окопа, оглушив грохотом и обсыпав землёй. Саша только крепче вжался спиной в холодную стену траншеи.
Бой - совсем не похож на тарзанку. Не достаточно просто зажмуриться и бросится вперёд. Хотя так, наверное, было бы проще. Чтобы выбрать цель, нужны глаза, руки и разум. И всё это должно работать быстро и слаженно.
Саша вздохнул и сжал автомат. Он опустил голову в шлеме на его блестящее дуло и досчитал до трёх.
Неожиданно резко и громко начала бахать своя артиллерия. Огромные, начинённые взрывчаткой болванки, врезались в позиции противника, переворачивая пласты земли.
- Отделение, приготовиться. - зашипела рация на груди Саши.
Скоро скомандуют наступление. Промелькнула паническая мысль. В боевом листке, который раздавали перед боем младшие офицеры, Саша прочитал, что они идут в наступление, чтобы отбить Москву. Разрушенный и разорённый город уже больше года находился в руках НАТО. Саша не знал стоит ли жертвовать тысячами жизней, чтобы отвоевать руины, но рассуждать об этом ему теперь было не по чину. Он снова стал обыкновенным солдатом, а значит должен выполнять любую, даже самую идиотскую команду вышестоящих офицеров. Саша стиснул автомат и надвинул шлем.
- В атаку! - каркнула рация.
Сердцебиение участилось, Саше показалось, что сейчас он отключится из-за удушливой волны, накатившего страха.
Вскочив на ноги, он выпрыгнул из окопа и побежал туда, куда бежать хотелось меньше всего. Сапоги забухали по вздыбленной земле в такт ударам сердца. Впереди слышался гром разрывающихся снарядов. Иногда потрескивал автомат, но артиллерия заставила противника попрятаться в окопах.
Краем глаза Саша различал другие фигуры в темноте. Такие же как он, сгорбленные, отдувающиеся, вглядывающиеся в землю, чтобы не провалится в яму и не сломать ногу. Автоматная очередь и двое справа упали в грязь. Саша старался не думать о том, что он может быть следующим. Получалось плохо, и он старался не думать вовсе.
Послышался тонкий свист миномёта. Саша бросился на землю, но взрыв громыхнул прежде чем он успел упасть. Взрывная волна швырнула его вбок и протащила по грязи. Из лёгких выбило воздух. Задыхаясь, Саша лежал на земле и пытался прийти в себя. В ушах звенело. Левый бок горячо пульсировал.
Саша открыл глаза. Кажется живой. Он приподнялся на локте, вокруг всё так же рвутся снаряды, мечутся люди. Слух начал возвращаться, и он услышал взрывы и отчаянные крики где-то впереди.
Прямо на него бежал молодой парень в натовской форме. Саша решил, что он по ошибке выпрыгнул из окопа не с той стороны. У парня и вправду был дикий перепуганный вид.
Саша с трудом поднял руку с автоматом. Короткий треск. Парень запнулся на бегу и упал лицом в грязь. Мог ли он пожалеть его? Саша старался не думать.
Он лёг на живот и по-пластунски пополз к вражескому окопу, всем телом вдавливаясь в землю. Где-то над головой прошелестел беспилотник, помогаю артиллерии корректировать цель. Снова свист падающих бомб. На этот раз слишком далеко, чтобы представлять опасность.
Впереди, из вражеского окопа, слышались крики и выстрелы. Саша размахнулся и швырнул туда гранату. Взрыв. Выстрелы затихли.
Саша подтянул себя руками к краю траншеи и перевалился внутрь. Он тяжело дышал, прислонившись спиной к влажной земле, зажимая автомат между колен. Похоже, его граната достигла цели. Справа лежали три изуродованных тела.
Бомбы продолжали рваться на поле боя. Но он дошёл. Он выжил. Пульсировало в голове. Живой! Страх отступил назад на маленький шажок и притаился где-то на задворках сознания. Саша вытер пот и грязь со лба тыльной стороной ладони.
В траншее справа раздалась автоматная очередь. Прямо на него выбежал коренастый натовец. Он замер, увидев чужака, и вздёрнул автомат. Сашин АК остался лежать на земле. Долю секунду они глядели друг другу в глаза. Щёлк. Щёлк. Натовец недоуменно уставился на заклинившее оружие.
