Давайте признаемся: только повзрослев, мы смогли осознать величие работ Юрия Норштейна, Фёдора Хитрука, Роберта Саакянца и других советских мультипликаторов. В детстве некоторые мультфильмы, созданные в СССР, могли пугать, а их герои являлись в ночных кошмарах. Кинопоиск обратился к режиссерам, продюсерам, сценаристам и кинокритикам, попросив их вспомнить истории об ужасах советской анимации.
Политическая сатира, общественные пороки, экзистенциальные вопросы, связанные с прогрессом, человеческое сознание и бессознательное, мораль и целеполагание — эти отнюдь не детские темы увлекали многих советских мультипликаторов. В СССР, где коммерческий успех не был определяющим для развития искусства, еще в 1930-е годы детская литература стала полем для экспериментов с формой и содержанием. В 1960–80-х Илья Кабаков, Виктор Пивоваров и многие другие художники-концептуалисты для заработка занимались иллюстрированием сказок, и сейчас их «официальные» рисунки выглядят так же многозначительно, как созданные в подполье инсталляции и тематические серии.
После эпохи оттепели особенный расцвет пережила и отечественная мультипликация, в которой тогда активно работали Зинаида и Валентина Брумберги, Иван Иванов-Вано, Фёдор Хитрук, Юрий Норштейн и другие. Изменения в смысловой составляющей было заметным: оставаясь в тени игрового кино, анимация могла позволить себе большее, не привлекая внимания цензоров. А в позднесоветское время, когда давление идеологии ослабло, стало появляться все больше мультфильмов, рассчитанных на взрослых, — с философским подтекстом, остросоциальными сюжетами и сложными героями. Однако никто не запрещал их смотреть детям, и в итоге многие образы и идеи в детском восприятии преобразовывались в самые причудливые воспоминания, часто грустные и даже травмирующие.
«Халиф-аист», Валерий Угаров
Александр Белов
Сценарист («Физрук», «Мир! Дружба! Жвачка!»)
В детстве боялся до чертиков мультфильма «Халиф-аист». Наверное, дело в совокупности факторов: странная, будто не наша, рисовка; условность мира, в котором существуют герои; какие-то причудливые, в стиле Дали, пейзажи и еще более причудливые переходы между сценами. Все это делало историю больше похожей на сон, чем на привычный советскому ребенку нарратив. И от этого она ощущалась гораздо реальнее многих других анимационных сказок.
Ну, и сами метаморфозы, происходящие с героями, — это же практически боди-хоррор почище кроненберговского. Все эти подручные колдуны, полулюди-полузвери, радостно загоняющие бедного крокодила на операционный стол. И слеза из пустой глазницы новосозданного монстра-гибрида — это первозданный ужас. Пересмотрев мультфильм сейчас, я понял, почему расположенный по соседству с моей работой клуб «Мутабор» не внушает мне доверия.
«Ежик в тумане», Юрий Норштейн
Юрий Быков
Режиссер
Самым драматичным впечатлением детства для меня был мультфильм «Ежик в тумане» Юрия Норштейна. Помню маленькую двухкомнатную квартиру в Новомичуринске, подъем в 6:30 утра. Зимой было темно, на улице скрипели валенками прохожие, дворник убирал снег. Включался черно-белый телевизор, и, видимо, от бедности телеканалов или неимения авторских прав на голливудские мультфильмы частенько попадался в эфире «Ежик в тумане». Эта завороженная мистическая музыка во время блуждания ежика, неожиданные появления всяких лосей и других животных меня очень пугали.
Я с детства не люблю этот мультик. Казалось, он не детский, но и не взрослый. Ближе, наверное, к фильмам ужасов вроде «Кошмара на улице Вязов», после просмотра которого я долгое время боялся спать, потому что переживал, что провалюсь в кровать и попаду к Фредди Крюгеру. Вот «Ежик в тумане» для меня — нечто похожее. Понятно, что это великое произведение искусства, великий Норштейн. Но мое чисто детское впечатление было таким. Даже уже в зрелом возрасте я видел этот мультфильм и вздрагивал.
Спасибо режиссеру Норштейну за это крайне интересное детское переживание.
