Жила-была на свете очень красивая девушка. Но девушек красивых на свете много. А эта девушка, Лукреция, еще из крайне богатого семейства происходила. И столько денег в том семействе, что можно было на них накупить всего, чего душе угодно. Хоть заводы, хоть пароходы, хоть вышки с нефтью. Кроме, конечно, настоящей любви. Ее-то за деньги не возьмешь.
Стукнуло девушке восемнадцать. И задумалась она о любви. И все чаще видела в мечтах милого принца. Голубоглазого и трепетного. Честного, и с чистыми помыслами в голове
Стали к ней свататься разные женихи. Наши и заграничные. Но Лукреции никто по душе не пришелся. Подозревала девушка, что на богатстве родительском жениться эти люди мечтают. А сама Лукреция им до фонаря. И если обеднеет она однажды, то и женихи растают будто утренний туман.
- Сиди уж, - отец-богач ей говорил, - лет до тридцати спокойно. Прокормить, ха-ха, мы тебя спокойно сможем. Лучше на лошадях катайся и больше гуляй на свежем воздухе. А то приведешь нам какого-нибудь проходимца. Ума у тебя еще маловато, а гормоны пляшут. А вот как тридцать лет тебе исполнится - за Сидора Сидоровича замуж пойдешь. Он мой самый надежный деловой партнер. Объединим, так сказать, капиталы. И ты к тому времени поумнеешь, и Сидору жить совсем недолго останется. Потерпишь годик как-нибудь уж старческие обжимания. А дальше живи как в голову взбредет. Только внука мне подари. Уважь папку.
Но Лукреция-то мечтала о настоящей любви. Восемнадцать ей было. И самое время мечтать о подобном. А за Сидора Сидоровича замуж не хотелось. Он пожилой был, а в ушах у него волосья. Кашлял еще будто ворона старая. А через десять лет, быть может, лекарство медицина какое выдумает для бесконечной человеческой жизни. Для богатых людей такой вот полезный препарат. И будет тогда Сидор при ней веками кашлять и ушами пугать. Ой, нет.
И пошла Лукреция на поиски истинной любви. Это юность в ней играла. И максимализм этой поре присущий. Хотелось ей как в книжках чтобы: любовь истинную и на всю жизнь. Прямо рука об руку с милым другом идти. В бедности и богатстве, в болезни и здравии.
И решила она прикинуться очень бедной девушкой. Таких в простом народе называют голодранками. Сняла туфли из крокодильей кожи с ног. Сумочку за сто миллионов рублей дома оставила. Натянула на себя платье кухарки - в крупный горошек. В косу аптечную резинку вплела. И в путь двинулась, покинув с лёгким сердцем родной дворец.
"Кого полюблю взаимно, - рассуждала она, - за того замуж выскочу. И во дворец приведу под руку. То-то возлюбленный этот обрадуется. И мне спокойнее - бедной полюбил ведь. За душу и всякие там человеческие качества. А папка со временем с зятем смирится. Нет ничего важнее счастия детей".
А первым повстречался ей симпатичный мужчина Вася. Он на машине ехал. И увидел Лукрецию - как она босоногая по шоссе идет. Остановился и подвезти предложил до ближайшего областного центра. А она и согласилась.
Мужчина на вид нестрашный, глаза у него добрые. Так и светятся. И в дороге поведала Лукреция Васе свою грустную историю. Что бедная она сиротка - ни кола у нее и ни двора. Из имущества - только платье в горох.
- Так это же прекрасно, - Василий обрадовался, - едемте быстрее ко мне. Супруга моя на даче нынче обретается. Пообщаемся о высоком. Я вам покажу коллекцию пивных крышек.
И смотрел он очень влюбленно. И ручку лобызать все Лукреции пытался.
А девушка вдруг догадалась, что не получится истинной любви у них с Василием. Что обычный он враль. И сбежала на ближайшей же заправке.
До города подвезла ее какая-то добрая женщина на телеге. Послушав историю про единственное платье, предложила у нее в квартире пожить немного. Работу пока найти и как-то встать на ноги. А взамен - по хозяйству чуток помогать. Пол мыть и в продмаг ходить за картошкой. И Лукреция согласилась.
В продмаг и на работу она устроилась сразу. “Настоящая любовь, - подумала, - в любом месте найти меня может. И даже в этом паршивеньком магазинчике”.
И начал к ней хозяин продмага сразу внимательно присматриваться. Георгием хозяина звали. Ходит кругами, штаны подтягивает. Ноздри раздувает. Это его красота девушки покорила. Присматривался он, присматривался. Да и предложил на свидание с ним сходить.
- Жена у вас,- Лукреция на всякий случай уточнила, - не на даче ли?
- Нет-нет, - Георгий ответил честным голосом, - я уже разведенный. И очень по вам, Луша, сохну. Вижу, что девушка вы с внушительными формами. То есть, с большой душой. Прямо спать не могу. Снитесь мне все время. Небось, тоже я вам симпатичный.
“Ура, - Лукреция подумала, - есть на свете настоящая любовь! И пусть он бедненький человек. Рядом с моим-то небывалым богатством. С милым рай и в шалаше, у конце концов. Есть такая мудрость. Поженимся, с папой его познакомлю. Тот из Георгия бизнесмена нормального сделает. А как уж мне по душе этот человек - с хорошей фактурой мужчина. И честный”.
А на первом этом свидании предложил Лукреции Георгий стать его содержанкой.
