Утром на Владивостоком клубился тума:
Из которого высоко торчали пилоны гигантских мостов:
Владивосток далеко - это, пожалуй, его самое известное свойство. Менее очевидно, что далеко он не только от Москвы, но и от любого места в своём же регионе - конечно, если ехать по земле. Расположенный на длинном полуострове Муравьёва-Амурского, он вынесен в море так, что 3-4 часа можно ехать до мест, которые видны с городских сопок. А вот морем, особенно если в твоём распоряжении скоростно катер с японским мотором, наоборот - всё рядом!
И потому весьма популярная владивостокская забава, в том числе у самих горожан - это морские экскурсии. Тут стоит добавить, что среди областных центров России Владик в лидерах на душу населения не только по числу автомобилей, но и по числу плавсредств, а фирмочек, которые катают на этих плавсредствах, в городе десятки.
Расценки плюс-минус одни - в среднем 5000 рублей с человека. И вот уже рано утром ждал группу и гида у ворот марины в отделённой Чуркином от Золотого Рога просторной бухте Улисс. Собралось в итоге 15 человек: треть - москвичи (я и компания юных хипстеров), двое - чета из Хабаровска (где сами держат турфирму с речными турами), а остальные - местные. Расположились в маленькой каюте и на просторной корме под чехлом, и вот, взревев мотором, катер помчался в туман:
И ничего толком, кроме тумана, мы и не видели большую часть пути, но то - суть Японского моря. Муссонный климат Приморья обусловлен лишь одним: теплоёмкость воды гораздо больше теплоёмкости камня. Мягкой, солнечной, совершенно средиземноморской осенью море греет, и когда в глубине Уссурийского края вся тайга расцвечивается яркими красками, сопки у моря ещё густо-зелёные. Весной всё наоборот: за сопками уже пышная майская зелень, а на побережье - голые леса и ещё не налившиеся жухлые травы. От осеннего Приморья веет Японией и Кореей, а от весеннего - Сахалином и Колымой.
Но где идём - было вполне понятно и в тумане: вот под килем разгулялись волны, на которых катер порой подлетал, звучно ударяясь о воду брюхом, и я понял, что вокруг - Уссурийский залив, лишённый островов и обращённый в открытое Японское море. На его дальней стороне туман наконец отступил, открыв по левую руку чёрные в контровом свете силуэты материковых мысов, а справа - бурую спину острова Аскольда:
На карте он впечатляет почти правильной П-образной формой: из 5 километров его ширины 1,5 приходятся на бухту Наездник, обращённую в открытое море. На материк же глядит неприступный Ступенчатый мыс, до вымарывания китайской топонимики в 1972 году - Шатицза. Мы обогнули остров слева (относительно кадра выше), вдоль крутых берегов с сиреневыми пятнами цветущего багульника:
И сошли на берег в едва заметной на карте Юго-Восточной бухте:
Как и большинство дальневосточных бухт, она встречает противодесантным ДОТом:
За проливом Аскольд вытянулся остров Путятин. Его левую половину с хорошо заметной горой Старцева я неплохо облазал в прошлую поездку, а вот до правой половины добраться предстояло через несколько часов:
Как и на кекуры Пять Пальцев - на самом деле именно они, как и лежащие в проливе Аскольд камни Унковского, и были главной целью экскурсии, но то - тема для отдельных постов.
Мы причалили первыми, но раньше, чем успели позавтракать на галечном пляже, следом подошло ещё два катера. Трёх небольших групп хватило, чтобы буквально заполонить остров - снять кадр без чьих-то цветастых одежд среди жёлтой травы стало удачей, а пару раз я ненароком прибивался к чужим.
Не знаю, у всех ли здесь так, а в нашем случае тур был крайне ненавязчивым: гид провёл инструктаж по технике безопасности (важная её часть - клещи, которых тут довольно много), вкратце рассказал, куда и как можно пойти, а дальше предоставил туристам полную свободу - ходить с группой и слушать его (а рассказывал он правда интересно) или гулять по необитаемому острову самостоятельно.
