Иногда я сбегаю из привычного образа жизни и направляюсь домой. Смена обстановки, как насос, качает меня эмоциями. Мои путешествия спонтанны в большинстве случаев. Одну такую вылазку на Урал я совершил в ноябре 2022 года. Вот её мне пришлось планировать задолго до старта. Так сильно было желание удрать и скрыться за горами. Девиз того путешествия: «Никто не сможет меня остановить».
Стемнело. Ночь, по обыкновению прохладная в конце осени, была на редкость тёплой. Ботинки, бомбер, рюкзак. Я стою собранный в дверном проёме комнаты. Мой взгляд окидывает помещение. «Вроде бы ничего не забыл», — сосредоточенно скользнула мысль. — «Тапки не взял». Удары обуви проносятся по коридорам и ступеням лестницы. Ключи падают на стол охраны. «Это побег, и всё идёт замечательно». На улице свежий воздух обдувает лицо. Я быстрым шагом добираюсь до трёхглазого прожектора, который перегородил дорогу на двести секунд. «Небо, скоро мы встретимся». Над головой светят луна и незнакомая звезда, а в душе звучит Анна Герман.
Километр до станции. Ноги ведут на автомате. Деревья голые, кругом лужи. Возле «Дикси» пара крыс разбегается при виде меня. Панки. Беру билет впервые за два месяца в один конец до Выхина. Стою на платформе в ожидании электрички. «Задерживается. Всё это точно сон». В вагоне почти нет людей. Никто не ездит в Москву так поздно. На сидушках у входа лежит мужчина с обмоченными штанами. Рядом валяются две алюминиевые банки из-под пива. Не выдерживаю вони и выхожу в тамбур, благо, ехать всего четыре остановки. «Когда же эта суета закончится?».
По прибытии перехожу в метро. Таганско-Краснопресненская линия снова «радует» своей переполненностью. Фиолетовая, Зелёная ветки. На Речном вокзале бегу вверх по эскалатору. «851» ждёт только меня. «Рискнуть?». Не играю в русскую рулетку и никому не советую, оплачиваю проезд. «Надо беречь нервы в пути». Кондуктора будто рассчитывают на честность и не попадаются на глаза. Автобус пару раз оказывается в пробке. Сильная тревога давит на меня, подбивая к умозаключению, что выхода нет, всё по «Сплину». Но, как поёт LIZER, есть всегда.
Международный мегаполис — Шереметьево. Дорогие машины. Спешащие с чемоданами люди. «Я всё ближе и ближе к дому». На контроле не замечаю гражданку с ребёнком, из-за чего получаю грубое предупреждение от сотрудника аэропорта. Регистрируюсь на рейс. В последний раз я ел вечером, воду с собой не брал. Устал за день. Как тому пьянице в электричке, мне приходится разместиться в зале ожидания. «Я мигрант в этом краю мигрантов, но стремлюсь туда, где буду своим, но опять-таки в обиталище приезжих из ближних стран»... Клюю носом. Страх отключиться и прозевать самолёт заставляет погрузиться в чтение новостей от Telegram-канала мастерской. «Бред», — замечаю ошибки в заметке у однокурсницы. Слово за слово. Конфликт. Моя философия хочет бороться до конца, но не настроение. Закрываю тему.
Репина сменяет Шишкин на экране. Бьют куранты. «Пора». Иду на посадку. Толпа людей уже медленно рассасывается, проникая за дверь, ведущую к перемещению по небу. Девушка отрывает часть билета и подаёт её мне. Только теперь замечаю, что сижу у иллюминатора. Автобус. Ласковое приветствие стюардессы. Мир постепенно тает в пелене. Скручиваюсь в кресле. Сквозь сон до меня доносятся звуки двигателя железной птицы. «Надеюсь, всё пройдёт нормально, и ничего не прилетит, а мы приземлимся».
