Молодой человек зашёл за угол, его лицо тут же изменилось, исказилось от увиденного ужаса. Под тёплым жёлтым светом от поодаль стоящего фонаря лежало холодное бездыханное тело мужчины. Молодой человек находился в десятке метров от тела и толком ничего не мог разглядеть. Была лишь видна лужа багровой крови и переливающаяся на свету голубая жидкость.
Подойдя ближе, он смог рассмотреть всё лучше. Голубая жижа заполнила область вокруг таза, плеч и её капли переливались на голове покойника. Возле головы жижа смешивалась с кровью, образовывая месиво неизвестного слоенного цвета. На теле практически не было повреждений, кое-где порванная одежда, ссадины, кровавые подтёки, кроме одного но. У почившего отсутствовали глаза совсем. На их месте были зияющие чёрные дыры, уходящие в глубины человеческого организма, с кровавыми красными мясными ореолами вокруг них.
Молодого человека начало тошнить от этого безобразия жестокости, он отошёл не сильно далеко от лежащего позади него тела, подальше от омерзительных запахов свернувшейся крови, человеческих испражнений и ещё одного совершенно непонятного и незнакомого запаха. В его голове крутилась мысль, что нужно вызвать сюда полицию. В этом районе, на окраине города, патрули были редкостью, да и людей здесь практически не живёт. Поэтому придётся добраться до ближайшего отделения или встретить патруль в более густонаселённой части города.
Взгляд молодого человека начал блуждать. Он пытался закрепиться на чём-нибудь знакомом подальше от ужасов за спиной, не задерживаясь на долго ни на одном объекте. Чёрные, в ночи, ветвистые деревья, раскачивающиеся от порывов ветра, сменялись на старые, заброшенные, кирпичные домики, на брусчатку и только после взгляд закрепился на небольшой книжице, что лежала на камнях. Её вид выбивался из общего пейзажа и сразу забрал всё внимание молодого человека себе.
Парень очень осторожно подошёл к книге. Он поднял её, с неё стекала кровь, и открыл книгу. На лицевой странице была запись: “Карлос Лиштван. 1897.” Он пролистал её чуть и остановился на случайном отрывке:
“Сриг стал неуправляемым. Совсем скоро я не смогу ничего с ним поделать. При мне всегда на готове моё ружьё и пистолет. Недавно от газа он засыпал. Теперь мало того, что он остаётся в сознании и не спит, так практически не теряет в силе.
Неделю назад я спокойно загонял его в его клетку при помощи электрических разрядов, напустил газа, и он уснул. После приковал его и продолжал эксперимент. А, что сегодня. Так же загнал его в клетку, но теперь далось мне это с огромным трудом, он совсем не хотел в неё заходить. Закрыл клетку и скорее хотел напустить газа, он бешено раскачивал клетку. Когда клетка успокоилась, я подумал, что он спит и спокойно открыл её, не проверив смотровое окошко. Открыв клетку, увидел, как он смотрит на меня, если бы он, конечно, мог смотреть своими то остатками лица. Его голова была направлена в мою сторону.
В этот момент я испугался, и он почувствовал это и напал на меня, я по привычке не взял с собой электро-палку, думал, что он спит, благо газ его хотя бы ослабил.
Мне страшно.”
Сердце бешено колотилось, к горло подступил ком, который нельзя было сглотнуть, тело бросило в пот, парень продолжал читать старый дневник убитого, испытывая все эти симптомы. Ему было всё равно, он смог прикоснуться к неизведанному, к тому, что поистине ужасно и пугает только своим существованием, он прикоснулся к тому, во что никогда не верил. Любых монстров он считал выдумкой, а здесь он смог прикоснуться к последствиям действий, выходящих за грань человеческого понимания.
“После нападения я его больше не кормил, надеялся, что сдохнет. Сриг орёт на весь дом, учитывая, что он заперт в подвале, а я сплю на втором этаже. Так продолжалось три дня. К нему в подвал можно было даже не спускаться, чтобы проверить на месте он или нет, его возгласы было слышно отовсюду. Хорошо, что я живу далеко в лесу, его никто не слышит, хотя и мои крики никто не услышит.
На третий день, а точнее на третью ночь, крики прекратились. Я проснулся из-за гробовой тишины, банально отвык от неё. Спустится к нему я не решился. Не спал всю ночь. Фонарь не включал, чтобы он не понял, что я не сплю, закрыл окно и сел с заряженным в сторону двери ружьём.
Так просидел всю ночь. Под утро услышал, как он шёл. Эти мерзкие хлюпающие звуки, как же я их ненавижу. Хлюпало со стороны леса и хлюпанье неторопливо приближалось к дому, завернуло за угол и звуки пропали.”
Хлюп.
В ночи за областью света, куда не дотягивался фонарь, послышалось хлюпанье. Оно становилось всё громче, было слышно всё ближе. Неимоверно противный и отталкивающий звук, будто, кто-то идёт по тягучей зловонной жиже, которая, расплёскиваясь, плескалась ещё.
Парень закрыл дневник и сунул в карман. Он вышел в центр освещенной области фонарём. Хлюпанье остановилось на границе света. Было слышно глубокое гортанное дыхание. Дыхание слышалось из глубин, за светом фонаря и двигалось по внешнему краю освещенного пяточка, перемешиваясь с хлюпающими звуками. Хлюпанье с недолгим интервалом сменялось таким же, продвигаясь во тьме.
Вдруг, на секунду, всё прекратилось, но единственный источник света, фонарь, зашатался, с громким хлюпом. На брусчатку разлетелись голубые капли, и света между тем становилось всё меньше, голубая жижа обволакивала стёкла фонаря. Жёлтый свет фонаря уже едва ли мог пробиться сквозь неё.
Молодой человек решил бежать во тьму, к следующему источнику света. Через слабо, но всё же освещённый переулок, к более оживлённой улице. Он вбежал во тьму, фонарь вновь зашатался. Хлюпающие звуки сменяли друг друга очень быстро, за его спиной.
Послышался короткий вскрик. Тишина. В тишине были едва слышные хлюпанья и чавканья. После прекратились и они. За углом лежало бездыханное тело молодого парня, в луже крови, в голубой жиже. Глаз у него уже не было, только две зияющие дыры на их месте. В кармане виднелась небольшая книжечка. В коричневом истёртом переплёте, со сбитыми углами.