Только - не слишком далеко: весь Аскольд облазать - дело на несколько дней, а экскурсии обходят дай бог 1/10, юго-восточную оконечность ниже позиций 26-й батареи:
Гигантские башни которой видны издалека:
Ещё выше - её наблюдательный пункт и освящённая в 2023 году часовня Михаила Архангела. Всё вместе - привычный задний план, помимо моря:
Небольшая протяжённость маршрута, однако, пусть не вводит в заблуждение: Аскольд неприятно горист, и крутую извилистую тропа по обрыву Юго-Восточной бухты выше сменяет широкий "тягун" с равномерным и весьма ощутимым уклоном:
С тропы отлично виден мыс Пальчатый (он же Шугайдуй) - цепочка острых кекуров до 30 метров высотой:
Облик которых успевает совершенно измениться за несколько часов прогулки:
А потому гиды водят сюда на обратном пути:
Конечно, не на сам скалистый мыс, а к руинам здания паровой сирены (1892), в тумане предупреждавшей суда о близости опасных скал протяжным рёвом:
Не знаю точно, когда она была заброшена, но судя по масштабам запустения - задолго до лихих 1990-х. Остались лишь голые стены да Инстаграмное окно:
Внизу - безымянная бухта с обилием подводных камней, куда ни один капитан в здравом уме не загонит свой катер:
Вернёмся на тропу. После тягуна она ненадолго краешком заходит в типичный для Приморья невысокий лес из тонких дубов, на самом деле покрывающий большую часть острова:
И выводит из него на голый травянистый гребень между бухтами:
Где сразу привлекают взгляд зияющие чёрные проёмы. Я было принял их за угольные склады, но как пояснил гид, это обустроенный в 1970-х годах выкатные позиции 75-мм миллиметровых пушек:
Вот и она - бухта Наездник, глубокая и просторная, но предательски доступная волнам. Название в именительном падеже - вовсе не опечатка: топонимика Приморья странная только на первый взгляд. Улисс и Патрокл, Абрек и Джигит, Тунгус и Маньчжур - что может быть у них всех общего? Конечно же, то, что всё это - названия кораблей, первыми бросавших якоря в здешних бухтах.
Поправка - первыми из русских кораблей: прежде на этот остров захаживали манзы, китайско-маньчжурские креолы с северо-восточной окраины Поднебесной, называвшие его Циндао ("Зелёный") или Лефу ("Промысловый"). Следующими были англичане, в 1855 году перелопатившие всё побережье Японского моря в поисках русской эскадры, но так и не догадавшиеся, что Сахалин - остров, а противник ушёл в Охотское море через Татарский пролив. Так будущий Аскольд в 1856 году впервые появился на европейских картах как Терминейшен-Пойнт, то есть Конечный пункт - дальше та спонтанная гидрографическая экспедиция подробных работ не вела.
Русский флот же появился здесь лишь в 1859 году, после того, как сломленный Опиумными войнами Цинский Китай отдал Внешнюю Маньчжурию России как буфер против ненасытных англичан. Британские карты были известны русский гидрографам, и ещё не увиденный остров значился в них Конечным. Первым его изучил парусно-винтовой клипер "Стрелок", в честь которого называется теперь залив вокруг Путятина. Сначала на новой карте появился пролив Аскольда - в честь парусно-винтового фрегата "Аскольд", одного из первых русских судов такого класса, тогда как раз ходившего в дипломатический рейс из Кронштадта в Нагасаки.
И хотя по итогам похода "Аскольд" был признан столь неудачным технически, что его предпочли списать, его красивое имя осталось на тех берегах, о которых варяжский князь Аскольд и не догадывался. Остров Конечный же за проливом стал с лёгкой руки "стрелковцев" Маячным, ибо на его обрывы так и просился маяк.
