Мы продолжаем публикацию романа Татьяны Чекасиной «Канатоходцы». Нами уже опубликованы главы первой части, которая названа по дате: «29-30 января». Сегодня мы публикуем первую главу части второй, которая носит название тоже по дате: «31 января».
Мы узнаем из этой главы, как прожил этот день следователь по особо важным делам прокурор-криминалист Семён Григорьевич Кромкин. Он начал расследование уголовного дела об убийстве семьи на улице Нагорной.
31 января, пятница
Кромкин
Вид на внутренний двор тюрьмы, на «внутрянку» (так говорят те, кого выводят туда гулять). Ряды проволоки, бойницы окошек. «Будь я музыкантом, дорогие мама и папа, не имел бы кабинет с видом на тюрьму».
Набирает телефон милиции:
– Привет, Степан. Давай по делу…
«Горшковы. Пенсионеры. Дочь кондитер, её супруг отслужил в армии два года… Никакого криминала. И никто им на глаза не попался. К тебе едут, но никаких новых фактов, уверяю тебя».
– Ты ко мне когда?
«Вот-вот буду…»
В кабинет Кромкина приглашена немолодая интеллигентная дама.
… – Вы Горшкова Людмила Ивановна, соседка Хамкиных?
– Да, забор один…
Вот что написал в своём дневнике Эразм Хамкин, убитый (горло – одна огромная рана):
«Опять домашние идиотизмы. В «Продуктах» мама набирает овощей, яблок, трёхлитровую банку томатного сока… Горшкова, вроде, культурная тётка, но говорит вдруг: «Богатая вы, так много берёте». Мама ей в ответ: “Если б я была богатой, не ходила бы в пальто с еденым молью воротником…” И на выходе из магазина это вылилось в кагал[1]. А во вторник мама и папа не могут въехать во двор. У ворот фанера с гвоздями (для сдува шин у мотоцикла)»
Дом Хамкиных на углу. Рядом Горшковы («один забор»). Напротив: «Продукты» (работает с девяти утра до восемнадцати), левее от него – Хабибулины, далее детсад, где вечером нет детей, только сторож. Удивительно удобно для налёта на Хамкиных, ведь сторож, наверняка, не сторожит их особняк.
– Никто не болтался у дома тридцать три?
– Так наблюдать в окно как-то неловко.
– Но в этот раз…
Переулок Тихий перпендикулярен не тихой улице Репина. А на улице Нагорной, ей параллельной, минимум движения.
– Я уловила тарахтение мотора… Легковая…
– Время.
– Двадцать тридцать, наверное…
Новый факт (вопреки майору): кто-то приехал на убийство, как на ужин!
– Марка?
– «Волга».
– Такси?
– Темновато… Выходят двое, стучат…
– Открыли им?
– Не поняла…
Её муж Горшков дополняет:
– Меня супруга зовёт: «К Хамкиным кто-то…» Автомашина прямо напротив их калитки. Выходят двое, идут тропинкой к дому…
– Какие на вид?
– Парень под два метра…
Горшковы не уверены, такси это или нет. Но и так наблюдение обоих равно наружке[2].
Степан Шуйков вбегает:
– В коридоре какой-то франт.
Велят войти. Оказался зять Горшковых. В модном пальто, алой кофте… Томная мина.
Охотно болтает:
– Я повар, но работаю официантом в кафе «Театральное». Мама меня растила одна. У неё комната в центре. Но я на улице Нагорной с женой Ангелиной. Её родители…
– О ссоре давай…
– О… какой… ссоре? Меня… в чём-то обвиняют?
– Именно.
– Я из-за тёщи. Она с Хамкиной поругалась». Алька мне говорит: «Эта гадина орёт на маму». Я ценю Людмилу Ивановну как преподавателя химии…
– …и приткнул к воротам Хамкиных фанеру с гвоздями?
– Согласен!
– С тем, что Хамкина зарезал или, что фанеру?..
– …фанерку!
– Кто это к дому убитых подрулил во время убийства?
