Директивы Ставки от 23-24 июня 1941 года базировались на донесениях предателя, генерала армии, еврея Павлова.
Экс-начальник Генерального штаба Кирилл Афанасьевич Мерецков /1897-1968/ на допросе 1941 года поведал, как делалась карьера Павлову.
К 1937 году при помощи Уборевича Мерецков и Павлов пошли «вверх», а Рокоссовский и Горбатов были арестованы. Маршал, дважды герой СССР Константин Константинович Рокоссовский /1896+1968/. Жена Людвига Викторовна Брыловская, сын Виктор. С 17-го августа 1937г., по 22-е марта 1940 г., содержался во внутренней тюрьме УГБ НКВД ЛО. После ВОВ Рокоссовский с октября 1949г., был министром обороны Польской Народной Республики в звании маршала Польши. С 1956г. заместитель министра обороны СССР. Генерал армии, герой СССР Александр Васильевич Горбатов /1891+1973/, после сфабрикованного дела в Лефортово сидел в Магадане, а после ВОВ командовал ВДВ и Прибалтийским ВО.
Готовя блицкриг, Гитлер не подозревал, что в Москве прекрасно знали всё, что касалось плана «Барбаросса».
В том числе дату нападения и время начала выдвижения войск Вермахта на исходные для нападения позиции. Не говоря о том, какие группировки и на каком направлении будут наносить удар. Если исходить из рассекреченных и уже опубликованных на сегодня данных разведслужб о подготовке Рейха к войне, то едва ли найдется какой-либо аспект этой подготовки, который не был бы известен высшему военному командованию СССР. Нападение на СCCР не было внезапным. Гитлер не подозревал, что 15-го июня Советская разведка пограничных войск выявила факт подготовки Германских войск к повторному выдвижению на исходные для нападения позиции. В частности, были добыты документальные данные о распоряжении Германских военных властей в адрес жителей приграничных сёл до 4-х часов утра 18-го июня эвакуироваться в тыл на расстояние не менее 3-х километров, а на некоторых участках - до 20-ти км.
15-го июня по линии Разведуправления Генштаба РККА поступили данные о том, что стратегическое развёртывание войск Вермахта завершено. На следующий день были получены данные о предстоящем нападении Германии именно 22-го июня.
Разведка НКГБ, опираясь на данные закордонных резидентур, в свою очередь, к этому времени один раз - 11-го июня - уже сообщила дату «22 июня», а также информировала о завершении военных приготовлений Германии и готовности Вермахта к нападению в любой день после 17-го июня.
Историк Арсен Мартиросян вот что сообщает:
«Со стороны Сталина, учитывая эти и еще массу других тревожных данных, последовала реакция. Был отдан приказ о срочном проведении в течение светового дня 18 июня воздушной разведки вдоль всей линии границы в полосе компетенции Западного Особого военного округа. Тот факт, что эта воздушная разведка была осуществлена в полосе именно Западного округа, означает, что Сталин особое значение придавал безопасности именно на Белорусском направлении. Как была проведена эта воздушная разведка? Вот как это выглядит в описании непосредственного исполнителя задания Сталина - Героя СССР генерал-майора авиации /с 4 июня 1940г./ Георгия Нефёдовича Захарова, командовавшего перед войной 43-й истребительной авиадивизией Западного Особого военного округа:
«…Где-то в середине последней предвоенной недели – это было либо семнадцатого, либо восемнадцатого июня сорок первого года - я получил приказ командующего авиацией Западного Особого военного округа пролететь над западной границей. Длина маршрута составляла километров четыреста, а лететь предстояло с юга на север - до Белостока. Я вылетел на У-2 вместе со штурманом 43-й истребительной авиадивизии майором Румянцевым. Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками. В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и вовсе не замаскированные танки, бронемашины, орудия.
По дорогам шныряли мотоциклы, легковые - судя по всему, штабные - автомобили…
Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло никаких иных вариантов для размышлений, кроме единственного: близится война. Всё, что я видел во время полёта, наслаивалось на мой прежний военный опыт, и вывод, который я для себя сделал, можно сформулировать в четырёх словах: со дня на день. Мы летали тогда немногим более трёх часов. Я часто сажал самолёт на любой подходящей площадке, которая могла бы показаться случайной. К самолёту тут же подходил пограничник, возникая бесшумно, молча брал под козырёк и несколько минут ждал, пока я писал на крыле донесение. Получив донесение, пограничник исчезал, а мы снова поднимались в воздух и, пройдя 30-50 км, снова садились. И я снова писал донесение, а другой пограничник молча ждал и потом, козырнув, бесшумно исчезал. К вечеру таким образом мы долетели до Белостока и приземлились в расположении дивизии Сергея Черных…».