Саша рванулся вперёд. Левой рукой он прижал автомат противника к стене траншеи, правой доставая из-за сапога нож. Мужик врезал ему коленом под дых, и Саша сложился пополам, не удержав нож в непослушных пальцах. Следующий удар пришёлся прикладом по спине. Саша упал на одно колено.
Прямо перед его лицом ноги обутые в тяжёлые военные сапоги. Рядом поблёскивает что-то знакомое. Полоска металла. Нож, тот самый, который он вывез из разрушенного Синегорска. Пальцы потянулись к нему, сгребая в кулак рукоятку вместе с влажной землёй.
Противник размахнулся для нового удара прикладом. Саша зарычал, выбрасывая вперёд руку с ножом, и угодил натовцу чуть повыше колена. Тот взвыл и задёргался, изрыгая проклятья на иностранном, похоже французском, языке. Приклад опустился Саше на спину, но уже слабее, чем раньше.
Сил подняться не было, и Саша ударил противника ножом в пах. По запястью потекла горячая кровь. Натовец упал на землю и завыл, держась обеими руками за поражённое место. Наконец-то, они оказались на одном уровне, и Саша вонзил нож противнику в лицо. Лезвие вошло в переносицу с чавкающим звуком. Натовец булькнул и затих.
Тяжело дыша, Саша опустился на колени рядом с трупом и привалился боком к земляной стене. Руки покрылись бурой коркой. Кровь вперемешку с грязью. Он весь был покрыт этим бальзамом войны.
Неожиданно в его сознание проникла тишина. Лишь в отдалении слышны приглушенные взрывы. Битва была закончена. Неужели это всё? Саша старался не думать.
* * *
Джон очнулся от пульсирующей боли, шедшей от груди и словно гадюка расползавшейся по всему телу. При каждом вдохе в него будто впивался миллион игл. Из груди вырвался хрип. Он слышал вялое дыхание, словно из простреленного сифона и не мог поверить, что способен издавать такие звуки.
В глаза бил яркий свет. Джон не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Мог только конвульсивно вздрагивать всем телом.
- Разрез вот здесь. - раздался голос откуда-то сверху.
Новая вспышка боли. Пересохшие губы разлепились, из них вырвался каркающий вскрик. - Похоже, не вытащить. - произнёс всё тот же голос. - Раздвиньте грудную клетку здесь.
Джон забулькал, ощутив на губах солоноватый вкус крови и чего то ещё. Конвульсии сотрясали всё тело. Он не мог ни вдохнуть, ни закричать. Мог только бесцельно царапать матрас скрюченными пальцами.
- Бесполезно. - послышался всё тот же голос. - Накройте его, что ли.
Последние слова Джон услышал, будто сквозь толщу воды. Он и сам, словно погружался в неё. Тёмную, безжизненную и спокойную бездну.
* * *
После боя под Гусь-Хрустальным Сашу отправили в тыловой госпиталь. Пара сломанных рёбер и небольшой осколок в ноге. Не так уж и плохо, учитывая, что половина его роты осталась в земле.
Уже в госпитале, Саша узнал, что атака на Москву захлебнулась. Войска НАТО отбросили их за Владимир. И теперь по ночам даже здесь, в Нижнем Новгороде в ста пятидесяти километрах от фронта, была слышна постоянная канонада взрывов.
Днём было тихо. Саша сидел, привалившись спиной к стволу одинокого тополя. Тёплые порывы ветра раскачивали жёлтую траву и приносили с собой запахи от кухни. Похоже, в части при госпитале начинался ужин.
Саша решил, что если опоздает, то прикончит банку тушёнки, припасённую для особого случая. Хотя особый случай так и не наступил. Но, во-первых, эту чёртову банку он таскал с собой от самого Синегорска. А, во-вторых, никакого более особого случая, чем тихий и спокойный день в тылу, всё равно не предвидится.
Саша проигнорировал недовольное урчание в животе и ещё сильнее сдвинулся вперёд. Он почти лёг, заложив руки за голову. Невдалеке мелодично зачирикала какая-то птица.
Сквозь полуприкрытые веки он увидел большую, красивую бабочку, порхающую в жёлтых солнечных лучах. Бабочка села ему на сапог и, словно красуясь, несколько раз посжимала крылышки. Потом она поползла по чёрному сапогу и остановилась на узкой полоске солнца.