«Ночь рождения», Розалия Зельма
Антон Долин
Кинокритик
Из детства мне запомнился один кошмар. Страшный тем, что мой испуг был иррациональным, необъяснимым сюжетно. Я дома у бабушки с дедушкой захожу в гостиную к взрослым, они не замечают меня, едят за столом, о чем-то говорят, и лишь я один вижу, что во всю ширину занавесок (на улице глубокая ночь) беззвучно проецируется анимационная заставка к передаче «Спокойной ночи, малыши». От страха я просыпаюсь.
Мультфильмы я смотрел именно в «Спокойной ночи». У меня был ритуал — никогда ни в коем случае не пропускать заставку. Не потому, что мне она нравилась, скорее, как-то неприятно гипнотизировала. Абсолютно всегда я с замиранием сердца ждал и боялся одного конкретного мультфильма. Его показывали не так часто. Опросив знакомых гораздо позже, я понял, что никто, кроме меня, его не запомнил. Во всяком случае, ни на кого он не произвел сопоставимого впечатления. Какое-то время до возникновения больших онлайн-баз анимации я даже предполагал, что его выдумал. Но нет, он существует на самом деле. «Ночь рождения», 1980 год.
Он чем-то напоминал мне такую же завораживающую и страшную сказку (я именно о книге) — «Черную курицу» Погорельского. Мальчик Тима боится наступления ночи, ему страшно засыпать. И вот однажды к нему в гости приходят какие-то звери. Они ведут его на Ночь рождения в гости к самой Ночи — прекрасной даме, чье лицо скрыто шляпой с широкими полями.
Сюжет я пересказываю так приблизительно, потому что не пересматривал мультфильм с тех самых пор, когда мне было лет пять-шесть. Сначала не знал, где найти. Потом боялся разрушить магию воспоминания. Ну, и еще мне по-прежнему не по себе от самого этого словосочетания — «Ночь рождения». Героиня этого фильма — кто-то вроде моцартовской Царицы Ночи. Или сама воплощенная смерть, как я ее себе представлял. Вероятно, авторы ставили благородную цель — избавить детей от страха темноты. Но в моем случае (темноты я как раз особо не боялся) добились противоположного.
Так и не решившись вернуться к самой «Ночи рождения», я гораздо позже — сравнительно недавно — почитал о ее создательнице. Оказывается, Розалия Зельма — киевлянка, она жива до сих пор, ей 85 лет. Дочь художника, выпускница ВГИКа, работала на «Союзмультфильме» с середины 1960-х. Именно она, как выяснилось, сняла еще один фильм, который пугал и тревожил меня в детстве — «Девочку и дельфина». Нет, не из-за печальной концовки. Мне казалось, что девочка, возможно, не была спасена дельфином от смерти в воде, а в самом деле погибла. Дельфин же является ей как дух загробного мира. Так я тогда не формулировал, но ощущал.
А еще меня страшила и восхищала музыка. Недавно я узнал, что ее написал тот же композитор, который работал над «Сталкером» и «Охотой на лис» (их выход совпал с «Ночью рождения», где тоже его музыка!), — Эдуард Артемьев. Розалия Зельма сделала еще немало интересных фильмов. Экранизировала в анимации Людмилу Улицкую («Ленивое платье», «Тайна игрушек»), снимала сатирически-метафизические мультфильмы для взрослых («Счастливчик», «Пугало»), высмеивала образ (пост)советского милиционера и русского (?) супергероя задолго до «Ментов» и «Брата 2» в цикле о капитане Пронине. Но для меня она, разумеется, навсегда останется создательницей «Ночи рождения».
«В синем море, в белой пене…», Роберт Саакянц
Евгений Никишов
Продюсер
Не помню, когда я впервые увидел «В синем море, в белой пене…», но даже сейчас, когда слышу песню «Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем», в ней звучат для меня тревожные отголоски иррационального детского страха. Перед тем как написать этот текст, я решил пересмотреть мультфильм, чтобы попытаться понять, что меня в нем так пугало, потому что, кроме песни, в памяти осталась от силы пара картинок. На одной был тот самый мальчик с короной, на другой — рыба с головой женщины с пухлыми губами (чисто журнал Tatler). Помимо них там оказались еще седобородый морской король из кувшина, зеленое чудище, пожирающее лодки, скрещенный с мясорубкой патефон, ручку которого крутит рыба, перемалывая корабли в золотые слитки (да-да, можете проверить!), почему-то подводный слоник (!), за которым гонится то ли акула, то ли кит, и еще несколько такого же плана кадров, поражающих воображение даже сейчас.