– У нас с Ангелиной окно на другую сторону!
Повар-официант уходит алый, как его джемпер.
– А этот фрукт вполне годен для наводки! – меняет мнение о «некриминальных» людях Степан. – А чё за дела: кто там куда «подрулил»?!
– У дома на момент резни видели легковой автомобиль.
– Да ты чё?! Так это банда!
– Не уверен.
– Моим орлам такого никто не выдал!
– «Орлы» не спросили, глядит ли она в окно. Она знает: пялиться моветон. Но автомобилей в тёмное время на этой улице немного… Давай о товарище, который на пожаре вертелся.
– Так, родня…
Кромкин читает:
– «…Я регулирую воду, а тут товарищ: “Быстрей внутрь!” Я ему: не мешайте. А он – мне: “Я – член обкома партии…”
В объяснительной другого пожарника:
«…какой-то человек в папахе говорит: “Входите, там люди”»
В третьей объяснительной:
«Гражданин, одетый в тёмное пальто (на голове – папаха), прорвался в дом, увидел мёртвую: “Наверное, Фая». Увидев другой труп, говорит, что ему плохо…»
– «Это моя любимая жена Аня», – умильно цитирует гражданина в папахе Шуйков.
– Инициалы Ф.И.!
– Да? А он какую-то Аню ищет… Замдиректора «Домноремонта», доктор наук, член не обкома, но горкома партии (регалий полно). У него нет информации о налёте. Умоляет: никаких деталей не говорить ребёнку (убита её мама), а так, будто в дыму задохнулись… Другое дело, о воровстве у него в квартире. Я его до дома довёз… – Роется в папке. – У него во дворе никаких незнакомцев не было!
– …и автомобилей никаких?
– Говорю – нет! – бумаги даёт неохотно: – Украдено пять тысяч! На такие деньги можно купить Пол-«Волги», а «Москвич» целиком!
У майора милиции неновое авто.
– «Деньги я хранил в старом пиджаке…» – Вслух читает Кромкин. – Где пиджак?
– У меня в кабинете…
– В сейфе?
– Нет!
– …ищет в доме какую-то Аню, но труп (инициалы «Ф.И.») опознаёт как жену.
– Хочешь его допросить? Бедняга: и с родными такое, и квартиру кто-то… Ну, ладно, – телефон придвигает к себе, открывает блокнот… – Это Шуйков… На пять минуток… – Как юлит! Другой номер набрал и гаркнул: – Запекайло!! Бери ПМГ[3] и дуй к прокуратуре!
– С пиджаком, – подсказывает Кромкин.
– Прихвати у меня в кабинете…
Родные убитых могут быть убийцами. «Моя любимая жена»! А вдруг убил и её, и Хамкиных, у которых она гостила.
– Куда ехать?
– Да, недалеко…
Дом на бульваре «немецкий» (возведён руками пленных). До войны они и не думали тут что-то строить, имея планы ломать. Пахнет брагой… Но не в квартире, где сверкает натёртый паркет.
Кромкин глядит вверх: криво надеты очки-оглобли над лошадиным лицом.
«Какого роста тот, кто выходил из машины у дома Хамкиных?» «Не менее двух метров…» – Ответ Горшкова, преподавателя геометрии.
– Пинхасик Натан Аронович… Моя дочь Инна. – Представляет длинный гражданин.
Очки не как у отца, не лошадиные, форма лица с ним одинаковая. Лет пятнадцать (не ребёнок), труп её мамы найден рядом с погребом. Удивляет девочка хладнокровием. Хотя и у неё информация, не дай бог: «задохнулись в дыму». Правда хуже: много ранений, юбка как-то так (вероятно изнасилование).
Папа диктует:
– Мы были в гостях...
– …время…
– К семи, – взгляд на Инну.
– А вернулись?
– Но я не помню!
Кромкин кивает Инне, мол, ты ответь:
– Мы, – поворот головы к отцу.
– Пол-одиннадцатого!