Саша разглядывал её мохнатое тельце и красивые крылышки с чёрными кругами в центре. Таких называют павлиний глаз. И он видел их в жизни множество. Но запомнил отчего-то всего одну.
Саша нахмурился и сел, спугнув любопытное насекомое. Затем рывком поднялся и зашагал в сторону части. На войне не стоит расслабляться. Он повидал множества вояк, убитых сразу после госпиталя. Отдых делает человека мягким, неповоротливым. Лучшая мишень для вражеской пули. А он больше не позволит себе мягкости. Никогда.
Вечером, после столовой, Саша вернулся в казарму. Он долго лежал на койке, глядя в темноту и не мог заснуть. Он вспоминал осаду Синегорска. Тогда Сашу ещё не разжаловали в рядовые, и он был капитаном.
Его рота должна была защищать этот небольшой городок. Но когда разведчики доложили, что к ним движутся втрое превосходящие их силы противника, Саша отдал приказ отступать.
Неделю они дожидались подкрепления и после тяжёлых боёв всё-таки вернули Синегорск. Разрушенный и разорённый. Сотни убитых. Они валялись прямо там на улицах. Со вздувшимися животами, искажёнными лицами.
Больше всего ему запомнилась маленькая девочка. Она лежала посреди дороги, словно поломанная и брошенная кукла. Её тело покрывали глубокие рваные раны. Такие оставляют солдатские лопатки.
Что-то не так было у неё с лицом. Когда Саша подошёл поближе, изо рта девочки выползла бабочка павлиний глаз. Саше показалось, что внутри копошилось что-то ещё. Он с трудом сдержал рвотный позыв и отвернулся.
Натовцы так не поступают. Они конечно могут расстрелять подозреваемых в помощи партизанам. Но рубить лопатками детей. Это больше походило на дело рук румынских карателей.
Товарищи, подчинённые Саши, смотрели с осуждением. Он знал, что больше никогда не вернёт их доверие. Да и своё тоже.
Если бы только тогда он не испугался и не оставил город. Всё могло быть иначе.
Саша повернулся набок, подложив под голову согнутую в локте руку. За узким, не застеклённым окошком казармы, гулял ветер. Иногда он доносил звук отдалённых взрывов. Где-то там, гремел фронт.
Каждый удар уносил чьи-то жизни, отбирая сыновей у матерей. Саша засыпал, и ему казалось, будто грохот - это звук с которым зло пытается протиснуться в наш мир. Оно рвёт его грани, словно тонкую бумагу. По краям разрывов проходят линии фронта. Огромные, чёрные пушки режут ткань мира, а из неё сочится красная солдатская кровь.
Что если на этот раз мир не выдержит и треснет? Что придёт ему на смену? Сможет ли сам Саша искупить зло, которое принёс?
* * *
В просторной светлой комнате не было ни одного окна. Абсолютную тишину нарушало лишь редкое потрескивание ламп дневного света, да гул компьютеров на столах.
В центре комнаты была установлена круглая тумба. То, что стояло на ней, можно было принять за аквариум. Такая же стеклянная ёмкость, наполненная жидкостью. Только вместо рыбы, в центре этого “аквариума” завис человеческий мозг. Снизу к нему был прикреплён позвоночник. В жидкости покачивались длинные, тонкие нервы, расходящиеся во все стороны. Глазные яблоки без век безучастно таращились на комнату сквозь стекло.
Входная дверь щёлкнула, и внутрь пружинистой походкой вошёл худой, долговязый человек в белом халате.
- Привет, Джон. - произнёс долговязый подойдя к “аквариуму”. - Я вижу, ребятам уже удалось нарастить твои нервы. - Он внимательно рассматривал хитросплетение колышущихся нитей. - Ещё чуть-чуть и тебя можно будет пересаживать в НБН.
У Джона не осталось ни век, ни лица, ни даже мышц, чтобы отвести взгляд. В центре его поля зрения был угол стола, на котором стояло какое-то чахлое растение. Всё, что ему оставалось - это тупо пялиться на этот невзрачный кустик сквозь толстое стекло.
Воспоминания тоже давались с трудом. Он хорошо помнил детство. Своих родителей и собаку - лабрадора, по кличке Скиппер. Кажется, недавно он воевал на какой то войне. Но кто и что в ней не поделил помнил смутно. Каждый раз, когда он пытался добраться до самых свежих воспоминаний, сильный страх овладевал им.
