На первой же странице Дхаммапады содержатся известные слова Будды:
«Никогда в этом мире ненависть не прекращается ненавистью. Лишь отсутствием ненависти прекращается она. Таков извечный закон» [1].
Может показаться, что формулировка выстроена совсем не изысканно, а сама заключенная в ней мысль – банальна. Но такое впечатление складывается лишь при поверхностном взгляде. Чтобы оценить слова Будды по достоинству, нужно знать один из ключевых принципов его этики: тот, кто хочет сделать что-то полезное, должен сперва научиться не причинять вреда. Не получится быть по-настоящему полезным для себя или других, если мы продолжаем вредить. Разнонаправленность этих процессов подрывает любые наши попытки сделать что-то хорошее и тормозит наш прогресс.
Этика буддизма начинается с таких элементарных и в общем-то универсальных правил, как не убивать, не красть, не лгать, воздерживаться от грубой и оскорбительной речи, не совершать сексуальных преступлений и злоупотреблений, не употреблять веществ, дурманящих сознание, и не искать себе средств к существованию за счет видов деятельности, которые причиняют вред другим. Эти поступки можно назвать невежественными, вредными и злыми. Но дело, разумеется, не в том, что они прогневят некое божество и навлекут небесную кару, ибо нарушат данные им инструкции. Это зло не с отвлеченной моральной точки зрения, а с конкретной и научно-экспериментальной – в том же смысле, в каком злом является трогать раскаленную плиту или пить воду из грязной лужи. Было опытным путем установлено, что эти действия вредны и тому, кто их совершает, и тому, кто становится их мишенью. Кара за них будет земной и незамедлительной.
Человек, который научился не трогать горячую плиту сам и не подбивает своих ближних к ней прикоснуться, уже одним этим приносит большое благо. Если хочешь помочь, для начала перестань мешать. Научись не делать определенные вещи. Этика начинается с отрицательного компонента, с недеяния. Это ее стартовая точка. Если мы не научились воздерживаться от причинения вреда и саботажа, то лучше бы нам и не пробовать помогать кому бы то ни было. Помощь от человека, чей ум омрачен, либо является крайне неуклюжей, либо вырождается в красный террор. Ее корни отравлены, а потому отравой пропитаны и ее плоды. Это садистская помощь, которая мучит и разрушает, но при этом повторяет: «Поймите, все делается для вашего же блага!» Как верно подмечено в басне Ивана Крылова, «услужливый дурак опаснее врага».
Нередко в переводе слов Будды из Дхаммапады словосочетание «отсутствие ненависти» заменяют на «любовь». Переводчик решает подправить оригинал, чтобы в итоге получилась привычная всем мысль, гласящая, что ненависть побеждается любовью. И правда, разве это не звучит красиво? Пожалуй, красиво, но при этом упускается суть того, что имел в виду Будда.
Ненависть побеждается не любовью, а именно отсутствием ненависти. По крайней мере, так происходит на первых этапах нашей практики, и это очень важная мысль. Не нужно пытаться любить людей и заботиться о них, если ты все еще убиваешь, воруешь, лжешь, распутничаешь, омрачаешь ум веществами и наживаешься на чужих страданиях. Любовь от человека, чей ум полон жажды и агрессии, приведет лишь к новым бедам. Такая монструозная любовь ужасает больше, чем безграничная, раскаленная добела, но при этом совершенно откровенная ненависть. Мы понимаем, что имеем дело не просто со стихией разрушения, понятной и довольно предсказуемой в ее честности, а с мутантом, со сплавом любви и ненависти в некое кошмарное третье.
Лишь когда мы хоть немного уняли пламя омрачений ума и победили ненависть отсутствием ненависти, мы можем развить этот успех. Мы можем победить ненависть в новом бою, наполнив свой ум ее противоположностью, то есть чистой творческой энергией любви и знанием. При переводе «отсутствие ненависти» через «любовь» теряется этот важнейший штрих. Прежде чем победить вредоносные поступки полезными поступками, нужно победить их устранением вредоносных поступков. Иначе мы окажемся в смешном положении человека, который продолжает запойно пить и плохо питаться и в целях оздоровления решает не отказаться от своих дурных привычек, а регулярно пить витаминный комплекс и устраивать себе вечернюю пробежку. Устраните то, что вредит вам и вредит другим. Тогда благо начнет проявляться само собой. Устраните ненависть хоть частично, и любовь пустит свежие побеги на ее месте. На этой очищенной и оздоровленной почве ее будет проще возделывать.
