В деревне отреставрировали церковь, в которой до этого, конечно же, был клуб с танцульками по субботам до рассвета для местной золотой молодежи, таковая деревенская молодежь тогда еще была, и для молодых дачников. Раз появилась храм, то нужен поп. В качестве жилья ему отремонтировали солидный бревенчатый дом, который стоял на центральной площади деревни против церкви. До этого там располагалось местное отделение почты. Зачем почта в перестройку, церковь с попом гораздо важнее. Поп - молодой, лет тридцати пяти - сорока, высокий, поджарый, жилистый, крестьянского вида мужик. Иду как-то по деревне, вижу, стоит этот самый поп и эмоционально, размахивая длинными руками, разговаривает с каким-то местным мужичком. Я незаметно срезаю маршрут, что бы пройти рядом с ними за спиной у попа, узнать, о чем говорят попы с деревенскими мужиками.
Такого густого и одновременно бездарного мата, водопадом изливавшегося из уст попа, я никогда и ни от кого не слышал до и после этого антирелигиозного эпизода. Я так и не понял, о чем они говорили. Даже пионеры в лагере и то так не матерились. Не скажу, что бы я сильно удивился или был обескуражен, не питаю в отношении духовности духовных лиц, извините за рядом стоящие однокоренные слова, иллюзий, но стало, как-то стыдно за того самого попика. Позднее до меня дошли сведения, что поп умер. У него была какая-то неизлечимая болезнь.
Стало жалко попа, хотя и склонного при жизни к нецензурной брани...