Казалось, из глубин сознания на него смотрит смерть. Джон мысленно отступал. В конце концов, отступать сейчас он мог только так - мысленно.
- Ты уже слышал об НБН? Программе Не Биологического Носителя? - спросил долговязый и постучал пальцем по стеклу, пытаясь привлечь внимание Джона. Словно тот и вправду был рыбой.
Просто сдвинься чуть правее, балда. - подумал тот, всё так же глядя прямо перед собой.
- Можно сказать, тебе крупно повезло. - произнёс долговязый и вообще вышел из поля зрения Джона. - Тебя отобрали из тысяч погибших бойцов. Конечно, главным критерием была хорошая сохранность тканей спинного и головного мозга.
Долговязый важно вышагивал взад вперёд перед “аквариумом”, словно читал лекцию.
- Но так же мы оценивали и личные качества. Такие как храбрость, мужество, верность идеалам. Не скрою, нас поразило, как во время нападения русских, ты бесстрашно бросился в атаку, отдав жизнь за родину. Мы решили, что такому, как ты стоит дать второй шанс.
Долговязый нагнулся, глядя прямо в немигающие глазные яблоки Джона. Если бы тому было чем плакать, он бы непременно воспользовался этой возможностью. Но злая насмешка судьбы не оставила ему ничего другого, кроме как бездумно пялится на чахлый цветок в углу стола и проклинать страх, из-за которого перепутал сторону окопа.
* * *
Нестерпимая боль пронзала каждую клеточку тела. Когда Джон был в “аквариуме” всё, что он мог это смотреть. Здесь же была только боль. Он ничего не видел и не слышал. Эта пытка, кажется, продолжалась бесконечно долго. Если бы мог, Джон давно наложил на себя руки. Вот только их у него как раз и не было.
- Джон, открой глаза! Ты меня слышишь?
Голос продирался сквозь багровую пелену боли, достигая сознания Джона.
- Включите обезболивающий контур. - раздался другой голос. - Нервы ещё не до конца прижились.
Ещё несколько бесконечно долгих моментов агонии и боль начала отступать. Пришло долгожданное облегчение.
- Джон, ты меня слышишь? - ворвался в сознание тот же голос. - Открой глаза.
Джон честно пытался выполнить команду, но, похоже, за время, проведённое в “аквариуме”, изрядно растерял навыки управления телом.
- Открой глаза. - повторял и повторял голос.
Джон напрягал всё, что мог, но, похоже, этого было не достаточно. Он по-прежнему ощущал себя, как аморфная субстанция, болтающаяся в жидкости, и ничего не мог с этим поделать.
- Он нас слышит? - спросил голос.
- Да, я регистрирую активность нейронов. - ответил другой.
Джон понимал, что все эти люди собрались здесь ради него. И видит бог, больше всего на свете, хотел бы открыть глаза. Но это было не в его силах. Он уже готов был бросить попытки, когда кто-то произнёс:
- Мисс Питерс, что вы себе позволяете? Оденьтесь немедленно!
- Ох, здесь невыносимо душно. - голос девушки показался Джону красивым и чистым. - К тому же я натуристка и меня совершенно не смущают ваши взгляды.
В следующую секунду Джон увидел перед собой троих седовласых мужчин в белых халатах.
- Молодец, Джонни. - сказал один из них. - У тебя получилось.
- А где мисс Питерс? - спросил он резким механическим голосом, понимая, что только что обрёл дар речи.
- О, мисс Питерс. - улыбнулся мужчина. - Здесь. - Он протянул вперёд телефон. На экране Джон увидел включённый аудио плеер. - Маленькая мисс нудистка выручает нас уже не в первый раз.
Остальные мужчины заулыбались и закивали. Джон был немного раздосадован, но с другой стороны теперь он видел и, кажется, даже мог шевелиться.
- Попробуй встать, Джон. - предложил мужчина.
На этот раз он не стал напрягаться, поняв, что так ничего не добьёшься. Он просто захотел встать и в следующую секунду увидел три лысины на уровне своей груди.
- Отлично, Джонни, отлично. - произнёс мужчина, задрав голову. - А теперь попробуй пройтись.
Но Джон его уже не слушал. Когда вставал он мельком увидел своё тело. И теперь не мог отвести от него взгляд. Чёрные металлические пластины покрывали грудь и живот. Он поднёс к лицу руку. Она тоже была металлической. Чёрные пальцы сжимались и разжимались, повинуясь командам Джона. Он постучал себя кулаком по груди. Раздался лязг металла о металл.