Утро. «Дамы и господа…», — начал речь капитан. «Добрался». Сомнений не осталось. За окном микромир — Кольцово. Даже гавань здесь какая-то домашняя. Всех роднит ожидание транспорта. Опять задерживается «65». Кто-то обсуждает эту вечную проблему города, кому-то удаётся шутить по этому поводу. Я рад. «Делаю шаг, делаю второй…», — заедает песня группы «The Hatters», всплывшая из ниоткуда. «Наконец-то едет». Маленький, старый, чаще всего грязный. Что ещё можно сказать про транспорт Екатеринбурга? Но он подхватил и несёт меня навстречу к родному. Есть в этом какая-то романтика, правда, только в такие моменты. Стоит ли опустить тот факт, что жители в самом деле страдают? Это так по-человечески обрекать «миллионник» на массовые заторы…
Рассвет открывает районы города. Повсюду цветочные, табачки и шаурмички. Кажется, серые кварталы съедают тебя. Остаться жить здесь — подписать приговор. Но всё меркнет, когда внутри горит надежда на скорое воссоединение с семьёй. Каменные джунгли приобретают загадочность, высотки — своеобразную фишку столицы Урала. Не видно только счастья в глазах людей. Ах да, муравейники захватывают территории. «Ёбург» совершает ошибки «нерезиновой». Мы строили-строили, но переборщили. Превратить «Екат» в подобие Нью-Йорка — великая глупость. И всё мелькают тёмные дворы, где не светят фонари. Стёкла автобуса не дают ничего разглядеть толком. Остановки сообщаются через раз. «Я не пропущу».
На Проспекте Ленина мчусь в сторону Первомайской. Плитка тротуара не московская, это чувствуется. Но после долгого отсутствия смущает больше пренебрежение администрацией чистотой улиц. Здания исписаны баллончиками краски. Разбросан мусор. Небрежность Екатеринбурга — единственное, что ничем нельзя перекрыть для меня. Хотя корпус УрФУ и ретро-трамвай пытаются забрать внимание. Никто из идущих не смотрит мне вслед, но не шибко-то они и куда-то спешат. Всё размеренно. Уральские лица — обычный объект обсуждения в светской беседе туристов. Что такого грозного в них? Эмигрантский загар среди граждан? Но капните дальше. Говор. Он такой своеобразный. Некоторые наши закономерно произносят предлоги со словами слитно. Пересмотрите шоу «Пельменей», услышите и поймёте, о чём я.
На станции гордо показываю студенческий в кассе пригородных поездов. Стук медленно подкрадывающихся колёс. Скрежет тормозов. Мой состав приходит буквально через минуту. «Успел». Опоздавшим не повезло, следующая электричка через четыре часа. Дорога впереди долгая. Народу немного. Поспать вряд ли удастся, сидения очень твёрдые и не все откидываются. Обожаю разницу в поясах. «Необъятная» только встаёт в это время, а где-то на другом конце страны вовсю кипит жизнь. Мечтами сыт не будешь, если только ментально. Голод рвётся наружу. Отвлекаю его сочными фантазиями о занятиях на грядущей неделе отдыха. Поезд катится по рельсам, делает остановки в Богом забытых поселениях. «Ещё чуть-чуть и прямо в рай».