– Идём от трамвая, – (папин «ребёнок»!), – в окнах ни огонька… А дверь в квартиру открыта, на полу в кухне валяется дедушкин пиджак…
Н-да… «Ни огонька, а дверь-то отворена…»
– Помню, когда мы уходили, ты закрыл и подёргал…
– Как я мог отпустить дочку одну!
Она на высоком подоконнике, как на лавке. И одна бы вполне, такая дылда; семь вечера – не три утра.
– Фамилия тех, у кого были?
Одинаковая оторопь из-под неодинаковых очков:
– Коваленко.
– Имена…
– Танин папа… Тарас Иванович… А мама Клавдия Андреевна, – на отца глядит недовольно.
Игра, в которую он играет, её не радует. У них тайна.
– Адрес.
– Ой, я не знаю… Во дворе Управления дороги. Танин папа там начальник.
– Крупный, – отец как бы учит Инну, как надо говорить с этими мелкими работниками милиции и прокуратуры.
– А её мама работает в НИИ.
– Из квартиры вы прямо на Нагорную?
– Я – да! Где ещё быть моей второй половине? Только у родной сестры. Рядом с домом много народа, машины, дым, огонь…
Говорит, – шёл. На пожаре кричал криком: «Там Аня!», а в момент опознания трупа Пинхасик Ф.И. выдал как-то странновато: «…моя любимая жена…» А только что: «моя вторая половина». Видимо, информации вагон, – вопреки мнению майора. Темнит. Так и «ребёнок» темнилы.
Пиджак на одном плече разрезан.
– Натан Аронович?..
– Тут хранили деньги! – Рад: прекращена тема хронологии.
– Эксперимент. Резанём?
Два перочинных, один деревянный – для бумаг. Другие – кухонные. Ни один нож из этих не вспарывает крепкую материю.
– Как вы хлеб режете? – сочувствует майор.
– А вот так, – ухмылка Инны.
– Бруска нет? – в тон майору лейтенант.
– Какого бруска? – удивление хозяина.
Итак, тот нож был далеко не тупым. А так как он, наверняка, принесён (и унесён), то, видимо, охотничий (в чехле). Или уголовный (вылетает от нажатия кнопки). Открытым такой не сунешь в карман.
На улице Нагорной люди зарезаны. И орудие, наверное, на дне реки или выгребной ямы, не выгребаемой никогда…
– Где прятали пиджак?
Оба глядят на антресоли.
– А как туда добраться?
– Я со стула.
Может, и вор «со стула»? А вдруг вора не было, а вот этот длинный и обворовал себя?
– Стремянки нет?
– Мне она не нужна.
В кухне, немаленькой, сервант, на его полке стекло в трещинах.
– Давно лопнуло?
– Этим вечером! – дуэтом.
Лупу! Ба! След. И рулетка у Кромкина в кармане, как у других кошелёк, который забывает дома иногда.
Сорок второй. Перерывают обувь. Ни одной пары этого размера. У отца – сорок шесть, у девицы – тридцать девять, у её матери был тридцать седьмой.
Кромкин (дурной пример Никиты в ООН) ударяет ботинком. Рядом с еле видным нормальный отпечаток. Не ступала та нога в общественном транспорте. На индивидуальном гоняет? А протектор знакомый, но не такой, как у его ботинок. Обул ногу.
Кто-то пытался с полки дотянуться до антресолей, но не вышло? А как вышло? Видимо, с раковины.
На стул, на края раковины… В Кромкине сто кг. Не рухнет сантехника? Выдержала. Но не дотянулся.
– Давай, – велит майор.
Лейтенант Запекайло и дверцы открывает, и ванночку с барахлом на край выволакивает, в ней и хранили деньги.
Вывод: лиходей немного выше Кромкина, но не такой, как хозяин денег.
– Увлекательная работа, – хвалит Инна.
– Так сколько? – не ожидая нового ответа.
– Пятьсот рублей.