- Что со мной? - спросил он, остро осознавая насколько механически звучит его голос.
- Мы сделали тебе новое тело. - улыбнулся мужчина. - Гораздо лучше и надёжнее прежнего. Пятидесяти миллиметровая броня делает тебя практически неуязвимым. Лучше было бы только, если бы мы пересадили твой мозг в танк. - хохотнул он. - Но, боюсь, человеческие нервы не приспособлены для управления танком.
Джон безвольно осел на пол, глядя в точку перед собой. Он вспомнил родителей, которые ждали его в небольшом домике в пригороде Лос-Анджелеса. Девушку Кэтрин, которая обещала хранить верность, пока он не вернётся из армии. И даже старого лабрадора - Скиппера, который всегда вилял хвостом, встречая его у калитки.
Все они ждали молодого парня - Джона, а не огромное чёрное чудовище с танковой бронёй вместо кожи и мотором вместо сердца. Они ждали не его. Джон умер там на поле. Его, походя, пристрелил какой-то русский парень, срезав очередью из автомата.
Джона нет. Есть ещё одна боевая единица американской армии.
* * *
Мелкая противная взвесь стоит в воздухе с самого утра. Кажется, грузовик, на котором Саша возвращается на фронт, не едет, а плывёт по дну озера.
Кузов Урала заполнен солдатами. В основном новобранцами, ещё не видевшими настоящего сражения. Они крутят головами и таращатся на самые обыкновенные вещи, вроде воронок от снарядов и остовов разбитой техники.
Немногие старослужащие покрепче запахивают шинели и пытаются подремать, надвинув шлемы на глаза. Ведь на передовой нормально поспать не удастся, может быть, многие недели.
Саша один из них. Редкие капли дождя барабанят по металлу шлема. Он немного нервничает, ведь за время, проведённое в госпитале, отвык от фронта. Но инстинкт старого солдата берёт своё. Его клонит в сон в трясущемся по разбитой дороге кузове Урала.
То и дело мимо с рёвом проносятся грузовики. Они вывозят с фронта солдат, которым необходим отдых в тылу. Бледные, измождённые лица. Невидящие глаза не выражают ничего. На фронте они потеряли многих товарищей. Но сейчас они слишком измотаны, даже чтобы грустить.
Сквозь сон Саше кажется, что где-то впереди гигантская воронка засасывает в себя всё новые и новые жизни, выплёвывая пустые оболочки людей, которые не могут по-настоящему чувствовать ничего кроме страха. Его самого война уже давно пережевала и выплюнула. И неизвестно сможет ли он когда-нибудь отыскать во всём этом хоть какой-то смысл.
Их высаживают в небольшом леске, потрёпанном артиллерией. Мелкими перебежками они пробираются в один из блиндажей на передовой. От каждого взрыва с деревянного потолка осыпается земля. Новобранцы вздрагивают и встревоженно перешёптываются.
Саша видел много блиндажей, в которых попал артиллерийский снаряд. Глубокая воронка с крошевом брёвен. Если линию фронта удавалось сдвинуть вперёд, эти воронки просто засыпали и устанавливали сверху памятные кресты. Потому что хоронить в них было уже нечего.
Саша старался не думать об этом. Что толку нервничать о том, чего не можешь изменить? Он знал, что перед боем нервы лучше поберечь, а потому привалился боком к подрагивающей стене и попытался заснуть.
* * *
Полковник Винкер сидел за столом, нервно ёрзая на стуле. Такое с ним случалось не часто. Повидавший виды вояка, был готов ко всему. Ну, или почти ко всему.
Когда из штаба ему пообещали новую единицу экспериментальной военной техники, он ожидал какой-нибудь танк или артиллерийскую пушку. Но он никак не мог предвидеть, что чёртовы яйцеголовые притащат ему чёртова робота трёх чёртовых метров в высоту.
- И как вы зовёте этого вашего... - полковник пытался подобрать слово, скосив на Джона глаза.
- Его зовут Джон. - ответил долговязый сопровождающий. Тот самый, который разговаривал с ним в “аквариуме”. - И он не робот, а скорее киборг. Или НБН, как мы его называем. Не Биологический Носитель. - добавил он, увидев немой вопрос в глазах полковника.
