Готовясь к генеральному сражению с немецким флотом британский Королевский флот, во-первых, постарался увеличить количество снарядов и зарядов, которые могли быть загружены в боевые погреба своих линкоров и линейны крейсеров, а во-вторых, увеличить скорость стрельбы ордуий главного калибра до максимального темпа. Но как показали последующие события - до хорошего такие "инновации" не довели британцев. Именно об этом в своем исследовании рассказал Николас А.Ламберт на страницах журнала "The Journal of Military History" в 1998 году, читать ЗДЕСЬ, и ТУТ ВОТ.
Неудачная стрельба "Тайгера" несколько обескуражила и Битти и его офицеров, да и сам Джеллико вряд ли был рад данным предоставленных отчетов. В тоже время как то никто не обратил внимание на то, что сочетание желания увеличить скорость стрельбы, уменьшить забитость погребов и опасение задержек при подаче боезапаса к орудиям без сомнения заставляли расчеты перед боем открывать пеналы Кларксона, стоящие в переходах погребов, и складировать картузы кордита в рабочих отделениях прямо под башнями. Без всякой защиты от огня!!
Лучшее документальное свидетельство этому в свое время дал уоррент-офицер Александр Грант, который в 1915 году был назначен артиллерийским содержателем на линейный крейсер «Лайн», то есть на флагман Битти. В своих мемуарах он пишет, что в день назначения был поражен хаосом, царившим в погребах.
«Кордит для башенных орудий хранился в цилиндрических пеналах, содержащих по два четверть заряда. На пенале имелись три метки, одна на нем самом и две на крышках. Поэтому два картуза и три метки должны были совпасть. Однако я обнаружил, что большое количество пеналов во всех четырех погребах имеют по пять разных серийных номеров. Я провел целый день в погребах и к вечеру был страшно возмущен. Чтобы привести дело в порядок, требовалось разгрузить погреба».
Интересно, что простой уоррент-офицер оказался более требовательным к выполнению правил. Узнав от матросов и увидев лично, что дела в совершенном беспорядке, Грант пришел в ужас, когда узнал, что ранее, в ожидании неминуемого боя, «расчет погреба, полный энтузиазма и решимости не допустить, чтобы орудия ждали кордит, снял крышки практически со всех пеналов, завалив рабочее отделение картузами. Вдобавок они также заполнили зарядами проходы всех четырех погребов». А уже после боя - заряды убрали в пеналы, но уже в какие попались под руку.
Грант вспоминал: « Я могу представить, как моряки, сделав все эти приготовления, спокойно уселись и довольные говорили друг другу: «Теперь пусть они приходят, мы зададим им от всей души». (Класть картузы обратно в положенный пенал считалось напрасным трудом).
Грант видел «крайнюю опасность для корабля после таких приготовлений». Дальнейшее расследование артиллерийского содержателя показало, что командир башни, обычно юный лейтенант или старший мидшипмен, не только знал об этих опасных приготовлениях, но и поощрял их. Гранту позволили завести безопасный порядок после того, как он продемонстрировал старшему артиллеристу «Лайона», капитан-лейтенанту, что расчеты погребов вполне способны обеспечить тяжелые орудия потребным количеством зарядов без риска вызвать катастрофу, свалив кучи картузов внутри барбета башни.
Хотя Грант сумел подтянуть требования техники безопасности на борту «Лайона» перед началом Ютландского сражения, он не имел власти проделать это на остальных кораблях, а его предупреждения никто не услышал. Вскоре после сражения старший артиллерист «Инвинсибла» капитан 2 ранга Хьюберт Даннрейтер (помните, тот кто выжил после взрыва) признался Третьему морскому лорду, кроме всего прочего, что его подчиненные использовали такие же опасные методы обращения с боезапасом.
Другие свидетельства заставляют предположить, что большинство кораблей Флота линейных крейсеров в Ютландском сражении были такими же беспечными.