Кромкин – из папки бумагу:
– В объяснительной вы написали: «Пять тысяч. Моя премия…»
– Да таких премий нет! Я ошибся от волнения…
«Время мошенников… Вместо одних денег могут подсунуть другие…» В голове, будто подсказка, как анекдот про филармонию, где «одни евреи». Они и оказались убитыми. Или песня: «Два клёна, любимцы дяди Соломона…» Это имя и увидит Кромкин немного погодя в документах. Деревья дальше растут, а «дядя» с этим именем в морге.
Тёща Кромкина так и говорит не «два» рубля, а «двадцать». Но майор милиции не тёща! Пол-«Волги», «Москвич» целиком! Оговорка – и нет версии (если была), и опять при разбитом корыте, которое не так шикарно, как автомобиль.
Да, об автомобиле…
– Натан Аронович, вы в двадцать тридцать к Хамкиным явились на такси?
– Я пешком! И не в двадцать тридцать!
– Папа, на «валидол»! Сиди тихо, – укоризненная мимика гостям.
– Вам мало нашего горя, – с таблеткой во рту, не вняв рекомендации «сидеть тихо». – Хватит с меня! Я – руководитель коллектива, член горкома партии!
– Вот повестка.
Тянет руку с видом умирающего. А Кромкин хвать руку, и, не дав «пациенту» опомниться, глядя на часы:
– Пульс нормальный. Завтра жду…
Инна хлопает дверью недовольно.
На лестничной площадке от майора Степана Шуйкова тихий ехидный вопрос:
– Он убийца?
– О времени врёт.
– Врёт, – кивает нехотя.
Степан Евграфович старше на девять лет. Хлипковат, но речь, как правило, на крикливых тонах. Кромкин, наоборот, крепкий, говорит низко, но мирно.
В кабинете Сомова Николая Гавриловича два стола. Один – для него, второй – ножка буквы «т», – для коллектива.
В левом углу у двери, кроме Кромкина, никого. Рядом на стулья кладёт бумаги. Ему одному видно, что в тех бумагах. Шеф, уловив это, не приглашает к общему столу. Усольцев по левую руку от главного, откуда переглядывается с Кромкиным. Справа – зам Сухненко с верным учеником Вольгиным. Шуйков, когда работает по делу, ближе к торцу. И с ним иногда обмен взглядами.
– Святоний Кондратьевич, что делать…
– У Хамкиных мало родни. – Докладывает Усольцев. – Но отец убитых (он умер давно, был хозяином дома) вёл непонятную работу. От одного друга он получил тридцать девять писем (в конвертах). И там одни недомолвки: «Проблемы, опять проблемы…» «О делах – тет а тет». «О деле никому», «Наше дело волынят»… Нет ли тут мотива? Думаю ехать.
– «О деле»? Наверное, о деньгах? – предполагает главный.
– Жильцы дома тридцать один заметили «Волгу» около двадцати тридцати (вероятное время убийств). Гости колотят в дверь. А далее непонятно. Автомобиль уходит, но с ними или нет? Будем отрабатывать таксопарки. – Озвучивает свой план Кромкин.
– Был огонёк на лобовом стекле? – Сухненко неравнодушен к делу, которое не ведёт.
– Вроде, нет.
– Угнанная! Подключить Казанцева? – Руководитель ГАИ его друг.
– Что делать. Подключи. – Соглашается шеф.
В кабинете Кромкина майор делает вывод:
– И я думаю: автомобиль угнан. И пригнали…
– …на убийство, как на ужин… Но я не верю в такую романтику. Давай таксистов.
– Ты руководитель бригады, тебе видней… Информация: двадцать девятого января драка в ресторане с кавказцами. Крови!
И смешалась кровь народов… И в деле Хамкиных: племя на племя, дом на дом?
Автомобильчик Шуйка (Кромкин с трудом влезает) – техника боевая, помогает в работе. Но и до дома иногда. Территориально они – соседи. Добрая тема во время выпивок: жители одного района. Детьми бегали на одних улицах и переулках. С одного «склона» (оба так называют берег) нырки в воду, по льду – на коньках. Хотя о временном интервале то и дело напоминает майор: «…ты был пацаном, а я уже учился в Школе Милиции!»