Больше всего этот психоделический трип под слова и музыку, знакомые наизусть любому русскоязычному человеку в любой точке земного шара, напоминает Миядзаки. Но так, если бы Миядзаки вдруг родился в Армении, вырос на местном фольклоре и сильно заточил зуб на рыб по какой-то причине.
«В синем море, в белой пене…» абсолютно справедливо считается одним из самых изобретательных и революционных советских мультфильмов, но своему 8-летнему сыну я все-таки покажу его чуть позже. На всякий случай.
«Варежка», Роман Качанов
Лариса Малюкова
Кинообозреватель, автор канала «Кино с Ларисой Малюковой»
Признаюсь, одним из самых странных и незабываемых изумлений детства была шедевральная «Варежка» Романа Качанова. Никакой не ужастик, не триллер, милейшая городская сказка, но затрагивающая какие-то потаенные страхи, от которых невозможно излечиться.
Если помните, там девочка мечтала о щенке. Я тоже. Но щенка нам не покупали — ни ей, ни мне. Я сопереживала ей всем сердцем. В какой-то момент девочка вообразила свою красную варежку щенком с черным узором на спине. И даже поила его молоком из блюдца. Потом связанный из красной шерсти щенок принял участие в соревновании собак. И почти победил. Но гадский гвоздь… Щенок повис на нитке головой вниз, выронив палочку, которую нес к финишной ленте. Это было ужасно. Это была какая-то космическая несправедливость. Потом девочке принесли настоящего крошечного породистого пса. Но я все время видела того, повешенного на горке. Он мне снился. И на снег с этого вязаного существа капала настоящая кровь. Да и поведение девочки мне казалось предательством по отношению к Варежке.
Щенка мне так и не купили. Да и расхотелось. У меня были варежки на резинке, пропущенной сквозь рукава зимнего пальто. И если быстро бежать, они забавно болтались, словно два оживших маленьких щенка.
«Два клена», Анатолий Солин
Егор Москвитин
Кинокритик, программный директор фестивалей «Медвежонок» и «Хоррор Фест»
Каждый раз смеюсь, когда вижу мемы про то, что диснеевские мультфильмы покалечили психику миллионам детей. Ведь в них постоянно гибнут родители, героини драматизируют по любому поводу, герои лезут на рожон, а в романтических отношениях стираются личные границы. Смеюсь, потому что эти люди просто не помнят советскую анимацию!
В детстве меня страшно напугали «Два клена» по сказке Евгения Шварца — мультфильм Анатолия Солина (как потом выяснилось, режиссера целой франшизы о приключениях Мюнхгаузена). Это, как сейчас бы сказали, фолк-хоррор о матери, которая пытается вернуть двух сыновей, попавших в плен к Бабе-яге. Ведьма превратила их в два дерева. Одного из мальчишек вдобавок зовут Егоркой.
Жутко было даже не от того, что в похожие передряги попадали и мы с братом, а из-за роли мамы Василисы в сказке. Чтобы спасти детей, она рискует собой, идет в темный лес, унижается перед старухой и становится ее прислугой. Мне кажется, мультфильм отлично справлялся с главной задачей — показать, как дорого родителям стоят ошибки их детей. Ну а еще там самая страшная Баба-яга в истории и анимации, и кино.
Забудьте о «Ведьме» Роберта Эггерса — у нас есть своя А24 дома.
«Страшная история», Галина Баринова
Всеволод Коршунов
Киновед, преподаватель МШК и ведущий подкаста «Крупным планом»
Когда мне задали вопрос про мультфильм, пугавший в детстве, я не сразу смог вспомнить эту картину. Она казалась настолько жуткой, что я вытеснил ее в пучины бессознательного и хорошенько спрятал. Что-то откуда-то всплывало, но лишь странные, смутные образы. Мгла, холод, залитый теплым светом дом, а вокруг темная-претемная ночь.
Пришлось проводить маленькое расследование в поиске «Яндекса». И вот оно: 1979-й, «Союзмультфильм», режиссер Галина Баринова. Уже от названия бросает в холодный пот — «Страшная история». Лента появилась, когда мне был всего год. Вероятно, в это время ее часто крутили по телевизору, и в какой-то момент мы встретились. «Страшная история» стала одним из самых ранних эстетических впечатлений — нет, потрясений.