Кстати, то же самое творилось на линкорах Джеллико. Конструктор лейтенант Виктор Шеферд (начальник Отдела кораблестроения с 1951-го по 1958 год), который участвовал в Ютландском сражении, видел нечто подобное на борту линкора «Азинкур», который сумел выпустить 144 снаряда во время короткой стычки линейных флотов. Во время боя Шеферд вместе с аварийной партией обходил корабль. Он сообщил, что был встревожен большим количеством зарядов, лежащих в рабочих отделениях башен, вынутых из пеналов и совершенно незащищенных. Интересно, что некоторые башни были хуже остальных. Шеферд отметил, что особенно плохи были башни, укомплектованные морскими пехотинцами.
Интересно, что два из трех линейных крейсеров, взорвавшихся в сражении после попаданий в башни, «Инвинсибл» и «Куин Мэри», считались лучшими артиллерийскими кораблями Королевского флота. Даже немцы были поражены «замечательной быстротой», с которой давал залпы «Куин Мэри», хотя они всегда ложились перелетами или недолетами. «Дерфлингер» дважды попадал под этот адский шквал, но каждый раз в него попало всего по одному снаряду. Несомненно, что Битти во время сражения требовал от кораблей стрелять быстрее. Через 7 минут после начала боя линейных крейсеров (на предельной дистанции) Битти передал сигналом общий приказ увеличить скорость стрельбы.
На линейном крейсере «Нью Зиленд» его истолковали буквально. Хотя его 305-мм орудия имели меньшую дальность стрельбы и временами не доставали до противника, да еще с учетом устаревшей и ненадежной системы управления огнем, этот линейный крейсер выпустил рекордное среди всех кораблей Битти количество снарядов - 420. И это при том, что временами мог стрелять только тремя башнями из четырех. Ни один другой корабль не приблизился к его скорострельности. Шедший перед ним «Тайгер» со своими дальнобойными 343-мм орудиями выпустил 300 снарядов. В результате «Нью Зиленд» добился рекордного количества промахов, из его 420 снарядов в противника попали всего 2, может быть 3, то есть меткость составила 0,7 %. Это счастье, что в ответ «Нью Зиленд» получил всего одно попадание. Как говорится - "заклятие шаманов Новой Зеландии и юбочка командира" помогли, )).
Делая промежуточный итог, можно сказать, что высокая скорость стрельбы не особо помогла британским линейным крейсерам, да и линкорам тоже, потери оказались более значительны, чем достижения. Поэтому не удивительно, что уже через день после возвращения Гранд-флита на стоянку в Скапа-Флоу, как пишет Н.Ламберт, Джеллико приказал контр-адмиралу Артуру Левесону создать комиссию и изучить письменные рапорты о бое всех командиров. Эти рапорты "по горячим следам" требовались для расследования причин гибели линейных крейсеров. Надо сказать - разумное и оперативное решение, которое могло бы открыть много тайн, но этого не случилось, как мы увидим дальше.
В Розайте, где базировался Флот линейных крейсеров, то же самое сделал Битти, назначив свою комиссию. Он назначил своего флаг-капитана капитана 1 ранга Э.Е.Четфилда (командира линейного крейсера "Лайон"?)председателем комиссии офицеров, собранных с линейных крейсеров и линкоров 5-й эскадры. Они должны были изучить уроки стрельбы боя 31 мая и подготовить заключение, что меры предосторожности против вспышек в башнях «неэффективны, если пробита броня башни». Одновременно контр-адмирал У.К.Пакенхэм (командир 2-й эскадры линейных крейсеров) получил задание изучить возможные усовершенствования существующих и будущих кораблей в свете выводов артиллерийских комитетов.
Судя по всему, первой реакцией Флота линейных крейсеров стало ужесточение правил обращения с кордитом. После беседы со спасшимся старшим артиллеристом «Инвинсибла» Хьюбертом Даннрейтером Битти узнал, что некоторые его корабли используют "опасные методы работы в погребах".
3 июня он отправил письмо в Адмиралтейство, рассказав, что некоторые линейные крейсера, прежде всего «Инвинсибл», погибли в бою потому, что держали двери погребов открытыми, и предложил впредь запретить это. В тот же день Битти отправил Джеллико критическую телеграмму с пометкой «Срочно», где указывал на опасность «открытых дверей погребов в башнях».