В результате, в режиме реального времени в течение одного светового дня была собрана интегральная разведывательная информация, подтвердившая факт начала выдвижения ударных группировок Вермахта на исходные для нападения позиции. Это мероприятие было организовано по приказу Сталина командующим ВВС РККА П.Ф.Жигаревым, который вместе с заместителем Л.П.Берии - Б.З.Кобуловым 17-го июня побывал у Сталина на приёме. Гитлер в последние перед нападением дни «ушёл на дно». По приказу Сталина, Молотов воззвал к правительству Германии с предложением срочно принять его с визитом.
Факт этот чётко зафиксирован в записи от 20-го июня 1941 года в дневнике начальника Генерального штаба Сухопутных сил Рейха генерала Франца Гальдера:
«Молотов хотел 18.6. говорить с фюрером».
На это предложение последовал немедленный отказ немецкой стороны. После такой основательной проверки у Сталина не осталось никаких сомнений в том, что война грянет через четыре дня. И когда 18-го июня Тимошенко и Жуков доложили ему полученную из Киева от Пуркаева информацию от перебежчика, которая в очередной раз свидетельствовала о том, что нападение произойдёт ранним утром 22-го июня, Сталин сделал свой решающий вывод. 18-го июня 1941 года по указанию Сталина телеграммой начальника Генерального штаба РККА командующие войсками 5-ти округов были официально предупреждены о возможности нападения Германии в ближайшие дни без объявления войны. Телеграмма предписывала приведение вверенных им войск в боевую готовность. Причём в ряде случаев это указание было доведено до сведения командиров дивизий, свидетельствуют ряд архивных документов. Судя по материалам расследования причин трагедии 22.06.1941г., которое Сталин инициировал в начале войны, в том числе и силами военной контрразведки /оно велось и после войны/, в телеграмме были указаны ориентировочные сроки нападения - 22 июня. Эта телеграмма не обнаружена историками в архивах РФ. По крайней мере, на сегодняшний день положение именно таково.
Всё это уничтожил выродок Хрущёв, когда сжёг более 40-ка тысяч Государственных документов!
Зато чёткое упоминание об указанной выше телеграмме содержится на 70-м листе 4-го тома следственного дела по обвинению командования Западного Особого Военного Округа, где зафиксировано показание начальника связи Западного фронта генерала А.Т.Григорьева: «И после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня войска округа не были приведены в боевую готовность…»
Аналогичные упоминания есть и в ответах опрошенных после войны по указанию Сталина генералов, которые перед войной командовали войсками в западных округах /материалы комиссии под руководством генерал-полковника А.П.Покровского/. Об этом же свидетельствуют и отдельные документы командования Прибалтийского округа, а также донесения командующих флотами о приведении вверенных им флотов в боевую готовность № 2, которые датированы 19-го июня.
В тот же день резидентура НКГБ сообщила из Берлина о дате 22-е июня со ссылкой на сведения, полученные от ценнейшего агента Советской внешней разведки «Брайтенбаха» - Вилли Лемана, руководящего сотрудника Гестапо. Агент проинформировал, что в его ведомстве получен приказ военного командования 22-го июня после 3-х часов утра начать военные действия против Советского Союза. Эти сведения были немедленно переданы в Москву и доложены Сталину.
До 19-го июня 1941 года об этом сообщили агенты:
Германские: сотрудник германского МИДа «Вальтер», «Альта» и «Ариец», Итальянские - «Гау», «Дарья» и «Марта», Болгарский - «Коста» /Павел Шатев/.
Советская контрразведка перехватила телеграмму Итальянского посла в Москве Аугусто Россо, направленную в Рим, в которой с прямой ссылкой на Германского посла в Москве графа Шуленбурга он сообщил, что война разразится через три дня.