Однако просится у нас явно больше, чем делается: в 1862 году бухту внутри острова измерил систершип "Стрелка" клипер "Наездник", а пару месяцев спустя к ним добавился ещё и "Разбойник" под началом капитана Василия Бабкина, детально изучивший сам остров. Он и нарёк в честь "Наездника" бухту, а над ней не найдя маяка, без лишних рассуждений дал острову пожалуй самое красивое во всём Приморье название Аскольд - по проливу.
За неприступными утёсами на дальней стороне есть ещё и мыс Аскольд. Хорошая заметная на кадре выше ложбина называется и вовсе Царской Седловиной, и через неё можно пройти к Западной бухте - третьему и последнему удобному месту для высадки.
За ложбиной - безымянная сопка (358м), высшая точка Владивостокских архипелагов, увенчанная развалинами части ПВО:
Но интереснее всего приглядеться к оконечности бухты Наездник:
Густой лес скрывает несколько зданий бывшей военной базы, старейшее из которых построено в 1937 году:
А прямо у берега хорошо заметна перерытая, переотложенная земля. И здесь Аскольд предстаёт островом Лефу - немногочисленные царские гарнизоны не препятствовали походам манз за морской капустой, пока летом 1867 года не обнаружили, что манзовские лодки странно зачастили сюда. Причину этого не пришлось долго искать: в ручьях Аскольда китайцы обнаружили самое настоящее золото.
Контроль над его добычей быстро взяли хунхузы, свирепые бандиты маньчжурских лесов и степей, на материке постоянно терроризировавшие посты и селения, а здесь основавшие нелегальную "республику старателей", куда съезжалось до тысячи человек. Борьбу с ней в сентябре того же года начала шхуна "Алеут" под началом Александра Этолина - 3 сентября он вежливо сообщила манзам, что так дела не делаются, а 5 сентября, получив во Владивостоке от майора Горяинова нескольких солдат и целую одну пушку, выгнал старателей и конфисковал в пользу казны их добычу.
Вот только золото - не морская капуста и даже не трепанг: весной манзов вновь стали замечать на берегах Аскольда, а когда 19 апреля 1868 года команда "Алеута" ступила на его берег - моряков встретили слаженным ружейным огнём, убившим троих и десятерых ранившим.
Так началась Манзовская война, поначалу - между Аскольдом и "Алеутом": не рискуя высадиться, Этолин ходил вокруг острова, перехватывая беззащитные перед горяиновской пушкой китайские лодки. Хунхузы понимали, что после расстрела десанта им от русских офицеров не стоит ждать ничего, кроме виселицы, а потому взяли курс не в открытое море, а к берегу.
26 апреля манзы атаковали пост на заливе Стрелок, чем отвлекли "Алеута", а Горяинов, прослышав о таком, забегал вокруг стола в своём кабинете и решение принял мгновенно: ну моют манзы золото и моют, что у нас в Отечестве, золото мало что ли?! Горяинов отозвал у Этолина солдат и орудие, запретил "Алеуту" даже подходить к злополучному острову и устроил в тогда ещё глухом и малолюдном Владивостоке форменную панику - толпы головорезов идут на нас!
И не известно, чем бы дело кончилось, будь Владивосток в те времена главным русским постом Приморья, но Горяинов подчинялся Якову Дьяченко (более известен как первостроитель Хабаровска) с Новгородского поста в бухте Посьет, к которому и направился возмущённый Этолин. Тот тоже всё решил быстро: по сути сдавший русский остров пиратам майор-паникёр был отправлен в отставку, а наводить порядок на Аскольде взялась регулярная армия.
Вот только уже к 29 апреля стало ясно, что остров пуст: высадившись несколькими группами в окрестных бухтах, манзы под началом хунхузов начали прорываться к границе, увлекая соплеменников из окрестной тайги рассказами о том, что лаомао (дословно "бородачи", как китайцы называют русских) сейчас всех поубивают!
