«Больше похож на бакалейщика, чем на взломщика»: пренебрежительные слова Двалина (в опубликованной книге произносимые Глоином) присутствуют, начиная с «Фрагмента Прифтана» <самый ранний черновик>, как и реакция Бильбо на них, его желание «считаться свирепым», даже если это означает путешествие к пустошам далеко на востоке и сражение с драконом.
«Отлежавшись (и глотнув вина), нервничая, он подкрался к двери в столовую. Вот что он услышал – слова Двалина:
– Пф! Он будет это делать, вы считаете. Легко Гэндальфу рассказывать, какой его хоббит свирепый, но одного вскрика вроде этого в момент волнения, когда мы на самом деле примемся за работу [>в непосредственной близости] будет [>было бы] достаточно, чтобы многих из нас убили. Лично я считаю, что его крик больше вызван страхом, а не возбуждением, и не будь на дверях тайного знака, я решил бы, что попал не в тот дом, как только [добавлено: я] увидел, как этот [добавлено: толстый] малый подпрыгивает на коврике. Он больше похож на бакалейщика, чем на взломщика!»
<Как и в опубликованном «Хоббите», в черновике у Двалина синяя борода, заткнутая за золотой пояс, и ярко сверкающие из под-зелёного капюшона глаза. Он принимает активное участие в разговоре, позднее его реплика передана Торину. Как и брат, Двалин оставил свою виолу (ростом почти с него) на крыльце и забрал её перед тем, как гномы начали свою песню. Именно Двалин (а не Торин) в первоначальном варианте выдувал кольца дыма вместе с волшебником.>
«Двалин» было исправлено на «Гандалв» <имя главы отряда, т.е. Торина, в черновике>, изменение, с необходимостью вызванное тем, что Двалин, как и остальные двендацать, был занят мытьём посуды; оставался только Гандалв. Гораздо более значимая роль, которую играет Двалин <Dwalin> в текстах Первой стадии, возможно, обязана его имени, заимствованному у одного из самых знаменитых карликов в норвежской традиции, Двалина <Dvalin>. Как отмечает Кристофер Толкин в своих редакции и переводе «Саги о Хейдреке», «Двалин, похоже, был самым прославленным из всех карликов, он часто появляется в эддической поэзии (в частности, «Прорицание Вёльвы» 14, «Речи Фафнира» 13, «Речи Высокого» 143)». – «Сага о короле Хейдреке Мудром» [1960], страница 15.
В «Пробуждении Ангантира», одной из нескольких древних поэм, включённых в гораздо более позднюю (конец XII – начало XIII века) прозаическую сагу, сказано, что проклятый меч Тирфинг был выкован Двалином (там же, страница 15). Альтернативное начало этой саги, размещённое в приложении к изданию Кристофера Толкина, представляет полную историю того, как Двалин и Дурин, «самые умелые из всех карликов», были захвачены и насильно вынуждены были выковать изумительный волшебный меч, на который они наложили проклятье».
Двалин вместе с Балином принимал участие в той самой столетней давности экспедиции, когда Траин, отец Торина, вышел из дома в Синих горах и не вернулся. Подробнее об этом неудачном походе на Эребор рассказывается в томе XII «Истории Средиземья» и приложениях к «Властелину колец». Дж. Рейтлифф в «Истории "Хоббита"» проводит любопытные параллели с путешествием Торина и Компании.
«Обе гномьи экспедиции, после столкновений с волками и орками, теряют своих лидеров в Темнолесье (и в обоих случаях недалеко от границ леса), ни одна из групп не знает, куда подевался её лидер или кто его захватил, оба пленника попадают в подземные темницы; более того, и у отца, и у сына была при себе одна и та же карта в то время, когда их захватили».
«Согласно официальному летоисчислению «Властелина колец», Балину было тридцать шесть лет в Битве у Врат Мории (в то время как Даину, описанному как «всего лишь юнец», было тридцать два). Он и его брат Двалин – последний во время нападения Смауга ещё даже не родился – должны были быть среди самых молодых участников экспедиции Траина, будучи в то время в семидесятивосьми- и шестидесятидевятилетнем возрасте соответственно; сравните с Фили и Кили из группы Торина, постоянно называемым молодёжью, которым восемьдесят два года и семьдесят семь лет соответственно, и Гимли, который в шестьдесят два года считался слишком молодым, чтобы сопровождать своего отца Глоина в приключении Бильбо.
Очень удивительно, что Толкин не даёт в этом месте <рассказе о Траине> нескольким из присутствующих гномов, например, Балину и Двалину и, возможно, другим, засвидетельствовать, что они сопровождали Траина в его злосчастной экспедиции. Это всё ещё более неожиданно, потому что хотя они и не знали, что в конечном счёте произошло с Траином, они, конечно, должны были раскрыть его сыну цель его <Траина> последнего похода, вместо того, чтобы целое столетие держать его <Торина> в полном неведении относительно его пропавшего отца».
Как и в опубликованном варианте, в черновике Двалин советует Бильбо не быть таким точным, не волноваться из-за ожидаемого отсутствия носовых платков и иных удобств и предлагает ему капюшон и плащ из своих запасов.
«И вот так они начали путешествие, одним прекрасным утром как раз перед началом мая, медленно тронувшись от мельницы на нагруженных пони; и на Бильбо были надеты тёмно-зелёный капюшон (погода немного испортилась) и тёмно-зелёный плащ, позаимствованные у Двалина. Но у него не было ни золотой цепи, ни бороды, так что его нельзя было по ошибке принять за гнома, во всяком случае, не вблизи».
«Бильбо с грустью размышлял о том, что приключения – это не всегда катание на пони под майским солнцем, когда Двалин, который всегда был их дозорным, произнёс:
– Глядите, там огонь!»
«Двалин» здесь исправлено на «Балин», на основании чего можно предположить, что Толкин первоначально не определил, кто из братьев будет дозорным отряда (роль, которая в конечном счёте выпала Балину). Заметьте, что именно Двалин первым прибыл в дом Бильбо – чего мы могли ожидать от дозорного, высланного вперёд, чтобы разведать, как их примут, в то время как именно его брат видит запыхавшегося Бильбо, подбегающего к Мельнице; добавление фразы «высматривающий его» проясняет, что Балин в то время действовал как дозорный».
Публикация статьи на Дзене одобрена автором. Оригинальный материал - здесь.
