Глава 33
Две недели, отведенные для страданий, истекли. Хотелось продлить срок, но это грозило перерасти в бесконечность. Иногда Дина позволяла себе поплакать, правда, в рыдания уже не срывалась. Тихими слезами врачевала душу, и становилось чуточку легче. На танцы в студию пойти пока не решилась, не могла смотреть на людей и делать вид, что с ней все в порядке, поэтому включала музыку и танцевала дома. Тех мелодий, под которые зажигала когда-то с Максом, намеренно избегала. Партнер ей сейчас был не нужен. Она танцевала сама с собой.
Если в памяти возникал образ Макса, Дина уже знала, что с этим делать. Она запомнила сон до мелочей. Мысленно брала ластик и стирала контуры и очертания. Лицо Макса становилось едва различимо. Оно все еще присутствовало, но размытые черты было почти не разобрать.
А в один из дней на танец пригласил маленький инопланетянин. Он милостиво допустил Дину в свою Вселенную, и она, робко погрузившись в нее, там и осталась. Беременность стала для нее настоящим спасением. Это было чудо. А кто его сотворил, Макс или Костя, совершенно неважно. Это ее ребенок. Он, такой крошечный, но уже смог совершить невозможное – перетянуть на себя внимание своей глупой, влюбленной, как кошка, матери.
Дина, словно оказалась внутри хрустальной вазы. Через прозрачное стекло она рассматривала мир вокруг себя. И эта стена служила и защитой, и в то же время, усиливала, наполняла красками обычные вещи. Лучи солнца, проникающие сквозь хрусталь, преломлялись и оттого становились ярче, весенняя зелень играла изумрудными бликами, а дождик превращался в мелкую морось, которая совсем не досаждала, а приятно освежала лицо.
В плане появилась запись рядом с цифрой два. Работа. Трудно, тяжело, но пора заняться делом. Невозможно непрерывно гонять мысли по кругу, уставать от них и заставлять себя не думать. Нужен повод отвлечься. К тому же, на кого ей рассчитывать в декрете? Пошла на поклон к Пал Палычу.
Редактор обиженно поджимал губы, сердито сверкал очками и язвительно припоминал, как он предупреждал самоуверенную журналистку, но она посчитала себя умнее всех и никого не послушалась. И вот! Результат оказался предсказуем.
Дина покаянно слушала, а сама еле сдерживала улыбку. Она понимала, что весь это спектакль Пал Палыч играет только для себя, а сам рад ее возвращению. Она была ему благодарна – не выгнал за порог, взял в штат, да еще и согласился не посылать в командировки.
– Пал Палыч… - Дина замялась, сложив руки на заметном только ей животе. – Я в конце лета в декрет уйду.
Смотрела она при этом в угол, ожидая бури. В кабинете стало подозрительно тихо, и Дина, решив, что старик упал в обморок, перевела глаза на него. Пал Палыч с глупой улыбкой обмяк в кресле. Неожиданно он вскочил и забегал вокруг Дины, замахал коротенькими ручками:
– Рад, рад! Мои поздравления. И Константину передай тоже…
Дина отвела глаза, но уточнять ничего не стала. Странно, как это Косте удалось сохранить все в тайне. Или, может, еще на что-то надеется? Она понимала, что рано или поздно, придется с ним поговорить. Рассказать о беременности и решить, что делать дальше. Она-то определилась – развод, и было бы лучше, если бы и Костя с ней согласился. Скорее всего, этот ребенок не его. Но официально отцом запишут Костю. Дина не хотела, чтобы он подумал, будто она специально все так устроила. Была бы ее воля, в свидетельстве о рождении в графе «отец», сразу же поставила бы прочерк, но это невозможно. Значит, нужно все сделать с минимальными потерями. Все-таки ничего плохого от Кости она не видела. Он просто любил ее.
Выйдя из редакции, зажмурилась на солнце, достала из сумочки очки. Мельком взглянула на сросшиеся стволами деревья. Под ними Костя признался ей в любви. Казалось, это было не с ней. Погода была такой чудесной, что домой не хотелось. Решила поехать к матери, давно не виделись, а в последнее время и не созванивались. Стало как-то очень жалко ее по-женски. Тоже ведь всю жизнь цеплялась за единственного мужчину, а теперь переживает крах. Дина вспоминала, как светились нежностью глаза отца, когда он смотрел на Галину. Она даже не подозревала, что он так может. Дома его глаза, да и весь он сам, словно замерзали. «Неужели он нисколько не любил маму?» - размышляла Дина, шагая по знакомым улочкам. И вдруг резко остановилась. Ей показалось, что внутри пролетела бабочка. Невесомо задела крыльями и упорхнула. Дина затаила дыхание, прислушалась, но нет, ничего больше не было. Подождала еще минуту, бабочка не возвращалась.
Все мысли сразу занял маленький инопланетянин. Как ему там? Здоров ли? Очень боялась, что волновалась и много плакала. Переживала, что кто-то там наверху решит ее наказать, и малыш родится больным. Так чтобы ей совсем несладко пришлось. Гнала эти мысли прочь, уговаривала себя, что врачи все проконтролируют, но отчаянно боялась.
Не заметила, как оказалась перед родительским домом. Долго звонила в дверь, потом открыла своим ключом. Шестым чувством угадала, что мама дома, хотя в квартире было тихо. Заглянула на кухню, обнаружила там немытую посуду и две пустые бутылки вина. В засохшей красной луже на столе лежали свадебные фотографии – мама и отец. Дина попыталась их взять, но они прилипли, и она чуть не порвала их. Повертела бутылку, отметив, что вино самое простецкое, будто купили его, схватив первое, что попалось на глаза. Мама никогда особо не увлекалась алкоголем, но сейчас, похоже, по-другому не справляется.