Егоршино. На вокзале меня встречает любимая. Столько произошло с момента разлуки. «Ничего не говори». Минутой молчания отдаём честь событиям минувших дней. Вот он — дух, хотя правильнее сказать разлагающийся труп свергнутого коммунизма. Когда знакомые мне задают вопрос о том, почему ничего не пишу про места, где вырос, откуда начал, я впадаю в замешательство. Про что глаголить? Пусто. Тут нет ничего. Если речь заходит о проблемах, то Екатеринбург в сравнении с регионом освоил искусство процветания. По всей Свердловской области одни вымирающие деревни, не говоря об округе. Если бы одно поколение не сменяло другое, то каюк субъекту. Трудно представить, что кому-то в голову пришла бы мысль поехать жить сюда, предложив ему при этом другие варианты. Но не спешите с выводами о жителях этого уголка. Не смейте произносить, что мы пребываем «в говне». Худо, бедно, тоскливо…
Маршрутка забирает меня с девушкой. Последний этап моего странствия. Малогабаритная газелька на удивление вмещает кучу людей. Бабульки с сумками перемещаются с комфортом. Классика. Тихий агрессивно настроенный Артёмовский за окном. Пяти- и двухэтажки нагорожены по всему периметру. Есть что примечательное? Никогда не жаловал этот город, отчасти потому что почти не знаком с ним. Тут главное соблюдать правило и не путать с землёй, именуемой Бахмутом. Локальные СМИ явно наплевательски подходят к работе в этом плане. Здешний особняк рупора новостей — газета «Егоршинские вести». Пенсионерам есть, что почитать на досуге. Медиаклассов в нашем районе, к сожалению, нет. Если обратиться к локальным пабликам ВК, то можно найти задатки будущих журналистов в зарисовках материалов от ребят возраста двенадцати-семнадцати лет. Тут и фото, и видео, встречаются неплохие тексты. Но развивать талант некому. Возможные кадры слоняются слоями в бездне интернета. Прессу у нас не душили. Глухо с ней. Она сама по себе оказалась такой маленькой, что даже на табуретке дотянуться до петли не смогла.
Дорога плавно, не считая ям и плохого асфальта, подводит к Буланашу. Посёлок-шахтёр. Раньше здесь добывали уголь. Теперь всё стоит заброшенное. Люди перебиваются мелким заработком. Из серьёзных предприятий: птицефабрика «Курико» и завод БМЗ. В среднем оклад где-то в районе пятнадцати тысяч, если повезёт. Две школы, пара садиков, несколько дополнительных учреждений. Все друг друга знают. Кругом природа: леса, речки, болота. Для меня тут прежде всего дом. Семья? Друзья? Воспоминания? Я не знаю, какая сила тянет меня из раза в раз покидать благоустроенную Москву и десять часов добираться сюда практически всеми видами передвижения. «Я так соскучился».
Встречи с близкими проходят отлично. Никто не относится ко мне, как к небожителю. Риторический вопрос: «Видел ли я Путина?» дополнился приставкой «и SHAMAN’а». Прогулки по значимым только мне закуткам переворачивают мой внутренний мир со скоростью света. Почему-то именно тут в глаза не бросаются очевидные недостатки посёлка. Наверное, я просто не ожидаю чего-то большего от своего края. Но что-то подсказывает, что меня не простят сограждане, если не упомяну про ежегодные перебои с электроэнергией, прорывы труб, связанные со сменой сезонов, а также про здания, большинство из которых находятся в аварийном состоянии. В центре посёлка вообще стоят заброшки. Буду ли молчать касательно детских площадок, которых нет, но на которые всем миром собирали деньги? Как видно, нет.
В прошлом году я писал эссе на тему: «Моя мечта». Тогда в моём материале была такая мысль, что я имею всё для того, чтобы быть счастливым, и мне ничего не надо больше. Так вот, у меня появилась мечта. Когда-нибудь я накоплю достаточно средств и лично буду шаг за шагом возрождать родные места. Если народ захочет перестать скрючиваться и позволит мне возглавить регион, возможно, работа по восстановлению нашей глубинки пойдёт быстрее.
Утро следующего после приезда дня вышло особенным. Падал снег. Я вдыхал морозный воздух на улице. Провожу время с мамой, ходим за покупками. В глубине души боюсь, что встречу кого-нибудь из знакомых. Это такое странное чувство — ты вроде бы никому ничем не обязан, но ощущаешь внутри себя, что не должен здесь сейчас находиться, что тебя не должны увидеть. Дело даже не в том, что кто-то может подумать, мол, я наврал про вуз или меня исключили из него. Нет, тут совсем иное. Сам посёлок вступает в диалог со мной и с интересом спрашивает: «Зачем пожаловал?».
Текст: Ар. Скутин Фото: источники