Когда-то, давным-давно, я была школьницей. Сейчас мои внуки в это не верят, смеются и уверяют, что я им вру и эта девочка на фотографии с косичками – неизвестно кто, только не их бабушка Лида…
А я все же была школьницей, училась в 6-м классе и была тогда пионеркой. А еще очень мечтала стать комсомолкой. Я уже в те свои юные годы зачитывалась Гончаровым и Тургеневым и мечтала, конечно же, о статном принце на белом коне. Но попозже, конечно – я же понимала, как все советские дети, что вначале нужно закончить (на «отлично») школу, поступить и закончить институт, стать полезным для страны человеком, построить БАМ или, на худой конец, какой-нибудь коровник в селе..
Поэтому о принце я, конечно, мечтала, но вместо принца судьба послала мне Вову…. Вова был толстый. Даже жирный. Двоечник. С тонкими сальными белыми волосами, светлыми ресницами и пухлыми розовыми щеками. И он меня беззаветно и преданно любил …
Его любовь ко мне выражалась в постоянном преследовании меня. Когда заканчивались уроки, он сломя голову бежал в мой дом и встречал меня в подъезде, не давая подняться на этаж. Ждал в раздевалке школы и всячески меня удерживал. Я молча вырывалась и пиналась. Но не кричала. Стыдно было бы признаваться в том, что меня любит не принц на белом коне, а Вова…
Однажды его маму вызвали в школу и стали сетовать на его плохую успеваемость. Мама согласно кивала головой, а потом попросила назначить кого-то, кто бы помог ей контролировать выполнение Вовой домашних заданий. И что вы думаете – эту почетную обязанность поручили мне. Я рыдала, умоляла избавить меня от этой напасти, молила о пощаде. Но пионерский долг - он же превыше эмоций, так что слушать мои стенания никто не стал.
И мои мучения начались. Кстати, это был декабрь. Каждый день в 19-00 я должна была звонить Вовиной маме и диктовать заданное домашнее задание, чтобы она проверяла – сделал ли Вова уроки и если сделал, то те ли задания, что нужно было…
И, повинуясь своему пионерскому долгу и, конечно же, распоряжению классного руководителя, я каждый день ровно в 19-00 звонила на квартиру Вове.
И каждый раз телефонную трубку брал Вова и (такой вот подлец) не подзывал маму к телефону. Я стыдила его, увещевала, умоляла – но он был непоколебим… И только хихикал в ответ на все мои просьбы позвать наконец маму и дать мне честно выполнить поручение! Гад! Из-за нее меня пропесочили на пионерском собрании – не смогла помочь отстающему. К счастью нагрузку эту с меня сняли. А на следующий год мы переехали в совсем другой район города.
Вова, казалось мне, остался в глубоком детстве. Но как-то я по просьбе дочери, задерживающейся на работе, пошла на родительское собрание в школу. Внуки у меня все и были и есть умненькие и в школе за них никогда не стыдно были ни мне, ни родителям.
Но каково же было мое удивление, когда в директоре школы я с ужасом узнала … Вову! Он был все таким же: толстым и противным. Правда, облысел. К счастью, я сидела «на Камчатке» и Вова меня или не заметил, или не узнал. Да и время меня тоже изменило… Одним словом, после того собрания я заявила дочери, что ее и внука люблю, но больше в той школе ноги моей не будет!