Продолжаем знакомиться с книгой Ричарда Фишера.
Адекватно мыслить о будущем нам также мешает собственная психология. Животные не планируют будущего вообще, хоть возможность этого для некоторых видов дебатируется в кругу эволюционных биологов. Автор приводит забавный пример, когда один шимпанзе загодя собирал камни, чтобы потом швыряться ими в посетителей зоопарка. Пришлось его кастрировать, но потом он попытался сбежать и был застрелен.
Сантино с камнями.
Ладно, оставим обезьянам горизонт планирования в несколько часов. Но свидетельств того, что они планируют на годы вперёд, точно нет. Сытые обезьяны не откладывают еду про запас, они бросаются ей. Поведение животных инстинктивно и сформировано естественным отбором. Похоже, человек имеет критическую способность, которую новозеландский эволюционных психолог Майкл Корбаллис называет «мысленным путешествием во времени». Его гипотеза имеет полное право на существование: если человек не может представить себе прошлое, он не может вообразить и будущего. Об этом нам говорит амнезия Кента Кочрейна, которую он получил в результате черепно-мозговой травмы. Он мог вспомнить многое: столицу Франции или что такое термостат, или кто был Луис Армстронг. Но он не помнил своего прошлого, то есть утерял эпизодическую память. А также не был способен представить своё будущее. Оказывается, мы должны вспомнить прошлое, чтобы фантазировать о будущем. Исследователи установили, что у детей данная способность появляется в возрасте около четырёх лет.
Идём дальше. Если нам предложат 100 долларов сегодня или 120 долларов через год, мы в большинстве своём выберем сотню здесь и сейчас. Очевидно, имеется некоторое смещение к настоящему. У Питера Брейгеля Старшего есть известная картина:
Падение Икара.
Вы можете быстро найти на ней павшего? Подскажу: его ноги торчат из воды в правом нижнем углу. Художник схватил в своей картине безмятежное безразличие постороннего к страданию человека на заднем плане. Мы неравнодушны чаще всего лишь к ближним, и уж, конечно, себе самим. Так же и со временем. Прошлое далеко позади, будущее далеко впереди, и чем дальше, тем оно менее важно для нас. Насущные проблемы важнее. Чтобы скорректировать взгляд, можно попытаться влезть в шкуру потомка или хотя бы себя самого в будущем. И это стоит сделать, иначе мы игнорируем риски не только для других, но и для себя. В качестве примера автор приводит историю с возвращением экипажа «Аполлона-11» с Луны. По идее, им надо было сидеть в карантине три недели после приземления. Но когда им стало жарко в капсуле на волнах океана, НАСА разрешило им открыть люк, позволив тем самым потенциальным лунным организмам с борта корабля попасть в биосферу Земли.
Есть ещё другие психологические эффекты. Например, искажение нормальности, мешающее нам как следует подготовиться к грозящей катастрофе или искажение заметности, когда мы принимаем решения, реагируя в первую очередь на то, что бросается в глаза. И на то, что видим в новостях. Насмотревшись криминальной хроники и прочей чернухи, мы думаем о мире хуже, чем он есть на самом деле. Работает синдром злого мира. А вот чего мы не видели – о том можно и не заботиться, ага.
Так же мы нечувствительны к размерам чужого страдания. Испытуемых просили указать, сколько они готовы пожертвовать на благую цель. Обнаружилось, что вне зависимости от размеров этой благой цели готовность эта исчислялась примерно одной и той же суммой для одного и того же человека. Сострадание не масштабируется. Иногда оно даже падает, когда у человека по мере роста страдания развивается иллюзия беспомощности. Раскрутить потенциального благотворителя можно, если сообщить ему конкретные детали тех, кому он помогает. Да-да, все эти призывы помочь какому-то одному ребёнку или инвалиду – сознательная стратегия организаций по сбору помощи. Так эффективнее.
Автор предлагает добавить в галерею эффект капли смолы. В начале шестидесятых годов австралийский физик Джон Мейнстоун наткнулся в университетской лаборатории на что-то особенное: стеклянную воронку на треноге, в которой содержалась чёрная смола. В далёком 1927 году профессор Томас Парнелл решил продемонстрировать студентам медленную текучесть смолы. Он налил её в горячем состоянии в воронку, запечатал, позволил остыть до комнатной температуры и снова распечатал. Смола потекла со скоростью одна капля в десяток лет. Правда, никто не видел до сих пор своими глазами момент падения очередной капли. Мейнстоун упустил момент в 1979 году, решив уйти домой в воскресенье. В 1988 году вышел из лаборатории попить воды – и опять неудача. В 2000 году он подготовился: установил веб-камеру. Он получил от неё извещение по электронной почте, но когда захотел просмотреть запись, не нашёл её. Сбой техники. Мейнстоун умер, не достигнув своей цели.
Мейнстоун и его смола.