7 раз в промежутке с 10-го по вечер 21-го июня агент Советской военной разведки в Германском посольстве в Москве «ХВЦ», он же Герхард Кегель, информировал своего куратора о дате нападения, причём его данные концентрировались вокруг временного промежутка 20-24 июня. Рано утром 21-го июня агент смог более или менее точно сообщить, что нападение произойдёт в ближайшие 48-мь часов, а вечером того же дня окончательно уточнил - наступающей ночью произойдёт нападение.
В череде сообщений разведки о дате нападения Германии особое место занимает следующий малоизвестный факт. Неоценимую инициативную помощь Советской разведке ВМФ в установлении точной даты нападения Германии оказала бывший агент военно-морской разведки Российской империи, фигурирующая в истории отечественной военной разведки как Анна Ревельская /один из агентов Царя Николая-II/. В 10-ть часов утра 17 июня Анна посетила Советского военно-морского атташе в Берлине капитана 1-го ранга М.А.Воронцова и сообщила ему, что в 3 часа ночи 22-го июня Германские войска вторгнутся в Советскую Россию.
Информация Анны Ревельской, как и вся другая информация, немедленно сообщалась в Москву и ложилась на стол Сталину.
Внук Соломона Ротшильда – Гитлер, заручился поддержкой Дома Ротшильдов в Великобритании, и получил от Лондонских Ротшильдов именно гарантии британского нейтралитета. Их смысл был в том, что Англия не откроет второй фронт до 1944 года.
10-го мая 1941г., усевшись за штурвал самолёта, в Шотландию перелетел нацист №2, еврей Рудольф Гесс, с которым была на связи британская разведка. Гессу было заявлено, что если Рейх объявит войну СССР, Англия прекратит военные действия. Гесс убедил Гитлера, что всему этому можно верить. Оказавшись в Шотландии, Гесс встретился как с официальными, так и НЕ официальными лицами Англии, которых поставил в известность, что Гитлер нападёт на Россию.
В ответ ему было сказано, что Англия свою часть договорённости также выполнит…
Гитлер рассчитывал на повторение ситуации, которая произошла в 1917 году, когда внутри России еврейская масса предала Царя 2-го марта. Но если тогда роль агентов германского Генерального штаба выполнили все выродки, занимавшие разные государственные и военные должности в России, то теперь Гитлер ожидал поддержки иного союзника - части еврейского генералитета РККА. И эта поддержка Гитлеру в СССР была оказана.
«…Павлов… снял трубку и заказал Москву, - вспоминал Главный маршал авиации Голованов. - Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным … по его ответам я понял, что Сталин задаёт встречные вопросы.
Нет, товарищ Сталин, это неправда!
Я только что вернулся - с оборонительных рубежей.
Никакого сосредоточения Немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я ещё раз проверю, но считаю это просто провокацией.
Хорошо, товарищ Сталин…
А как насчёт Голованова?
Ясно. Он положил трубку. Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе…
…Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдёт и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов?
К этому времени и у нас в полку появились разведданные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы… Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остаётся тайной. Может быть, детально проведённый анализ оставшихся документов прольёт свет на этот вопрос», - наивно думал Голованов.
Павлов вечером 21-го июня 1941 года, накануне нападения на СССР, наслаждался спектаклем в Брестском театре, когда к нему в театр прибежал адъютант и сообщил о повторной шифровке Сталина, но Павлов не среагировал на донесение, и сказал адъютанту: «Ответь Сталину, что ты меня не нашёл», а сам остался досматривать театральное зрелище, т.к. ожидал, что на следующий день уже будет вывезен в Берлин Немецкой разведкой.
Но контрразведка Сталина, во главе со старшим сыном Сталина, генерал-майором Александром Джугой, не дала Павлову умыкнуть на Запад, и вывезла его вместе со всем его предательским штабом в Москву.
Из воспоминаний начальника кафедры тактики ВВИА им. Жуковского Героя СССР, генерал-лейтенанта авиации Сергея Фёдоровича Долгушина, встретившего войну младшим лейтенантом в 122-м истребительном авиаполку /ИАП/ непосредственно на границе, в полосе Западного Особого Военного Округа: «… я служил на аэродроме, расположенном в 17 км от границы. В субботу 21 июня 1941г. прилетел к нам командующий округом генерал армии Павлов, командующий ВВС округа генерал Копец…
Нас с Макаровым послали на воздушную разведку. На немецком аэродроме до этого дня было всего 30 самолётов. Это мы проверяли неоднократно, но в этот день оказалось, что туда было переброшено еще более 200 немецких самолетов…»
И что же в этой ситуации сделал генерал Павлов?