В квартиру входит с вопросом:
– Где мои «Прощай, молодость»? – в них иногда ездит на труп.
– В кладовке. В глубине. – Ответ недовольной жены.
Опять «в глубине»… Легче новое купить…
Найдены. Отпечаток ноги в ограбленной квартире, видимо, от таких бот.
«Отдых» у торшера за чтением дневника убитого парня:
«Директор Кафтанов Илья Алексеевич говорит: “Вы внук видных революционеров!” Это да. Их боевая работа была необходима для Великой революции! Добыча денег, нападения на денежные мешки! Один брат Фарбер Эразм. И меня так нарекли. Второй брат Борис. Борька назван в память о нём. Не вина революционеров в том, что не вся «сказка стала былью». Беда в том, что у некоторых иные помыслы. У Борьки одни пятёрки».
Борька был бы музыкантом. «Вот гады…» «Фашисты», – говорят молодые милиционеры, глядя на его труп.
Догадки, люди, трупы… А улики? Их нет. Вряд ли таковой является оттиск обуви на раздавленном стекле. Но главное: ни единой улики там, где убивали. Дом на улице Нагорной необитаем. И никто не идёт к воротам.
(Продолжение следует)
Для информации об авторе можете зайти на такие каналы ДЗЕН:
«Татьяна Чекасина писатель»
«Супер-чтец»:
https://dzen.ru/id/6624f4b7731b000bc0f3e2c0?share_to=link
«Литература-вед»:
https://dzen.ru/id/6624b223731b000bc09b0a9e?share_to=link
А также на страницы социальных сетей «ВК», «ОК», «ЮТУБ»
Ссылки на книги.
В бумажном и в электронном виде:
1.«Похождения светлой блудницы»: https://www.litres.ru/tatyana-chekasina/pohozhdeniya-svetloy-bludnicy/
2. 3. «Канатоходцы»: Том 1 и том 2
https://www.labirint.ru/books/876884/
https://bmm.ru/books/details/421649/
https://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/2929268/
https://www.wildberries.ru/catalog/118080631/detail.aspx
https://www.ozon.ru/product/kanatohodtsy-roman-t-1-chekasina-tatyana-678001052/?sh=CBCcahJEug
https://book24.ru/product/kanatokhodtsy-roman-tom-1-6626045/
https://www.bookvoed.ru/book?id=13565113
https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/kanatohodcy-tom-i-69133450/
https://www.izdanieknig.com/catalog/proza./17300/
4. «Золотая рыба», роман-дилогия: сайт издательства Озон Вайлдберис Читай город
5. «Убийственный урок»: Сайт издательства Литрес Озон Вайлдберис Указка
Электронные книги:
1. «Пять историй»: https://www.litres.ru/tatyana-chekasina/pyat-istoriy/
2. «25 рассказов»: https://www.litres.ru/tatyana-chekasina/25-rasskazov/
3. «Чистый бор»: https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/chistyy-bor-69007663/
4. «Пружина»: https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/pruzhina-69007657/
5. «Предшественник»: https://www.litres.ru/book/tatyana-chekasina/predshestvennik-69007645/
6. «Батальонная любовь» Батальонная любовь
7. «Дама в снегах» Дама в снегах
8. «Квартирантка» Квартирантка
Мой недавно открытый на ДЗЕН канал ставит цель выявлять писателей, пишущих методом реализма, ибо это самый продвинутый метод в литературе. Им были созданы все великие книги великих прозаиков.
Присоединяйтесь, присылайте ссылки на книги. Будем вместе открывать яркие имена для читателей, которые уже заждались серьёзных книг современных авторов.
Н. Конюшая, автор канала :Советские писатели».
Если наши мысли о литературе совпадают, ставьте лайки, делайте репосты и подписывайтесь на мой канал.
[1] – шумное сборище (еврейское).
[2] – наружка – служба наружного наблюдения (профессиональный жаргон оперативных работников).
[3] – постовая машина города (сокращённое).