Эта мысль совсем не банальна хотя бы потому, что в основном люди поступают иначе. С одной стороны, ненависть пробуют преодолеть ненавистью – например, когда мы ненавидим свои собственные или чужие дурные качества и объявляем им войну. Именно так ведет себя зверь в дикой природе, когда он сталкивается с нападением и иными тяготами борьбы за существование. Ответить ненавистью на ненависть – это очень естественная реакция, но вместе с тем крайне невежественная. Это древняя и примитивная стратегия с узким фокусом восприятия и множеством побочных эффектов. К сожалению, мы все еще являемся ее наследниками и ее заложниками.
С другой стороны, ненависть пробуют преодолеть любовью, но при этом крайне топорным образом. Люди стараются принять себя или других, не переставая при этом ненавидеть. Вопреки расхожему обороту речи, любить и ненавидеть одновременно не получится. Пока ненависть в нас здравствует, всякая любовь, культивируемая подле нее, будет пропитана порчей. Она будет невротической и хищной, то есть по своей сути не любовью, а опасной поведенческой зависимостью. Такая любовь широко распространена, и из-за того, что она напитывается жаждой и агрессией, она очень нестабильна и даже взрывоопасна. Она с легкостью может перейти в холодность, во враждебность или даже смертоубийство.
Для прекращения ненависти и воцарения любви нужно перестать быть теми, кто распространяет ненависть в своем уме, теле и речи. Когда мы в ответ на чужую злость не производим свою собственную реакцию злости, противостоящая нам сила не встречает привычного сопротивления и обрушивается внутрь себя. Причинно-следственная цепочка не получает подпитки и оказывается тем крайне обескуражена.
Этот принцип верен как во взаимоотношениях с другими людьми, так и при наших взаимоотношениях с собой. Обычно, когда в нас вскипает страдание, мы тотчас начинаем страдать из-за того, что испытали страдание, и ненавидеть его источник. Происходит цепная реакция, в ходе которой страдание и невежество умножаются по экспоненте. Будда называл это явление «второй стрелой». Когда в нас вонзается стрела неприятного события, мы сами выпускаем в себя вторую стрелу в виде негативной реакции на него. Мы отчаиваемся из-за отчаяния, боимся, осознав свой страх, а затем злимся из-за всего этого и страдаем. На самом деле, второй стрелой дело не ограничивается, и в нас впивается целый залп из отравленных снарядов. Но вот если мы не страдаем из-за страдания, не ненавидим себя за испытанную нами ненависть, не злимся из-за своего дурного поступка, то первоначальный импульс затухает и схлопывается.
Ненависть побеждается не любовью, а отсутствием ненависти. И равным образом страдание побеждается не наслаждением, а отсутствием страдания. Наслаждающиеся страдают точно так же сильно, как не наслаждающиеся. Можно быть со всех сторон окруженным чувственными наслаждениями и иметь множество возможностей для удовольствия, но при этом ощущать себя на раскаленной сковородке. Это весьма распространенный случай.
Хочешь сделать что-то полезное, устрани вредное. Если мы хотим блага, нужно перестать быть переносчиками и спонсорами сил разрушения. Отсутствие ненависти к чему бы то ни было и затем любовь ко всему не означает, однако, что мы начинаем смотреть на дурные поступки сквозь пальцы. Мы просто не отвечаем на чужие дурные поступки своими собственными дурными поступками. В этом состоит главное различие.
Ответить на ненависть отсутствием ненависти, а затем, кто знает, и любовью – это полезно и для нас, и для других. Мы любим своих врагов и желаем блага всем тем, кого считаем наихудшими людьми на земле, но не из какого-то непонятного извращения, а поскольку мы понимаем связь причин и следствий. Если в жизни самых опасных и вредных людей воцарится благо, они перестанут быть таковыми. Благо означает, что их ум наполняется знанием, любовью, покоем, радостью, осознанностью и невозмутимостью. Им нужна любовь, то есть чужая воля к их благу, поскольку если о них удастся позаботиться, то они перестанут быть вредными себе и окружающей реальности. От этого выиграют все.