Он предупреждал, что «совершенно необходимо держать маленький запас кордита в рабочих отделениях погребов, а двери закрывать на одну задрайку и открывать только для пополнения запаса в рабочем отделении».
Битти советовал не держать там более четырех или пяти полных зарядов.
Офицеры Адмиралтейства, которые уже провели свое собственное расследование и также опросили Даннрейтера, решили, что предложения Битти по повышению безопасности погребов не идут достаточно далеко. 5 июня Совет адресовал всем адмиралам меморандум, который требовал отныне не держать за пределами погребов более четырех полных зарядов (не считая два в орудиях) одновременно. Более того, он советовал «не накапливать заряды в рабочих отделениях», как бы этого не хотелось. Флот линейных крейсеров неохотно согласился, и циркуляр был распространен по всем кораблям.
Казалось бы была найдена и, главное, осознана основная причина, которая привела к гибели кораблей и их экипажей, и значит будут приняты продуманные меры по недопущения подобных нарушений. И тут начинается самое интересное!
В июне мнения о причинах гибели линейных крейсеров начали меняться, как отметил Н.Ламберт. Офицеры флота, начиная с командующего, стали настаивали, что «тяжелые потери линейных крейсеров объясняются неадекватной защитой», а не опасными методами обращения с кордитом.
Ламберт писал: "...Некоторые верили, что снаряд, пройдя через тонкую броневую палубу, попадал прямо в погреб. Другие считали, что снаряд может пробить и бортовую броню перед погребом. Это была позиция Джеллико...".
В своих мемуарах Джеллико утверждает, что еще до войны настаивал, чтобы Адмиралтейство улучшило броневую защиту линейных кораблей.
В частном письме Первому морскому лорду он утверждал: «Германские линейные крейсера по защите - это линкоры, тогда как наши - броненосные крейсера. В этом суть, и люди обязаны знать это ради репутации ваших офицеров и матросов».
Однако документы того времени показывают, что его опасения относительно тонкой брони, в особенности башен, считались (до войны) преувеличенными.
К третьей неделе июня 1916 года мысль, что личный состав линейных крейсеров использовал опасные методы обращения с боезапасом, была практически забыта офицерами, по крайней мере официально. На совещании в Адмиралтействе с участием чиновников и старших офицеров 25 июня обсуждалась гибель линейных крейсеров. Джеллико и Битти подчеркнули дефекты броневой защиты. Флотские командиры, прежде всего Битти, оправдывали это изменение взглядов результатами расследования обоих флотских комиссий. В своих рапортах обе комиссии не написали ни одного слова о халатности обращения с кордитом в рабочих отделениях башен.
В действительности эти комиссии, составленные из офицеров на действительной службе, отбросили все свидетельства, которые могли служить обвинениями в адрес экипажей кораблей. Например, комиссия Левесона не была уверена, что пламя в башне было главной причиной взрыва погребов. Хотя в своем первом рапорте он признавал, что «опасность огня существует», и согласился, что огнеупорные захлопки «были сняты на некоторых кораблях, чтобы ускорить подачу боеприпасов».
Левесон рассуждал, что линейные крейсера погибли от снарядов, пробивших тонкую горизонтальную броню и взорвавшихся прямо в погребе. Хотя через несколько дней Левесон был уже не так в этом уверен, тем не менее, он убеждал Джеллико утвердить установку на башнях более толстых крыш и уложить «мозаику» броневых плит непосредственно над погребами.
Четфилд в своем предварительном рапорте от 22 июня твердо приписал гибель трех линейных крейсеров ошибкам при проектировании. Неспособность противопожарных устройств предотвратить распространение огня из башни вниз по элеватору и далее в погреб, по мнению его комитета, и стало главной причиной взрывов. Разумеется, артиллерийские расчеты в этом не виноваты. Для исправления дефекта Четфилд рекомендовал несколько улучшений этих устройств, подчеркивая особенную необходимость замены дверей между башней и погребом на герметичные люки.
Проблемы с кордитом стали быстро забываться, или их решили намеренно забыть?
Окончание следует.
По материалам "The Journal of Military History"