- Угу. - кивнул Винкер. - Скажите, а он нас понимает?
- Конечно. - кивнул долговязый. - Джон, такой же солдат, как и все остальные. Только немного... - он поводил рукой в воздухе, подыскивая слово, - модифицированный. Джонни, сними шлем, пожалуйста.
Джон послушно стянул с голову чёрный шлем. Два глаза не мигая уставились на полковника. Зрелище, должно быть, оказалось настолько жутким, что Винкер нервно сглотнул и отвернулся.
- Что у него с глазами? - спросил он после паузы. - Он что плачет?
- Видите ли, у него нет век. - ответил долговязый. - Поэтому приходится постоянно смачивать роговицу. Всё-таки, человеческое тело так небезупречно. - закончил он, глядя на Джона взглядом, ясно говорившим - будь его воля, он бы и глаза заменил на что-нибудь более совершенное.
- Пусть он наденет шлем. - произнёс полковник. - Я очень надеюсь, что ваш рыдающий киборг не будет сильно мешать моим парням на поле боя.
- Нет, что вы. Джонни покажи-ка, что у тебя есть.
Из плеч Джона с механическим жужжанием выехали две трубки, а из запястий высунулись чёрные хищные стволы. Несколько недель ушло у Джона только на то, чтобы научиться так управлять собственным телом усилием мысли.
- Два сто двадцати миллиметровых миномёта и пара крупнокалиберных пулемётов дают достаточно огневой мощи, чтобы прорвать оборону противника и развить атаку.
Джон поклацал затворами пулемётов и подвигал миномётными трубками. Всё это было загодя отрепетировано специально для полковника. Мнения Джона по этому поводу никто не спрашивал. Судя по всему, долговязый оказался прав, Джон был таким же солдатом, как и все остальные.
- К тому же, полный доступ к нервным окончаниям киборга позволил нам подключить уникальное устройство контроля человеческой психики. Пока что мы называем его пугач.
- Что? - не понял Винкер. - Пугач?
- Небольшую демонстрацию, Джонни. - произнёс долговязый и надел солдатский шлем защитного цвета.
Полковнику показалось, что в комнате погасили свет. Чёрная фигура киборга словно излучала тьму.
- Что, чёрт возьми, происходит? - срывающимся голосом прохрипел Винкер.
Ему показалось, словно из комнаты выкачали весь воздух. Он начал обильно потеть. Захотелось забиться в какую-нибудь щель. Киборг не шевелился, но полковник был уверен, что под его шлемом, с узкой смотровой щелью, два уродливых плачущих глаза внимательно за ним наблюдают. Этот образ вселял ужас. Винкер готов был в панике выпрыгнуть в окно, когда долговязый поднял руку:
- Довольно, Джонни.
Страх отступил. Полковник смог нормально дышать и вытер пот со лба.
- Что это было? - выдохнул он.
- Пугач. - улыбнулся долговязый. - Чтобы избежать паники в наших рядах мы привезли тысячу вот таких устройств. - он постучал себя по шлему.
- Хорошо. - кивнул полковник. Он всё ещё был бледен и до конца не пришёл в себя. - Я распоряжусь, чтобы их раздали личному составу.
* * *
Третий день блиндаж сотрясают взрывы. В маленьком, замкнутом помещении сильно накурено, но табачный дым хоть немного отбивает запах немытых мужских тел.
Постоянный грохот не даёт говорить. Если бы солдаты могли сделать хоть что-нибудь, чтобы улучшить своё положение, они непременно воспользовались бы этой возможностью. Но всё, что они могут - сидеть, вслушиваясь в канонаду взрывов, и надеяться, что следующий снаряд не разворотит их блиндаж.
От этого тягостного ожидания все нервничают и ссорятся по пустякам. Вчера двое новобранцев подрались из-за того, что один из них занял место другого. Он посчитал, что чем дальше от входа, тем меньше вероятности угодить под случайный осколок. Он дождался пока один из сидевших у дальней стены отойдёт в туалет, и занял его место.
К этому моменту нервы у всех были достаточно взвинчены, и началась драка. Саша разнял их, рассадив по разным углам. Потому, что нет никакой разницы, где сидеть. На войне всё решает случай. И это единственное на что стоит полагаться солдату.