Итак, два друга, Хомяк и Суслик, весело проводят вечер, рассказывают друг другу разные истории. Хомяк (он тут отрицательный персонаж — эгоистичный куркуль) прозрачно намекает Суслику, что тому пора. Суслик выходит и тут же влетает обратно — снаружи темно, холодно и жутко.
Режиссер Баринова и сценарист Иванов грамотно работают с хичкоковским открытым саспенсом. Зрителю дается информации больше, чем персонажам: мы видим, как по тропе ходит Лиса — облизывающаяся, самодовольная, поджидающая добычу. И от этого вдвойне страшнее. Хомяк выталкивает Суслика в ночь, он смиренно идет, не подозревая, что Лиса прямо тут, за кустом, а ты мысленно кричишь этому миру «Не-е-е-ет!».
Потом на стенах дома Хомяка появляются тени из его ночного кошмара: паучок превращается в гигантского осьминога. Думаю, из этого кадра мог вырасти один из моих главных детских страхов. В нашем подъезде на первом этаже было странное сплетение труб и проводов, и днем я видел трубы и провода, ничего больше. Но вечером они отбрасывали тень, на которой проступал профиль Кощея Бессмертного — подбородок, длинный нос, какая-то высокая шапка. Поэтому, когда родители отправляли меня вечером вынести мусор, на лестничной клетке между первым и вторым этажами я зажмуривался и шел наощупь. Когда научился считать, первым делом вызубрил количество ступеней. Правда, теперь это тоже куда-то вытеснилось. Но что точно осталось со мной, так это привычка включать очень, очень, очень много света.
Читайте также
«Винни Пух и день забот», Фёдор Хитрук, Геннадий Сокольский
Павел Пугачёв
Редактор сайта журнала «Сеанс»
«Он так размечтался о том, как Иа обрадуется его подарку, что совсем не глядел под ноги…», — каждый раз во время этих слов в мультфильме «Винни Пух и день забот» у меня замирало дыхание. Пятачок добежит со своим подарком? Вдруг на этот раз все будет хорошо? Как бы ничего не «бумкнуло»! Но нет. Лежит Пятачок на земле, шарика нет, и вдруг и у него, и у меня наворачиваются слезы. И всё из-за какого-то шарика.
Очень боялся этой сцены и всякий раз старался закрыть на ней глаза. Безуспешно. Пересмотрел сейчас — эффект тот же. Тут и саспенс уровня «Платы за страх» Анри Жоржа-Клузо, и сбивающее с ног сочетание мелодраматизма и жестокости, как в лучших работах Пак Чхан-ука. Не люблю разговоры про то, чья анимация лучшая в мире, но факт остается фактом: в золотые годы на «Союзмультфильме» работали мощнейшие кинематографисты мирового уровня.
«Приключения домовенка», Аида Зябликова
Василий Степанов
Главный редактор журнала «Сеанс»
В детстве меня пугали многие великие советские мультфильмы (чаще всего кукольные), но особенно запомнились про домовенка Кузю.
Мультфильм «Приключения домовенка» грандиозный, многое он рассказывает о тайнах человеческих взаимоотношений, и я часто его пересматриваю и показываю людям помоложе. Но вот Баба-яга там какая-то предельно страшная получилась. По крайней мере, в детстве так казалось. Своими елейными, пряничными интонациями она вводила меня в настоящий ступор: «Сахарный ты мой!»
Ужасало еще и то, насколько утилитарно она подходит к свободолюбивому домовенку, видя в нем всего лишь эффективного менеджера для своей непоседливой Избушки на курьих ножках. К счастью, Кузя не особенно велся на льстивые посулы и платил лицемерной бабуле сторицей, требуя вместо пирожков ватрушки. Домострой с человеческим лицом. Надеюсь в скором времени увидеть и полнометражную игровую реализацию Кузиной истории на большом экране.
«Приключения капитана Врунгеля», Давид Черкасский
Роман Михайлов
Режиссер
Один мой друг рассказал, как к нему впервые пришел ужас. Через кино в раннем детстве. До этого он не боялся ничего, мир ему казался добрым и чистым, он увидел на экране нечто заставившее замереть и сжаться, жуткий чужой сон. И все, он понял, что в мире есть чего бояться (поэтому кинематографисты несут серьезную ответственность за все-все-все).