Как только речь заходит о преодолении ненависти в себе и о любви ко всему дурному, люди начинают воспринимать это как защиту дурного, потворство ему, оправдание слабости и пассивности. Все эти возражения бьют мимо цели. Вне всяких сомнений, с несправедливостью нужно сражаться, от нападения защищаться, а дурные качества ума устранять. Но эго в своем ослеплении толкает нас применять ложные средства для этой борьбы и действовать по-звериному, то есть грубой силой жажды и агрессии.
Мы пытаемся изменить чужое поведение на поверхностном уровне поступков, а не на глубинном уровне представлений и привычек ума. Мы придумываем новые угрозы и наказания, чтобы отвадить людей от определенных действий. Мы изобретаем поощрения, чтобы склонить их к другим действиям, которые считаем правильными. Все это необходимо, но этого недостаточно. Поступки человека определяются его мировоззрением и мерой развитости его ума. Корни невежественных актов ума, речи и тела содержатся в информационной модели мира в нашей голове. Пока корни невежества не будут устранены, они будут раз за разом давать новые побеги, сколько бы мы их ни подавляли.
Грубая сила, законы и договоры, обещания и умасливания не затрагивают глубинных представлений и привычек ума. Они уничтожают одних носителей дурных поступков, но на их место в изобилии приходят новые. Они запугивают людей, но вскоре страх перестает действовать и сменяется жаждой мщения. Они подкупают и поощряют, но и самое щедрое поощрение бывает не в состоянии обуздать жажду человека или другой невроз ума. Оно лишь подстегивает непомерные аппетиты.
Конечно, можно отвадить человека воровать и убивать применением силы и угрозами. Именно так действуют законы, правоохранительные органы и тюрьмы: они создают обещание насилия за поступки определенного рода и затем исполняют это обещание. Можно подтолкнуть человека к конструктивным поступкам положительным подкреплением – например, обеспечить его материальными условиями, благами и достаточным вознаграждением, чтобы у него было меньше резонов отбирать что-то у других и мошенничать. Все это несомненно работает, но все равно остается поверхностным и недостаточным по своим результатам.
Как запуганный угрозами, так и замотивированный наградами человек все еще остается в рамках установки на обладание и подчинен неврозам желания. Логика установки на обладание заставляет его думать, что в ходе изъятия чего-то у других у них становится меньше, а у него больше. Он не видит причин страдания и счастья, а потому ему кажется, что накопление способов потребления мира даст ему то, к чему он стремится. Он также верит, что можно «оказаться в плюсе», воруя у других, хотя на самом деле он грабит самого себя и напрочь упускает возможности своего реального обогащения.
Установка на обладание может принять более мягкие формы, чем уголовные преступления, но она обязательно принесет немало вреда. Люди могут медленно и по крошечным кусочкам красть чужую свободу и радость, чужие силы и самоуважение, отнимать время и возможности. Это тоже воровство и убийство, просто оно осуществляется постепенно и обычно находится за пределами того, что воспрещает закон.
Благая весть состоит в том, что для счастья и роста не нужно воровать, не нужно убивать, не нужно причинять себе и другим столько страдания, не нужно бросать столько сил на обладание и цепляние, не нужно искать все новых форм потребления. Это лишь мешает нам достигнуть желаемого и в лучшем случае дает краткосрочное, пропитанное болью и грубое удовлетворение. Богатство уже есть здесь и сейчас. Забрать его у кого-то не получится, а потому конкурировать с другими за то, чтобы стать богаче самому, совершенно бессмысленно. Щедрость и деятельность во благо наполняют нас куда больше, чем накопление, забирание и ограбление. Видеть, как другой человек благодаря нашей помощи растет и раскрывается – это куда отраднее, чем подчинить его себе и сделать инструментом собственной жажды власти. Более того, помощь другим как ничто иное помогает нам самим и развивает нас. Она совершенствует наши навыки и умножает силы.