Дверь в спальню была приоткрыта. Распахнутые шкафы зияли пустыми полками, на полу были брошены два галстука и махровое синее полотенце. Мама лежала на кровати. Она крепко спала. Поначалу Дина испугалась и заподозрила неладное. Сердце запрыгало, как заяц. Дина подошла ближе и потрогала мамину руку. Она была теплой.
– Мам, проснись.
Она видела, как плохо выглядит мать. Все эти дни она, наверное, ничего не ела. И сколько выпила, непонятно. Ведь те бутылки на кухне могли быть не единственными. Дина села на кровать и подперла кулачком подбородок. «Как же так получилось, что мы одновременно лишились мужчин, в которых видели смысл жизни?» - думала Дина, рассматривая измученное и постаревшее лицо матери.
Женщина, как будто почувствовав взгляд, шевельнулась. Тихо застонав, положила руку на лоб.
– Мам, я сейчас, - сказала Дина и побежала на кухню.
Она налила в чайник воды и поставила его на плиту. Потом вернулась в комнату. В спальне было душно, наглухо зашторенные окна не пропускали солнечный свет. Дина приоткрыла форточку и с наслаждением вдохнула свежий воздух, от затхлости родительской квартиры ее подташнивало. Мать лежала с открытыми глазами и равнодушно смотрела перед собой. Дина вздохнула и пошла за чаем
– Вот, выпей, пожалуйста, - сказала она, почти насильно втискивая кружку в ладони матери. – Он почти не горячий. А потом в душ. Тебе нужно прийти в себя.
– Зачем? – тихо прошелестело в воздухе.
Дина растерялась. Неожиданно ей захотелось совершенно по-детски разреветься. Ей и самой плохо, а тут еще… как будто в склеп с заживо замурованным попала. Всколыхнулось раздражение на отца: сидит там с Галиной, любовь у них, а совсем рядом пропадает человек.
– Мам… мне нужно тебе кое-что сказать. Я беременна. И мне очень нужна твоя помощь. Мам, ты меня слышишь?
Дина заглянула ей в лицо. Женщина осталась безучастна.
– Ты поняла, что я сказала? – повысила голос Дина.
– Да, - тихо ответила женщина. – Ты беременна. У всех своя жизнь. У тебя, у твоего отца… у всех. Кроме меня…
Дина вскочила и нервно прошлась по комнате, ей ужасно хотелось убежать. Невозможно было находиться в эпицентре боли и страданий. Инстинкт самосохранения визжал сиреной: беги отсюда! Дина села рядом с матерью, поправила ей нечесаные волосы, задержала руку на обвисшей щеке:
– Мам, я сейчас не потяну спасать еще и тебя. Мне тоже нелегко, так что… так что давай, ты все-таки соберешься и постараешься для начала привести себя в порядок.
Она вышла на кухню и набрала отца. Поняв по тону дочери, что дело не очень, он обещал подъехать. Больше Дина ничего сделать не могла. Она чувствовала, как стремительно теряет ресурс, как накопленная с таким трудом энергия, улетучивается и грозит оставить только сморщенную оболочку. Она не может себе этого позволить. У нее есть прикосновение невесомых крылышек в животе, и думать надо только об этом.
Домой вернулась измученная. Убеждала себя, что поступает правильно: как еще она может помочь? Две покалеченные птицы не спасут друг друга. Дина думала, что новость о внуке или внучке напомнит матери, что жизнь продолжается, и она найдет для себя новую опору, но получается, ей привычнее страдать. Это ее постоянное состояние, и выйти из него она, наверное, не сможет. Дина ее не осуждала, сама еще ходит с обожженной душой, но и быть рядом не могла. Ее хрупкая опора, которая только-только в ней зародилась, попросту не выдержит двоих.
Через три недели она поехала в Петербург. Лететь побоялась, купила билет на поезд. Ее врач уверяла, что нет никакой необходимости снова сдавать анализы и проходить обследования. Есть небольшая погрешность, но в пределах нормы. Дина и слушать не хотела. Ей нужно самое компетентное мнение. Фотография маленькой Маши с ямочкой на подбородке не давала ей покоя.
Все оказалось в порядке. Дина выдохнула с облегчением. Рядом с клиникой зашла в первый попавшийся храм, так хотелось поблагодарить высшие силы. Постояла недолго у икон, послушала хор, а когда оказалась на улице, заслушалась колокольным звоном. Медленно побрела вдоль доходных домов в поисках какого-нибудь кафе. Поезд только вечером, а есть хочется прямо сейчас. Впереди маячила летняя терраса грузинского ресторанчика. Несмотря на довольно прохладный ветер, за столиками сидело несколько гостей. Долгая зима рано заставляла всех выбираться на улицу.
Дина решила, что грузинская кухня ей вряд ли подойдет, поэтому ускорила шаг, чтобы перебраться на другую сторону. Там мелькнул узнаваемый бренд фаст-фуда. Неожиданно сумкой Дина задела один из цветочных горшков, украшавших перила. Чтобы не уронить его, остановилась и придержала ладонью. И в этот момент она увидела Макса. Он сидел в глубине террасы вместе со своей женой. Не замечая Дины, он что-то говорил ей и слегка улыбался, слушая ответ. И тут он поднял глаза. Дина отступила, зашла за угол и почти побежала к перекрестку. Скорее! Лишь бы успеть на зеленый!