Меня больше всего напугал фильм «Бегство мистера Мак-кинли». Это было не дома, у кого-то в гостях, мы с родителями туда приехали зачем-то. По телевизору шел обычный мутный фильм, даже не могу сказать, что смотрел его. Скорее, сидел в своих мыслях, иногда поглядывая на экран. Но в один момент там началось нечто жуткое, причем глубинно жуткое. Как будто раньше все это хранилось в закрытом заброшенном колодце, а тут его открыли, оно хлынуло. Когда мы ехали домой в автобусе, я поглядывал назад, не следуют ли за нами те образы. Повсюду мигали оранжевые светофоры, мы перемещались по тусклому и размазанному миру, как у Вонг Кар-Вая, только не в лирическом настроении, а в настороженности. Ночью поднялась температура, и увиденный фильм смешался с болезненным бредом.
Что же касается мультфильмов, то подобное также случалось. Можно было сидеть на диване, смотреть — и внезапно чуть не окосеть от ужаса. Казалось бы, невинный образ мог пронзить, залезть своей бестактной рукой в восприятие, дотронуться до каких-то кладовых сознания. Помню, как один раз смотрел с другом милый мультик, и в момент я выскочил из комнаты. Друг спросил, что такое, а я ему признался, что боюсь. Чего боишься? Там же просто тетя сидит на скамейке, болеет. Не, это не тетя, это колдунья. Как назывался мультик, не помню, к сожалению.
Жуть приходила не только от образов, но и от звуков. Например, я убегал, когда начиналась заставка «Приключений капитана Врунгеля», потому что боялся крякающего звучания, ну или песня рыбы-пилы из «Голубого щенка» — она тоже ввергала в какую-то панику.
Ну еще надо пару слов сказать про экзистенциальный ужас, не мистический. Это мультфильм «Большой секрет для маленькой компании». Эти песни, лошади, коты… Это просто страшно. Вообще, страшного там было немало.
Но должен сказать и вот что. Был мультик и пластинка, которые не вызывали страха вообще. Это «Бременские музыканты». Я мечтаю снять такое кино.
«Перевал», Владимир Тарасов
Евгений Ткачёв
Киноредактор «Афиша Daily» и afisha.ru
В детстве Кир Булычёв как-то глобально прошел мимо меня (я больше был фанатом братьев Стругацких). Удивительным образом я не смотрел «Гостью из будущего» (зато видел менее хайповый «Остров ржавого генерала»). Не читал «Приключения Алисы» (зато читал более взрослую фантастику Булычёва — «Реку Хронос»). То есть был знаком с его произведениями второго ряда. Что касается «Перевала», то в мой детский мозг он сначала просочился через первый и, кажется, последний номер журнала комиксов «Бластер», а затем через майндфак-мультфильм Владимира Тарасова, снятый по рисункам математика и автора «Новой хронологии» Анатолия Фоменко.
Тарасовский «Перевал», наверное, самая авангардная экранизация Булычёва, которую сам писатель, к слову, не любил (также как Станислав Лем — «Солярис» Тарковского, а Стивен Кинг — «Сияние» Кубрика). По словам Булычёва: «Фильм получился формальным, графика Фоменко живет сама по себе, текст — сам по себе, а история путешествия к кораблю отступает на второй план». Отчасти это действительно так. Изощренная, как по линеечке выверенная геометрия пространства в мультфильме отдает кубриковщиной (скажем, космический корабль «Полюс», к которому идут подростки, похож не на звездолет, а на черный монолит из «2001 год: Космическая одиссея») и вступает в конфликт с литературным материалом, который был попроще.
Но если закрыть на это глаза, то мы получим один из самых криповых сай-фай-сурвайвлов в истории кино. Сравниться с ним может разве что недавний американский мультсериал «Царство падальщиков», да и то с оговорками. Кстати, после «Падальщиков» я специально пересмотрел «Перевал», и, надо сказать, он долбит по мозгам так же сильно, как и в детстве. Его сюрреалистическая анимация все еще выбивает почву из-под ног, а мрачный, психоделический выйб заставляет вспомнить джармушевского «Мертвеца». Чужие тут не ходят. По дороге главным героям встречаются фантастические твари пострашнее.
«Аленький цветочек», Лев Атаманов
Елена Фомина
Редактор «РБК Life»
Корабли в белой гавани, золотые купола, высокие терема. Три девицы в светлице — Гордея, Любава и Настенька. Первая разглядывает свое отражение и грубо отгоняет котенка, чтоб не мешал; вторая глядит в окно — батюшка Степан Емельянович домой направляется. Третья зовет ласкаться отпугнутого котенка: «Кис-кис-кис». Мое детское сердце тут же влюбляется в Настеньку, до того она получилась у Атаманова и актрисы Нины Крачковской неземной. Интерес к тому, что с ней будет дальше, зашкаливает. Никаких песен про унылую провинциальную жизнь не надо.