Мы склонны не замечать медленных изменений. Многие слышали байку про то, как можно посадить лягушку в сосуд с водой и медленно нагревать его до тех пор, пока лягушка не сварится, хоть она может в любой момент выпрыгнуть. Это именно что байка: при экспериментах лягушки неизменно выпрыгивали. И всё же что-то в этом есть: мы не замечаем, пока опасность медленно накапливается, а потом если что-то случается – уже поздно. Подобным образом можно объяснить инертность политиков, закрывающих глаза на медленно нарастающие проблемы. Так и мы привыкаем жить в условиях непрерывно ухудшающейся экологии. Когда-то рыбу можно было ловить гарпуном, а сегодня попробуй поймай хоть рыбёшку на современную снасть.
Есть различия и между отдельными людьми. Кто-то смотрит позитивно на своё прошлое, кто-то не желает даже и вспоминать. Кто-то наслаждается настоящим, а кто-то опустил руки, смирившись с ударами судьбы. Ну а кто-то ориентирован на будущее, глядя в него с оптимизмом. Хорошо? Ну, не всегда. Среди таких людей много трудоголиков, неспособных наслаждаться настоящим моментом. Хорошая новость в том, что своё отношение ко времени можно изменить. Ещё интересно, что фокус на будущее может быть связан с культурой общества, о чём свидетельствуют зефирные эксперименты, проводившиеся с детьми разных культур. Голландский психолог Герт Хофстеде исследовал долгосрочную ориентацию для разных стран и установил, что в коллективистских обществах Японии, Китая или России люди гораздо сильнее ориентированы на будущее, чем на Западе.
Какие выводы можно сделать для себя? Автор склонен к сдержанному оптимизму. Человека можно изменить, отношение к будущему можно воспитать хотя бы с помощью подталкиваний. Если человека попросить задуматься о нормах и чертах своих предков и потомков, то он изменит своё поведение сегодня. Можно просто представить себе, каким бы хотелось остаться в памяти потомков. Или совершить воображаемое путешествие во времени. Фантазия нам поможет.
На то, как человек представляет будущее, влияет и язык. В некоторых культурах время воспринимается топографически: одно из племён Папуа Новой Гвинеи исторически мигрировало от морского побережья всё выше, так что они говорят вместо «раньше» и «позже» «ниже» и «выше». В большинстве европейских языков продолжительность связана с длиной. Некоторые языки содержат связь с направлением письма. Евреи пишут справа налево, так что и карточки по хронологии выкладывают в том же направлении. Китайцы пишут сверху вниз, и в описаниях будущего и прошлого тоже двигаются вертикально. Вперёд-назад – популярное описание, но тоже не у всех. Ещё одно новогвинейское племя смотрит вперёд в прошлое. Потому? Потому что оно уже известно, мы его знаем. А будущего не знаем, потому оно скрыто у нас за спиной. Так же мыслят на Мадагаскаре. Есть разногласия и по поводу самого процесса протекания времени. Европейцы движутся навстречу будущему, а для китайцев время проходит сквозь нас.
Конечно, это влияет на образ реальности у нас в голове. Но вряд ли это сдерживает наши мысли. Это просто особенность языка, которых вообще много. Есть племена, которые ориентируются в пространстве исключительно по сторонам света. Они не говорят «вперёд» или «назад», а «на север» или «на юг». Европейские языки имеют роды, которые накладывают свои ассоциации. В немецком языке слова «прошлое» и «будущее» – женского рода. В испанском – мужского. А грамматика! Немец или японец не скажут: «Завтра пойдёт дождь». Они скажут: «Завтра идёт дождь». Так называемое слабое будущее время может влиять на то, как люди планируют свои действия. Как оказалось, носители подобных языков охотнее делают сбережения, меньше курят и ведут более подвижный образ жизни. Грядущие годы чувствуются ими более близко. Правда, это всего лишь гипотеза.
Автор спекулируют на тему, как можно изменить язык для долгого взгляда. Быть может, полезнее говорить «глубокое» будущее вместо «далёкого», например. Можно найти лучшие метафоры. Западная идея, что время – деньги, побуждает думать о том, что его можно потратить, потерять, купить или взять взаймы. Пожалуй, это наследие индустриальной эпохи. Ранние тексты, как например Коран, не имеют таких образов. Пару сотен лет назад возникла идея времени-соперника, которое можно опередить или убить. Это влияет на наше мировоззрение, и не всегда в лучшую сторону. Однако не стоит отчаиваться. Во-первых, мы можем изменить свой язык к лучшему, а во-вторых, есть другие способы открыть глаза на грядущие перспективы.
Когнитивные искажения, которые очень модно вставлять в свои книжки на Западе, вряд ли столь важны для составления планов на будущее. Они влияют прежде всего на осознание настоятельности тех или иных проблем, на постановку приоритетов. Именно для этого автор вспомнил ещё одну модную теорию подталкиваний, а именно психологических манипуляций. Начинает прорисовывается его идея: проблемы, которые занимают наши умы – не самые важные. Чтобы задуматься о важном и направить дискурс в нужное направление, нужно манипулировать через язык. Какое направление – нужное, мы узнаем ближе к концу книги. Кому не терпится – могу подсказать. Автор наш работает на Би-Би-Си, так что достаточно вспомнить, какие темы поднимают западные СМИ, когда речь заходит о будущем.