Юг Приморья враз охватила небольшая война, унёсшая несколько сотен жизней, и кульминацией её стала резня селения Никольского - это нынешний Уссурийск. За расправами бандитов-манз над мирными русскими крестьянами последовали расправы русских крестьян и казаков над мирными манзами, а потом всё закончилось так же внезапно, как и началось. В честь "Алеута" же назвали одну из главных улиц Владивостока.
Манзы, впрочем, продолжили высаживаться на Лефу - теперь с осознанием, что русских злить не стоит и надеждой на удачу. Чиновники и офицеры поняли: то, что нельзя предотвратить надо возглавить: пусть те же манзы пашут за плошку риса в день уже под началом россйиских промышленников. В 1872 году Аскольдовские копи были изучены, а год спустя заработал первый казёный прииск Основательный.
Следом подтянулись частники, и кажется совсем не удивительным, что остров с варяжским названием особенно манил финляндских шведов. В 1874 году Воскресенский прииск приобрёл Отто Линдгольм с самого южного финского острова Утё, а вскоре он уже слыл богатейшим жителем Владивостока, владельцем мельниц, угольных копей и первых на Дальнем Востоке России китобойных судов, для которых добился строительства знаменитого маяка на выходе из Золотого Рога.
Примерно то же проделал Аксель Вальден, позже сделавший карьеру городского чиновника, стараниями которого во Владивостоке появились, например, первые мощёные улицы. И хотя хватало золота Аскольда разве что на стартовый капитал, в 1870-80-х как бы не основным населения острова были финны. Сердцем Аскольда оставалась дача Линдгольма, где в 1887 году гостил целый Великий князь Александр Михайлович, оценивший здешнюю охоту:
Ведь главным богатством варяжского острова к тому времени было не золото: управляющий приисками Линдгольма польский шляхтич Михаил Янковский из городка Тыкоцин близ Белостока обратил внимание на пятнистых оленей, полсотни которых хоронились в здешних лесах от манзовских пуль и капканов.
Маленькие и робкие родичи гордого марала и свирепого изюбря, они напомнили шляхтичу благородных оленей в парках ясновельможных мыз, и он всерьёз взялся за их разведение. В 1879 году Янковский покинул прииск и продолжил дело на материке, но Аскольд так остался колыбелью целой сельскохозяйственной отрасли.
Теоретически, олени на Аскольде бродят по дальним лесам и сейчас, однако с туристами пересекаться им нет резона. Кадр выше снят на материке в Шкотовском сафари-парке, а нам попались лишь монументальные рога:
Ну а времена - менялись, и эпоха Войн за Передел мира всё явственнее вставала впереди. На смену приискам и питомникам пришли посты и батареи, а в 1892 году первое русское название Аскольда наконец воплотилось - на кручах у бухты Наездник вырос маяк, к которому была приписана и знакомая нам паровая сирена.
Одно из зданий в развалинах воинской части и теперь известно как Дом Маячников, хотя исторический в нём разве что фундамент: конечно, и советская эпоха не обошла Аскольд стороной.
В 1929 году в бухте Наездник высадилось ОГПУ, возобновившее силами заключённых добычу золота, а в 1936 командование Тихоокеанского флота взялось делать из острова Непотопляемый Линкор. Конечно же, места для зэков и вертухаев на его палубах не было, и около года две могущественные организации глядели друг на друга исподлобья.
Кульминацией их противостояния стали учения по пресечению побега заключённых, которые моряки приняли за настоящий побег и чуть не положили участников из пулемёта. Те и другие прошли тогда на волосок от кровопролития, об этом стало известно наверху, и в 1937 флотские остались единственными хозяевами Аскольда. Работа приисков уже не возобновилась, а в сумме за 70 лет тут легально добыли 1843 кило "жёлтого металла". На острове начиналась большая стройка...