А ВОТ ЧТО:
Часов в 18 поступил приказ командующего Павлова снять с самолетов оружие и боеприпасы.
Приказ есть приказ - оружие мы сняли.
Но ящики с боеприпасами оставили.
22 июня в 2 часа 30 минут объявили тревогу, и пришлось нам вместо того, чтобы взлетать и прикрывать аэродром, в срочном порядке пушки и пулеметы на самолёты устанавливать. Наше звено первым успело установить на самолёты пушки, и тут появились 15 вражеских самолётов…».
Днем 21-го июня командир развёрнутой в районе Брест-Кобрин 10-й смешанной авиационной дивизии полковник Н.Г.Белов получил шифровку из штаба Западного Особого Военного Округа: приказ от 20-го июня о приведении частей в полную боевую готовность и запрещении отпусков отменить!
Аналогичный приказ получили и в 9-й Смешанной Авиационной Дивизии /Белосток-Волковыск/. И это всё происходит в самый канун гитлеровского вторжения. В 13-м Бомбардировочном Авиационном Полку этой дивизии приказ выполнили с превеликим удовольствием: командование авиаполка, лётчики, техники уехали к своим семьям, авиационный гарнизон остался на попечении внутренней службы.
Зенитную батарею, прикрывавшую аэродром, сняли и отправили на учения! И что же? Оголённый аэродром 13-го БАП уже в первые часы голыми руками был взят немцами вместе с новыми самолётами Ар-2 и Пе-2.
…В романе Константина Симонова «Живые и мёртвые» есть такие строки, посвящённые героям страшного лета 1941 года: «Он /комбриг Серпилин/ не знал и не мог ещё знать в ту ночь полной цены всего уже совершённого людьми его полка. И, подобно ему и его подчинённым, полной цены своих дел ещё не знали тысячи других людей, в тысячах других мест, сражавшихся насмерть с незапланированным немцами упорством. Они не знали и не могли знать, что генералы ещё победоносно наступавшей на Москву, Ленинград и Киев германской армии через пятнадцать лет назовут этот июль сорок первого года месяцем обманутых ожиданий, успехов, не ставших победой.
Они не могли предвидеть этих будущих горьких признаний врага, но почти каждый из них тогда, в июле, приложил руку к тому, чтобы всё это именно так и случилось».
Это сказано о тех Русских, кто не предал, не обратился, как евреи, в паническое бегство, забыв о своём воинском долге - фактов подобного позорного поведения было предостаточно, особенно в ЗапОВО!
И среди первых героев были наши пограничники, принявшие на себя, один на один, мощнейший удар, и ценою жизни задержавшие на сутки продвижение Вермахта. Среди этих героев - личный состав 28-й дивизии Ивана Черняховского, в честь которого назван город в Калининградской области, которым был Инстенбургом в Восточной Пруссии. В первом же бою 23-го июня его танкисты отбросили немцев на 5 километров Польской территории, уничтожили 14 танков, 20 орудий и до батальона пехоты. Среди таких героев - командир 388-го стрелкового полка С.Ф.Кутепов из дивизии генерала Романова /прямой прообраз комбрига Серпилина/, чьи бойцы за одни только сутки уничтожили на Буйническом поле под Могилёвым 39 немецких танков и бронемашин…
…Благодаря еврею Павлову мы обязаны тому, что три дивизии /одна танковая и две стрелковые/ не были выведены из Бреста для прикрытия, а оставались в городе и утром 22-го, подвергшись убойному огню фашистской артиллерии, перестали существовать как боевые единицы. В образовавшуюся прореху рванули танки Гудериана, окружив наши войска под Минском, который пал через 6 дней после начала боевых действий.
После таких потерь Кремль не успел сформировать сплошной фронт на Московском направлении, а в это время Гудериан вместе с танковой группой Гота окружил наши войска под Смоленском!
