Становился старше и всё становится совсем другим – ощущения, восприятие, да и место бытования в течении недели кардинально изменяет твоё восприятие действительности.
В этот раз меня, как обычно, заправили на пасеку к очередному деду – деду Павло. Его пасека, поскольку уже было где-то середина лета (может быть и август месяц – хоть убейте, не помню!) стояла вместе с двумя сотоварищами где-то в предгорьях Кавказа, чтобы пчёлы брали взяток с луговых трав, последний взяток в сезоне.
А было то мне лет 11-12 и был я жаден до всего нового, неизведанного. В степи на подсолнечниках, с другим дедом и дядюшкой пожил, ну а тут то совсем другая красотища! Ущелье в горах, река в которую и руку сунуть боязно – свирепая настолько, что если руку не оторвёт, то уж точно отморозит (ледник из которого она образовалась лежал всего на 1000-1500 метров выше), по берегам этой ревущей речки росла уже созревшая облепиха, а на склонах ущелья дозрели кизил и алыча. Представили? Парадиз да и только.
Единственным дневным развлечением, помимо поедания облепихи, кизила и алычи, была игра в карты с внуком соседского пасечника. Он садился на один улик, я на другой и на улике между нами мы шлёпали картами! Ежели кто спросит, а не боялись ли мы пчёл, то отвечу – нисколько! Когда среди них живёшь, то настолько привыкаешь к их жужжанию и полётам даже около лица, что не отмахиваешься, не раздражаешь их и они тебя не трогают. Но вот Дедова собачонка-звоночек иногда получала укус когда через чур долго и резво тёрлась возле летка, после чего, укуса в голое пузико, подпрыгивала, пытаясь зубами прихватить соседок обидчицы. Ну да бог с ней, пока.
Деда спал в своём каркасном железном домике (до сих пор не могу понять, а как ему это удавалось? Домик раскалялся так, что к вечеру в нём было градусов 50, однако приходили ночи…). Я же спал на раскладушке на улице, с периной под задницей и пуховым одеялом, а почему? Спросят многие. Ответствую.
Просыпаясь утром, пока солнце не вышло из-за соседнего хребта, я видел иней на траве, прятал нос от холода и ждал под пуховым одеялом того мгновенья, когда появится из-за горушки солнце и тут то тебя мгновенно накрывала одуряющая жара! Мгновенно! И это мгновенье между инеем на траве и одуряющей жарой было именно мгновеньем! А чё с шавкой? Да она ночью беспрерывно залезала ко мне в ноги под одеяло, а отогревшись высовывала нос наружу, или убегала на минутку по своим собачьим делам. И через эту минутку опять лезла в ноги под одеяло. Звёзды норовили выколоть глаза и пар валил изо рта. Рай.
Многие подумают, да и скажут – какая скучища и тоска видеть одно и тоже, и не иметь других забав кроме обжираловки и игры в карты. Но…, извиняйте…, совсем не в этот раз.
Местные пастухи, кабардинцы, вместе с парой подпасков и волкодавов (или наоборот), гнали немалое стадо овец повыше в горы, где трава на альпийских лугах была сочней и зеленей. Овчары тормознулись, развели под разговоры костёр, послав одного из подпасков на лошади в ближайшее село – на, само собой разумеется, провизией, а другой подпасок на лошадке погнал стадо овец дальше.
Конечно, без одной молоденькой овечки – стадо то колхозное, ну а кто же там в горах считает родившихся и «съеденных волками» овец? Смешно!
Овечку, само собой, мастера-овцеводы разделали в «шесть секунд», мальчонка из деревенского магазина подоспел вовремя, овечка была нежна и вкусна и через пару часов пастухи ушли дальше в горы с парой трёхлитровых баллонов мёда.
Всяко разно случается в детстве.
Автор Евгений Ерёмин