Историю про то, как купец отправляется в плавание и обещает привезти любимым дочерям подарки, я увидела уже после диснеевских «Красавицы и чудовища» и, к удивлению мамы, заявила, что советское чудовище по-настоящему жуткое. А ведь у него даже клыков не было, он не рычал, не вел себя агрессивно, лапы не распускал. Только бродил за высокими соснами, словно бледная тень сталкера с большими грустными глазами, и раскатистый его голос печально гремел над сказочным островом.
Разные интересные факты про «Аленький цветочек» тогда я не знала. Про основу, сказку Сергея Аксакова, записанную со слов ключницы Пелагеи из Астрахани. Про то, что советская анимация, как и японская, проистекала из вдохновения работами Уолта Диснея, а другой фильм Атаманова, «Снежная королева», впечатлил Хаяо Миядзаки в юности. Что в составе аниматорской группы был Вячеслав Котёночкин, который потом снимет «Ну, погоди!». Что чудовище, придуманное советскими мультипликаторами, сыграл живой актер — фильм делали в технике ротоскопирования, и заколдованным принцем был Михаил Астангов с подушкой-горбом и в халате.
Для впечатлительного ребенка скример вроде совы в «Ежике в тумане» или зловещий робот-заяц в «Ну, погоди!» — страшилка эффектнее любого «Терминатора». Возникает там, где не ждешь, в самом безопасном мультипликационном мире. Так и чудовище в «Аленьком цветочке» вдруг оказалось воплощением ночных кошмаров. Словно призрак из самого темного угла шкафа, опасная тень в лесной чаще, нечто потустороннее, что замечаешь краем глаза в ночной тиши спящего дома, сонно шагая в туалет. Иными словами, «Астрал» на минималках.
Может, чудовище и снилось мне ночами, я уже не вспомню. Трепет от испуга со временем испарился, осталось только бесконечное сочувствие одинокому островному монстру, который чахнет в прекрасном дворце без возможности показать кому-нибудь свои чудеса.
«Будет ласковый дождь», Назим Туляходжаев
Алексей Черников
Автор Telegram-канала «Фёдор, Бонд и Чук»
Первое же воспоминание о пугающем и даже травмирующем опыте столкновения с отечественной анимацией, которое всплыло в моем сознании, — мульт «Будет ласковый дождь», снятый на студии «Узбекфильм» Назимом Туляходжаевым в 1984 году. Это вольная интерпретация одноименного рассказа Рэя Брэдбери из культовых «Марсианских хроник».
Утро, умный дом-бункер готовит завтрак для своих хозяев, еще не зная, что они превратились в пепел в результате ядерного взрыва. Робот-прислужник пытается общаться с людьми, которые уже не ответят, и яростно гоняет по комнатам случайно влетевшую в жилище чайку.
В детстве эта самая чайка, бьющаяся в конце мультфильма в голографическое изображение окна, за которым светит солнце и нет окружающего птицу в реальности безмолвного ужаса ядерной зимы, неизменно вызывала у меня слезы отчаяния. Признаюсь честно, перед написанием этого текста я попытался пересмотреть «Будет ласковый дождь» и не смог — слишком сильными оказались те первые детские впечатления.
Самое, пожалуй, ужасное для меня сейчас — это даже не откат к детской травме (спасибо вам, конечно, Кинопоиск), а осознание, что хронологически действие сюжета «Будет ласковый дождь» происходит на рубеже 2026 и 2027 годов. Не так много времени у нас осталось, чтобы одуматься. Иначе, как написала когда-то Сара Тисдейл:
И ни птица, ни ива слезы не прольет,
Если сгинет с Земли человеческий род.
И весна… и весна встретит новый рассвет,
Не заметив, что нас уже нет.
Интервью: Тимур Алиев
Идея материала: Милана Стояновска
А вас какие — советские и современные — мультфильмы пугают?
Поделитесь своим мнением в комментариях на сайте! Мы приветствуем аргументированную дискуссию.
После «голой вечеринки» место называется Arma.
Признан иноагентом в РФ.