Если люди не сознают опасности и губительности фиксации на обладании и не видят омрачений своего ума, ни насилие, ни поощрение не раскроет им глаза. Грубая сила воздействует на страх, жажду и агрессию. Она меняет маршруты их движения и их мишени в уме, но не преодолевает их. Под воздействием грубой силы люди начинают бояться чего-то другого, жаждать чего-то другого, ненавидеть что-то другое, и это меняет поведение, однако сами страх, жажда и агрессия продолжают лежать в основе ума. Они остаются ограничены ими.
Что самое главное, грубая сила не способна преодолеть невежества. Знание не передается через насилие, угрозы или поощрения. В некоторых случаях они помогают создать условия для коммуникации, но всегда остаются второстепенными. Главные же условия для передачи знания – это отсутствие в нас злобы, наша доброжелательность и любовь, наша готовность к сотрудничеству, наш покой, наша сила, наш личный пример и успех – и при этом успех внутренний.
Тот, кто хочет изменить себя и изменить других, сперва должен научиться ступать по пути мягкости, то есть вести себя неинвазивно и ненасильственно. Лишь затем он сможет открыть в себе способность к проявлению твердости. Да, личные и общественные перемены на пути мягкости могут быть медленнее, чем при стратегии красного террора, когда мы пробуем подавить всякое сопротивление, однако у него есть огромное преимущество: он и правда работает. Таким образом, этот рабочий медленный подход оказывается намного быстрее нерабочего быстрого подхода, который быстр лишь в воображении эго.
Но почему нам так тяжело отпустить ненависть к себе, ненависть к врагам, ненависть ко всему дурному? Мы боимся отпустить ненависть, потому что продолжаем считать, что она защищает нас и наполняет силами действовать. Мы не верим, что отсутствие ненависти в нас сможет победить ненависть и невежество другого. А что если мы совсем размякнем на этом пути мягкости и нас просто разорвут на куски? Разве наша доброта остановит чужую злобу?
Не всегда, но очень часто этого бывает достаточно. Вполне возможно, что мы еще не распробовали великую силу отсутствия ненависти. Ненавидя, мы напрашиваемся на беду и кидаемся в бой, очертя голову, даже когда этого делать не стоит. Оставаясь свободными от ненависти, мы гасим направленный на нас импульс той энергией, что испускает спокойствие и знание. А если мы добавим к отсутствию ненависти любовь, могущество такого подхода удваивается.
В сутрах рассказывается история о том, как Девадатта, двоюродный брат Будды, в очередной раз попробовал убить его. Девадатта завидовал славе Будды, отстаивал методики радикального аскетизма в духовной практике и желал занять его место в монашеской общине. Когда Будда был на ежедневном обходе за подаянием пищи, Девадатта накачал обученного слона алкоголем, разъярил зверя и выпустил на дорогу прямо перед Буддой. Слон ринулся вперёд по дороге по направлению к нему. Многие монахи бросились врассыпную, а личный помощник Будды, Ананда, попробовал заслонить учителя собой. Будда, однако, мягко отстранил Ананду, встал посреди дороги и выставил руку вперёд. Он наполнил свой ум любящей добротой и стал ждать. Когда слон достиг Будды, он резко остановился, успокоился и встал на колени, как бы приглашая Будду взобраться наверх, в седло.
Девадатту отсутствие ненависти со стороны Будды совсем не впечатлило. Он всегда был и оставался его врагом, как и некоторые другие особенно упрямые индивиды. Однако тысячи людей, которые сперва относились к Будде с враждебностью и подозрением, очень быстро становились его последователями и друзьями, когда сталкивались с его знанием, покоем и любящей добротой.
Путь мягкости не есть способ получить стопроцентный результат в любых обстоятельствах. Таких способов не существует. Однако это лучшее решение из тех, что у нас есть. Не всегда отсутствие ненависти и любовь преодолевают чужую враждебность, но очень часто этого бывает достаточно. Мы просто не освоили их великую силу, а воображение эго слишком слабо, чтобы реалистично смоделировать нечто столь для эго непривычное.