Патологически не умея воевать на море (ну, ладно, за вычетом периода на излёте парусной эпохи), Россия компенсировала это строительством мощнейших в мире береговых крепостей. Ещё до русско-японской войны начала разрастаться вокруг города Владивостокская крепость, и горные хребты стали её стенами, а сопки и острова - башнями.
Апофеозом же её развития сделались три батареи с башенными орудиями от крейсеров: Ворошиловская на острове Русском (её 305-миллиметровые пушки дредноута "Полтава" так и остались мощнейшими в России) перед городом, 220-я на мысе Гамова западнее и принятая в строй в 1939 году 26-я на Аскольде восточнее. В той части, где ходят экскурсии, её сооружения определяют пейзаж:
Тропа спускается на Елагинский мыс, носом корабля вдающийся в открытое море:
Здесь не пушка стоит, а кое-что поинтереснее - броневая рубка Б-19 дальномера ДМ-8:
По сути дела - гигантский бинокль, при достаточной видимости позволявший наблюдать объёмное изображение за 50 километров. Из эксплуатации он был выведен в 1994 году, а дальше как-то лишился одного "глаза". Зато легко вращается и ныне:
Ниже видны скалы у моря:
На которых можно разглядеть Туманный пост - не столь дальнозоркий, он вёл наблюдение, когда вершина острова скрывалась в облаках.
С другой стороны на кручах висят маяки. Ближе - Новый маяк (1940) со своей паровой сиреной (видимо, тогда же была покинута сирена на Пальчатом):
Дальше, за головокружительной лестницей - Старый маяк высотой 8,6 метров, построенный в 1917 году на замену исходному.
Ещё не так давно к ним по опасным лестницам и тропам беспрепятственно ходили туристы, но теперь путь перекрыт. Стоит ли говорить, что отличные виды маяков открываются с моря - но туристические катера здесь не ходят.
Напоследок - поднимемся к башням. Корабельные орудия МБ-2-180 (где последнее число - калибр) инженера Андрея Флоренского строились на Ленинградском металлическом заводе "Большевик" в 1932-38 годах для крейсеров проекта №26 "Максим Горький", но в итоге простояли дольше всех именно на береговых батареях. Не сделав за свою историю ни единого боевого выстрела, последний раз громыхали они в 1991 году на учениях:
Расчёт каждого орудия - полсотни человек, а башня уходит на три этажа под землю:
По тёмным казематам можно побродить:
И даже найти в них одинокий снаряд. В нём 97 килограмм, а послать его (со скорострельностью до 4 выстрелов в минуту) башня могла на расстояние до 37 километров. Огонь трёх батарей не оставлял ни одному кораблю той эпохи шанса подойти на дальность выстрела к Владивостоку... а через считанные десятилетия такие орудия устарели - пришло время противокорабельных ракет.
Нижнее орудие недавно покрашено и снабжено табличкой с ТТХ, верхнее - девственно ржавое:
А ходить по казематам нужно осторожно там и там:
Тёмные помещения, тесные двери, запах сырости и ржавчины, торчащие всюду железяки и острые углы - само пребывания в подземельях оставляет ощущение крайнего дискомфорта.
Тем более на Аскольде, в отличие от музееифицированных батарей Русского и Гамова, это именно что заброшенные орудия, которые никто не трогает лишь потому, что вывоз металлоломалома с острова не окупить.
Особенно впечатляюще две башни смотрятся с сопки:
Как и весь восточный мыс Аскольда:
Выше - следы жизнедеятельности военных эпохи Холодной войны. Первыми, ещё в 1989 году, Аскольд покинули радиотехники, а к 2004 году на Непотопляемом Линкоре не осталось ни одного человека в погонах.
Новую жизнь острову должен бы дать туризм (вроде тут что-то строится)... да только вновь сменились времена, и как и встарь, воинские части сделались нужнее, чем турбазы.
Так что - поплыли отсюда на другой остров!