В какой-то момент Саше начало казаться, что ожидание никогда не кончится. Что они никогда не выберутся из этого ада. Их просто завалит землёй, и они навсегда останутся погребёнными в проклятом блиндаже.
Небритые лица с красными, запавшими глазами казались ему лицами покойников, оживших по чьей-то злой воле. На войне каждый должен стать таким - бездушным автоматом, исполняющим чужие команды.
Когда, вечером третьего дня, зашипела рация и оттуда донеслось: “Внимание, всем приготовиться к атаке противника” Саша испытал облегчение.
Грохот артиллерии затих. Теперь она била по позициям глубже в тылу.
Солдаты, удивлённо озираясь, выбрались из блиндажа в окопы. То, что некогда было полем, с ровными линиями траншей, теперь перепахано воронками взрывов и больше походит на застывшее во время шторма море земли. От леска, в котором высаживали Сашу, не осталось ни одного деревца. Лишь кое-где видны вырванные с корнем брёвна.
Солдаты торопливо разбрелись по своим местам. Нужно успеть занять позиции для обороны. Саша сел за пулемёт. Один из старослужащих встал рядом, готовясь помогать ему заряжать ленту.
Саша поймал в перекрестье прицела бегущие фигурки. Патронов не так много и он решил подпустить их чуть ближе.
* * *
Джон шагал по бугристому, изрытому полю. Где-то внизу, пригибаясь, бежала его группа сопровождения. Им нужно прорвать оборону противника и дать возможность основным частям проникнуть во вражеский тыл. В общем, Джон должен воевать, пока остальные прячутся в окопах.
Самому Джону прятаться незачем. Его толстая броня может выдержать попадание из любого автоматического оружия. К тому же, в последнее время он начал понимать, что жизни - чертовски переоцененная штука. По крайней мере, такая, как у него.
Рядом грохнул взрыв. По броне Джона забарабанил дождь осколков. Несколько фигурок внизу вскрикнули и упали в грязь. Джон выпустил залп из миномётов в ту сторону.
Он не знал, попал или нет. Да это было и не важно. Ему отдали приказ - атаковать позиции противника. И он атаковал.
Миномёты работали без устали, осыпая вражеские траншеи градом смертоносных снарядов. Когда мина попадала в окоп, Джону казалось, что вместе со взрывом он слышит крики умирающих.
Позади бежала вереница солдат, используя его, как живой щит. Джон не возражал, но и поджидать их не собирался. Он рассчитывал побыстрее закончить с этим, чтобы вернуться в ангар, где его отключат от ненавистного, уродливого тела и он, наконец, сможет вернуться в мир грёз. Сны - единственное место, где он всё ещё оставался человеком. Его последнее пристанище. Иногда его посещали кошмары, в которых он видел свою смерть с усталыми голубыми глазами. Но только иногда.
Грудь Джона прошила пулемётная очередь, оставив на металлической броне несколько вмятин и глубоких царапин. Он ответил из своих миномётов и, похоже, попал. Пулемёт затих.
Джон подобрался достаточно близко к позициям противника и включил пугач. Из окопов повыпрыгивали вражеские фигурки. Их было несколько десятков, а может и несколько сотен. Джон вспомнил, как сам, потеряв голову от страха, выскочил из окопа прямо в лапы смерти.
Он поднял свои огромные уродливые руки, поливая убегающих градом свинца из пулемётов. На этот раз, он поменялся со смертью местами. Фигурки падали на землю. Новые поднимались из окопов лишь для того, чтобы их скосили пулемёты Джона.
Сашин заряжающий бросил пулемётную ленту на дно траншеи и выскочил наружу. Далеко уйти он не успел. Пара шагов и его прошила очередь.
Не смотря на всю абсурдность этой затеи, больше всего на свете Саше хотелось сделать то же самое. Бежать без оглядки.
Преодолевая тошнотворную волну страха, он выглянул за край окопа. Казалось, адские врата всё-таки разверзлись, выпуская наружу самое худшее из своих порождений. Метрах в пятидесяти от Саши стоял огромный, чёрный демон. Сам его вид был тошнотворен и вызывал омерзение.
Сердце бешено колотилось. Страх - старый Сашин враг. Однажды он уже поддался ему и хорошо помнил к чему это привело. Рука медленно потянулась к гранате на поясе. На лбу выступил пот от усилия, которое ему пришлось над собой проделать.