Нужно понимать, что преодоление ненависти не делает нас слабыми и пассивными и не склоняет нас отстраненно наблюдать за всем дурным в себе и мире, надеясь, что оно впечатлится и одумается само собой. Это не так. Это очередной самообман эго, которое состоит из жажды, агрессии и невежества и потому верит, что иных способов позаботиться о себе не существует. Мы можем крайне успешно защищаться, будучи свободными от ненависти, как мы защищаемся от дикого зверя. Мы можем даже нападать без всякой ненависти в сердце, как мастер боевых искусств нападает на татами или как учитель дзэн со всей силы и со всей любовью бьет ученика палкой. Это будет не агрессией, а твердостью – чистым, разумным и точечным разрушением, которое есть не что иное, как особо интенсивный момент в созидательном процессе.
Боец на ринге побеждает и без всякой ненависти к сопернику. Даже в физическом противостоянии ненависть излишня и чаще всего мешает, ибо ослепляет, вызывает поспешность и толкает на безрассудство. Лучшие воины и лучшие полководцы в истории не только сохраняли чистый и ясный ум на поле боя, но нередко восхищались своими противниками. Уважение к противнику и милосердие к побежденному с древних времен считались признаком великой силы и благородства воина. Это было провозглашено идеалом поведения во множестве кодексов воинского дела от Китая и Японии до Древней Греции и Европы эпохи Средних веков. Конечно, можно победить в бою со злым сердцем и пеной на губах, но эта «победа» должна быть заключена в кавычки, ибо она будет означать поражение на всех остальных уровнях человеческой жизни.
Итак, даже насилие не нуждается в ненависти, и лишь в отсутствии ненависти оно может применяться точечно и во благо. Но не стоит сразу примерять робу учителя дзен и хвататься за палку, чтобы поскорее кого-то ей со всей любовью огреть. Твердость может родиться лишь на основе мягкости, иначе это будет не твердость, а обычный ребрендинг звериной агрессии. В нашей духовной практике наедине с собой и в нашем взаимодействии с другими мы начинаем с пути мягкости. Мы останавливаем в себе жажду и агрессию, ступаем по миру плавным и мягким шагом и избегаем насилия, сколь это только возможно. Из этой кажущейся слабости образуется фундамент новой силы.
Существуют четкие критерии того, готовы ли мы, чтобы освоить твердость и чистое разрушение. Во-первых, мы должны научиться относиться ко всему дурному, сколь бы велико оно ни было, с отсутствием ненависти, то есть без дурного в себе самих. Во-вторых, мы должны научиться относиться ко всему дурному, сколь бы велико оно ни было, с любовью, то есть дополнить отсутствие ненависти волей ко благу. Воля ко благу преобразовывает дурное и интегрирует его в более широкое и здоровое целое.
Тот, кто отвечает на ненависть и любые иные дурные качества своим отторжением, демонстрирует невежество и разносит ту самую заразу, что стремится преодолеть. Пока у нас вызывает раздражение чье-то неправильное поведение, в том числе наше собственное, нам рано обеими ногами вставать на путь твердости. Мы не готовы к стихии чистого и точечного разрушения, и если мы возьмемся за него, то наши попытки выродятся в очередной красный террор – или мелкобытового, или общественного масштаба. У нас просто не получится быть твердыми, если мы не размягчили сперва свое сердце.
Духовный путь начинается с мягкости и учит нас не вступать в споры и не перечить, не лгать и не красть, не убивать, не навязываться другим и избегать ссор, делать первый шаг, примиряться с врагами и просвещать их, нежели нападать и уничтожать. Лишь когда ум отучится вредить, отучится разносить бациллы жажды и агрессии, он будет готов к более интенсивному вмешательству в ход вещей. Но такое вмешательство может и не понадобиться.
Чем мудрый правитель отличается от невежественного
Когда индийские правители и вельможи в своей душевной простоте делились с Буддой планами убить кого-то, отомстить, разграбить и потребить, он не был этим ни возмущен, ни раздосадован. Вместо уничижительной критики, он излагал условия общественного и умственного порядка, ведущие к процветанию. Он показывал разницу между мудрым правителем, который достигает общественного блага и своего личного блага, и невежественным правителем, который действует и себе, и другим на погибель.
В сущности, как и величайшие философы Запада, Будда проводил различие между хорошим правителем и дурным на основании одного ключевого критерия…
<…>
Получить доступ к полной версии статьи и подкаста
Заказать новую книгу автора (2023 г.)