В середине октября 1941-го передовые подразделения Вермахта стояли на пороге беззащитной столицы, где началась паника, усиленно подогреваемая евреями, но Господь судил иначе, и Сталин, увидев полное еврейское предательство и панику – обратился за помощью к Богу, посредничеством Православных Русских Пророков, как Святая Матрона Московская, Феодосий Ставропольский, Михаил Нижегородский, митрополит Илья Карам Сирийский, встречи с которыми обеспечивал Сталину Государь Николай-II, после которых Сталин принимал необходимые решения, - такие, как облёт с Казанской Иконой Богородицы около Москвы, службы святому Варлааму Хутынскому, когда 19-го ноября встал мороз минус 52 градуса, а после этого Матронушка сказала посетившему её в Сходне Сталину, чтобы он спустил водохранилище на Истре, где по толстому льду танки Вермахта собирались пройти на Северо-Запад Москвы, но обрушившиеся на дно ледяные глыбы создали такие торосы, что Немецкие танки даже не пытались пройти по ледяному дну Истринского водохранилища. А потом подошли сибирские и дальневосточные стрелки, и время гитлеровцами было безвозвратно упущено - Москву удалось отстоять…
Голованов получил приказ - совершить облёт Москвы, когда лететь было невозможно. Решил штурмана не брать: лучше он один разобьётся. И чего там штурманить, когда не видно ничего? Но ему дали очень интересных пассажиров - священника с Иконой и тремя женщинами.
Тогда Голованов сказал священнику: «Вообще-то так: полёт наш непредсказуем - вы понимаете? Я знаю, что вы добровольцы, но...»
«Милок, - отвечает отец, - какая непредсказуемость? С нами Царица Небесная!».
Представляете реакцию Голованова? Но священник говорит ещё круче: «Слушай, милок, нельзя ли в полёте, это самое, чтобы двигатели твои работали потише и не мешали пению?..»
Тут Голованов не выдержал и рассмеялся. Взлетел и вдруг заметил, что в самолёте необычно тихо.
Посмотрел: моторы работают - а шума почти нет: прямо как отец просил! Ясно слышны голоса священника и певчих: «Царица моя преблагая, надежда моя Богородице...». А по радио, голос из Кремля: «Саша, сделай погромче...». Сталин любил церковное пение, и через ретрансляторы попросил об этом, чтобы сидя в Кремле слушать пение на борту самолёта.
Чудесный полёт продолжался, а Голованов говорил:
«Смотрю, а у меня в фонаре /переднее стекло самолёта/ вид как на полотнах Куинджи: кругом метель - а впереди всё видно до самого горизонта». Чудесным образом пилот ясно видел, куда он летел, через «светлый тоннель», в который не проникала метель!
Но она бушевала вовсю за пределами этого «луча», поэтому с земли самолёт был невидим и, никто не мог его сбить. Быть может, это имел в виду Сталин, называя метель подходящей погодой для такого полёта. В любом случае успешный облёт Москвы в жуткую метель - Настоящее Чудо Божие, которое признал Главный Маршал Авиации, бывший далёким от Веры…
О том, что накануне войны происходило много чего «странного», свидетельствовал маршал Константин Константинович Рокоссовский, проходивший службу в Киевском Особом Военном Округе:
«Из штаба округа, последовало распоряжение, целесообразность которого трудно было объяснить в той обстановке. Войскам было приказано выслать артиллерию на полигоны, находившиеся в приграничной зоне. Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию. Доказали, что можем отработать все упражнения у себя на месте. И это выручило нас в будущем…». В своих воспоминаниях Рокоссовский сообщает, что командованием КОВО он, командир 9-го механизированного корпуса, вообще не был поставлен в известность ни о майской «Директиве № 503862/сс/ов», ни о начале выдвижения к рубежам обороны под видом «учений», что стали поступать в округ после 13-го июня. И уж тем более он не располагал информацией о телеграмме Генерального штаба от 18-го июня, в которой всё было прописано чёрным по белому. К.К.Рокоссовский узнал о начале войны только 22-го июня, из случайных звонков в штаб округа. А о том, что в КОВО отрабатываются некие «планы прикрытия», согласно директивам Наркомата обороны и Генштаба, что эти части 15-го июня поднимаются по тревоге и начинают выдвижение к границе на случай обострения обстановки и начала войны, командир мехкорпуса резерва командующего округом вообще не подозревал - не был поставлен в известность! Как такое могло быть? Видимо «забыл» Командующий КОВО генерал-лейтенант Кирпонос о некоторых частях округа. Вообще, как показали дальнейшие события, полководцем еврей Михаил Петрович Кирпонос был слабым, и погиб бестолково, так и не успев сбежать в Берлин.