Он вспомнил маленькую девочку, насмерть забитую лопатками в Синегорске. Кровь на дорогах. И трупы на фонарных столбах. Всё это произошло из-за него. А точнее из-за его страха.
Джон выстрелил в спину последнему убегающему. Его боекомплект был почти на исходе. Скоро сюда должны подтянуться основные части, и он сможет отдохнуть. Джон уже собирался сказать об этом офицеру, крутившемуся у него под ногами, когда мощный взрыв отбросил его в сторону.
Троих сопровождающих изрешетило осколками. Остальные попадали на землю. Джон увидел в ближайшем окопе какое-то движение и уже хотел выпустить туда последнюю пару мин, когда его вновь повалило взрывом.
Кто-то закричал. Офицеру, к которому Джон только что хотел обратиться, оторвало ноги. Солдату рядом с ним осколок попал в живот, разворотив внутренности.
Пулемётная очередь из окопа добивала немногих оставшихся в живых. Джон выпустил последние мины, но они легли криво. Ни одна не попала точно в окоп.
Джон покрутил перед глазами огромный металлический кулак. В конце концов, чтобы справится с парой человек, оружие ему и не нужно. Он сам - оружие.
Сашу оглушило взрывом, и он упал на дно траншеи. Ещё чуть-чуть от него не осталось бы мокрого места. Саша стоял на четвереньках и мотал головой, пытаясь прийти в себя.
Он слышал гулкие удары откуда-то сбоку. Если бы у него остались гранаты, он бы просто метнул одну на слух. Но перевязь с гранатами была пуста. Удары стали, как будто ближе.
Саша встал на колени, держась рукой за земляную стену. На фоне неба появилась огромная чёрная голова, а затем такая же чёрная рука потянулась к Саше. Он уклонился, но недостаточно быстро. Кулак врезался ему в левую сторону груди, раздавливая рёбра, как тонкие сухие палки.
Демон схватил Сашу другой рукой за плечо. Послышался хруст. От боли у Саши помутилось в голове, но он всё-таки нащупал здоровой рукой нож за голенищем сапога.
Отчего-то демон медлил и не заканчивал начатое. Он поднёс Сашу к своему шлему, словно изучая.
Что-то знакомое показалось Джону в этом русском. Как будто он уже где-то видел это лицо. Обычное лицо человека, проводящего слишком много времени в окопах. Заросшее щетиной, с усталыми голубыми глазами.
Словно молнией, его поразило воспоминанием. Это тот самый парень, на которого он выскочил из траншеи. Тот, кто походя прошил его автоматной очередью. Сейчас ему казалось удивительным, как он мог позабыть. Это были те самые голубые глаза смерти, которые он видел в кошмарных снах.
Джон покрутил парня в руках, отчего тот задёргался. Одна его рука была неестественно вывернута. На груди виднелась вмятина от гигантского кулака.
Самым странным для Джона было то, что он не испытывал ненависти. Ещё одна машина. Такая же, как и он сам. Солдат, выполняющий чужие приказы. На войне, которую ни один из них не выбирал.
Разве сам Джон сегодня не убил сотни людей? Ему приказали, и он был вынужден подчиняться. Так устроен мир.
Русский парень задергался в конвульсиях. Похоже, он умирал. Джон поймал себя на том, что завидует ему. Со смертью он наконец-то получит избавление.
Джон заметил в руке парня какой-то предмет. Это был длинный нож, крепко зажатый в кулаке. Похоже, парень планировал использовать его. Интересно, - думал Джон, - хватит ли у него сил? Он наклонился к лицу парня.
- Давай. - произнёс он по-английски. - Давай.
Взгляд парня на мгновенье прояснился. Он всматривался в щель чёрного шлема. На его губах пузырилась кровавая пена.
- Давай! - зарычал Джон. - Ну же!
Парень улыбнулся кровавой улыбкой и вскинул руку с ножом, загоняя его в щель шлема по самую рукоять.
Джон увидел яркую вспышку и упал, как подкошенный. Его туша со всего маху вдавила Сашу в землю, ломая позвоночник, расплющивая внутренние органы. Киборг в последний раз конвульсивно дёрнул трубами миномётов и затих.
Саша смотрел на рваные белые облака, размазанные по синему небу. Он не чувствовал боли. Только облегчение. По окровавленным губам пробежала улыбка. Страх наконец-то отступил. На этот раз - навсегда.
Москва
2014