- Жениться, - сказал он, - мне, Луша, ваще не хочется. Бывшая у меня киоск оттяпала привокзальный. И на алименты подала. Небось, и ты о чем-то навроде задумываешься. Знаю я вас, бедных девушек. Но можем встречаться чисто для души. Пока ты, Луша, не постареешь. С меня - квартира-студия в аренду и к чаю всякое носить стану. Приходить буду трижды в неделю. С макияжем уже готовая к семи вечера сиди. И чистоту к в хате поддерживай. Я грязи не люблю, я балованный. А ежели в зайчика какого нарядишься - подарю тебе туфельки лаковые. Идет?
А Лукреция отказалась. И выгнал ее тогда Георгий из магазина в шею.
Идет Лукреция домой, горько плачет. А тут новый шанс на любовь настоящую - сын доброй женщины с вахты северной вернулся.
- Хоба, - сказал он Лукреции с порога, - какие люди! Ужин на стол мечи, сапоги снять помогай. Доколе бесплатно на пенсионерской шее жить будешь? Ишь, пристроилась. Я еще у соседей поспрашиваю - не морочишь ли голову мамке моей. Не метишь ли недвижимость у нее отжать хитрым методом. Знаю-знаю я таких бедненьких. В прошлом году у меня так часы сперла одна мадамочка. Тоже у мамки на подселении была. Тоже бедняжка с единственным платьем. А часы те пять тыщ стоили.
Месяц этот сын дома был. И Лукрецию успел полюбить по-своему. Она ведь красивая была девушка.
Перед отъездом предложение серьезное сделал.
- Ты это, - сказал он, - не балуй тут без меня. К осени приеду - распишемся. Родишь мне детей пачку. Первого - пацана чтобы. Нормально жить будем. Я тебе деньжат подгонять немного даже стану. А ты - уход за матушкой, уважение мне. И всяких утех по первому же моему мужскому требованию. А будешь кочевряжиться - возьмусь за воспитание. Я мужик суровый. По рукам?
А Лукреция не стала предложения принимать. Не о такой любви юное сердце ее просило. "Эта любовь, - подумала она, - мне совершенно не годится. Это какой-то даже моветон".
И ушла она от доброй женщины. А та ее и не держала. Коли с сыном не сложилось.
На заработанное в продмаге сняла себе Лукреция угол в отдаленном от центра районе. Купила костюм в клеточку. И на завод секретарем пристроилась. И в первый же день очаровала небывалой своей красотой милого юношу. Голубоглазого и трепетного.
И зачастил юноша в секретарскую. Цветы приносил Лукреции охапками. В театры приглашал. И трепетал, трепетал. И даже первый поцелуй у них случился. И сама Лукреция, понятное дело, влюбилась не на шутку.
- Руки-то, - спросила она однажды юношу в театральном буфете, - просить будете?
- Люблю вас настоящей любовью, - ответил он после долгой паузы, - и при вашем появлении прямо дрожать начинаю. Но маменька моя не одобрит неравного брака. Это мезальянс такой вопиющий. Я ведь из приличнейшей семьи. Батя у меня завода этого директор. А мама - главбух. У нас яхта есть. И две квартиры в столице. Вы мне, Лукреция, неровня, к сожалению. Сами посудите. Поженимся мы, к примеру, вопреки всем обстоятельствам. А у меня гормоны утрясутся. И пожалею я, что связал судьбу с бедной девушкой. Я же в Англии обучался. А вы, небось, далее Саратова и не выезжали. Говорить нам будет не о чем совершенно. Начнем мы по пустяшным поводам собачиться. Я вам внимание уделять перестану. Грубить начну, связи на стороне иметь. Семья моя еще подключится к нашим сварам. Развод, распил. И надо оно вам, милая моя Лукреция?
Разбил он сердце тогда девушке капитально. Рыдала Лукреция три ночи подряд. До колик в печени.
И не найдя настоящей любви, вернулась в отчий дом. А отец ее всемогущий начал весело смеяться при виде дочери.
- Ха-ха, - смеялся он, - говорил ведь, что не найдешь ты ни шиша! Сиди уж, Сидора Сидора дожидайся. Может, и пораньше вы брачуетесь. Что-то он сдавать начал, небось, до твоих тридцати лет и не дотянет. В августе свадьба будет. Иди поешь горячего, исхудала-то как.
А Лукреция ничего на это не ответила. А решила она по-своему поступить.
“Да ну их всех, - так он подумала, - я ведь богатая будто Крез. И просто найду себе парня с формами для души. Арендую ему квартиру-студию. Буду к чаю приносить чего-нибудь. Утехи, конечно, по первому моему требованию. А потом, как надоест он мне, или стареть начнет, выскочу замуж за какого-нибудь богача симпатичного. За внука Сидора Сидоровича, к примеру. Он юноша довольно симпатичный. Глаза у него голубые. В Англии учился. Родим детей пачку. Первого - мальчика. Уважу папку своего. И нормально жить с этим внуком станем. Из одного мы круга социального, в одной песочнице сидели. И о прекрасном поговорить сможем, и родня его меня с детства близко знает”.
И по такому плану действовать начала.
А про поиски любви настоящей больше и не задумывалась. То ли сердце ей разбили основательно, то ли веру она потеряла в истинные чувства навсегда. А скорее всего, просто гормоны отплясались. И лишь трагично она хохотала, когда слышала девичьи мечтания про истинную любовь. Аж до печеночных колик смешно ей делалось.