В своих мемуарах Рокосовский писал про Кирпоноса: «Не по плечу этому человеку столь объёмные, сложные и ответственные обязанности, и горе войскам, ему вверенным». Примеров, относящихся к июню 1941 года, - множество, и они настолько потрясают, что требуют не только общественной, но и политической оценки на самом высоком государственном уровне.
Как теперь известно, директивы от 13-го июня «Для повышения боевой готовности…» Западных Округов поступили во все эти Округа одновременно, т.е. 15-го июня 1941 года. Директивы носили оборонительный характер и обязывали командование Западных Округов приводить свои части в боевую готовность и приступать к выполнению «Планов прикрытия государственной границы» - тоже оборонительных.
Точное выполнение командованием западных округов данных директив и тем более телеграммы Г.К.Жукова от 18-го июня о приведении в боевую готовность частей округа и о начале отхода приграничных частей Красной Армии от границы на свои рубежи обороны к 21-му июня не могло остановить или сорвать нападение Германии. Однако нападение оказалось бы не столь катастрофичным - выполни евреи-генералы свои должностные обязанности и приказы Наркома обороны СССР С.К.Тимошенко и начальника Генерального штаба Георгия Константиновича Жукова. Как уже отмечалось, в протоколах допроса генерала Павлова и заседания суда над ним и его заместителями и всплывет та самая «телеграмма ГШ от 18-го июня», существование которой до сих пор отрицается архивом МО РФ.
Мол, нет такой телеграммы вовсе. А ведь данная телеграмма, подписанная самим Жуковым, и есть последний приказ Москвы о повышении боевой готовности частей Западных Округов и предписывала командованию этих Округов отводить приграничные дивизии от границы вглубь округа на предназначенные им рубежи обороны - согласно планам прикрытия округов. И именно в Западном Особом Военном Округе генерал армии Павлов, не доведя данный приказ Начальника Генерального Штаба, Русского Георгия Константиновича Жукова до командования трёх дивизий в Бресте, обрёк их личный состав на полное истребление в первые же часы войны!
Павлов, обвинённый в том, что своими действиями он «ослаблял мобилизационную готовность войск» ЗапОВО округа и не привёл заранее части округа в боевую готовность, был реабилитирован еврейским главарём СССР Гасвицким-Хрущёвым-Перламуттером как «невинная жертва сталинских репрессий».
Будучи арестован, бывший командующий ЗапОВО вёл себя достаточно нагло и даже ставил условие - будет давать показания только в присутствии… Наркома обороны и начальника Генерального штаба, а на всём протяжении следствия Павлов постоянно давал понять, что действовал по указаниям маршала Тимошенко. Но 22-го июля с циничным враньём предателя было покончено на Лубянке…
Сергей ЖИЛЕНКОВ, специально для канала ALMA PATER
22 ИЮНЯ
Тяжёлой змеёй по равнине скользя
В предутреннем рыхлом тумане
Вагоны летят, сцепившиеся
Чугунными кулаками.
В утробе стальной – хранилище грёз –
Сидят по ячейкам люди,
И слушают в стуке железных колёс
Мелодии светлых прелюдий.
Команда хмельных бродяг-рыбаков.
Гора бутербродов с аджикой.
И слёзы в кольце стеклянных оков
Подрагивают на стыках.
О шумных портах, о диких штормах,
О дивных далёких странах,
О лове ночном, о любви впопыхах
Рассказывают пространно…
Вот парень – он полулежит на боку,
Дивясь вдохновеньем минутным, -
Под грохот колёс рифмует строку
О поезде, рвущемся в утро.
В волшебном купе, коленки поджав,
Задумалась юная фея.
В её волосах – и запахи трав,
И нежные вздохи Морфея.
Недавний покой улетучился прочь.
Какое-то перерожденье
В душе началось…
Сквозь июньскую ночь
Несётся её отраженье.
Они громоздили вопрос на вопрос,
За истиной в вечной погоне.
Но кто же мог знать, что минирован мост
На следующем перегоне.
1980
© Copyright: Игорь Дьяков 3, 2019
Свидетельство о публикации №119040309327