Фортепиано
Давайте поговорим о самом, на первый взгляд, банальном, о самом что ни на есть привычном и политически корректном инструменте европейского мира?
Поговорим о фортепиано.
Сразу признаюсь – я с детства не любил пианино. Меня пытались научить музыке, но я успешно саботировал эти провокации, и после ряда безуспешных попыток водрузить меня за клавиатуру, благоразумные преподаватели попросту отказались приходить, и меня оставили в покое.
Я в принципе ничего не имел против самого звука, и когда старшие друзья объясняли мне хитросплетения построения фуги, я бывал должным образом впечатлен; но как только я вновь оказывался предоставлен самому себе, я с радостью забывал о существовании клавишных и хорошо темперированных струнных инструментов.
Про фуги, однако (как выяснилось потом), я запомнил.
Значительно позже до меня дошло, что, вероятно, звук пианино не нравился мне именно своей закрепленностью, темперированностью. То ли дело – гитара, на которой звук можно брать и так, и так.
И ещё фортепианная музыка невзлюбилась мне какой-то связью со старой, неинтересной для меня, советской жизнью. Фортепианная музыка – это было то, что передавали по радио – и я, естественно, старался держаться от этих звуков подальше.
По счастью, вскоре в моей жизни наступил новый период. Передаваемые по телевизору танцы на льду (это я про август 1991 года, а не про современные тв шоу) открыли для меня дверь в единственную живую на тот момент для меня музыку, а, поскольку никаких магнитофонов не было ещё и в помине, единственным окном в настоящую жизнь стал радиоприемник. Вертя ручку приемника, я – между космическими шумами глушилок – время от времени наталкивался на звуки джаза с тем же самым пианино.
Я слушал и – клянусь! – даже не без легкого сожаления вертел дальше. Джаз, конечно, тоже был музыкой из свободной вселенной, но у меня просто не было на него времени. Мне нужно было срочно найти нечто неописуемое, происходящее вот сейчас, в эту секунду: что-то, что тогда называлось поп-музыкой, а позже – роком.
И, конечно, пианино (как и многое другое) для меня узаконили «Beatles». Как-то в их контексте оно потеряло свою легкую старорежимность и стало совершенно правильным инструментом.
Чуть позже пропаганду фортепиано продолжили «Rolling Stones». Лишь много позже я выяснил, что пианист Ian Stewart был членом Stones с самого начала (как говорил Кит Ричардс (Keith Richards) – «это была его группа»); но поскольку он – с точки зрения менеджера – выглядел неправильно и портил картину, Стюарт был понижен из музыкантов в грузчики-администраторы, что не мешало ему за сценой продолжать играть на пианино, заплетая удивительные ритмы, державшие «Rolling Stones» вместе. Их во многом объединяла любовь к этому человеку – а он был незаменим тем, что всегда выкладывал им всю правду-матку в лицо.
Но, повторяю, все это я узнал уже значительно позже, а поначалу меня захватили именно психоделические звуки 1967 года – и фортепиано входило в этот калейдоскоп.
Времена менялись; пристрастия расширялись. Появление невероятного трио Emerson, Lake & Palmer окончательно узаконило клавишные инструменты в моем личном пантеоне. Клавишные – в том числе и фортепиано.
Собственно, инструмент фортепиано было изобретен для герцога Фердинандо де Медичи в 1700 году венецианским клавесинным мастером Бартоломео Христофори. Необычность его была в том, что – в отличие от популярного тогда клавесина – инструмент мог играть как пиано, так и форте (и тихо, и громко). И хотя сам мастер поначалу назвал его «арпичембало», название «пианофорте» пристало и постепенно само собой превратилось в фортепиано.
А что такое фортепиано – это просто арфа, положенная плашмя. Слухи о необычайном новом инструменте пронеслись как ураган по Европе, и немецкие мастера начали тоже строить фортепиано – и тут же подверглись резкой критике со стороны самого Иоганна Себастьяна Баха; потом они усовершенствовали конструкцию, и Бах, ворча, признал, что теперь стало неплохо. Поначалу фортепиано стоили заоблачно дорого и были по карману практически только коронованным особам (одно из первых, кстати, было у испанской королевы Марии Барбары, ученицы Корелли).
Первые публичные концерты для фортепиано состоялись только в 60-х годах XVIII века. Но очень скоро, почувствовав возможности нового инструмента, для фортепиано начали писать Моцарт и Бетховен, что гарантировало новому инструменту радужное будущее.
Итак, фортепиано стало основным музыкальным инструментом XIX века. Чем популярнее оно становилось, тем больше для него писали; чем больше писали, тем популярнее оно становилось. Звук фортепиано был все лучше, техника пианистов – все искромётнее.
Наконец, виртуозы вроде Листа и Шопена довели фортепианную музыку до экстатического совершенства. Правда, как мне до сих пор кажется, что-то где-то потеряв по дороге; и потребовалась целая толпа гениев – Брамс, Дебюсси, Сати – чтобы вернуть звукам этим клавиш относительную свежесть и необходимость.
Тем временем по ту сторону Атлантического океана, в стране Восходящего Коктейля, начала происходить революция. Негритянские музыканты нашли клавишам пианино совершенно новое применение, и, в то время как европейское фортепиано стало обязательным общим местом музыки, джазовые пианисты давали жару. Вот как Арт Тэйтум (Art Tatum), который играл так, что людям казалось, что у него шесть рук.
Дальше – больше. Пианино стало обязательным инструментом джаза, и появились гении, игравшие на нем что-то совсем новое и уже не влезающее ни в какие рамки. Вот как, например, Телониус Монк (Thelonious Monk).
А тем временем в джаз влилась новая волна с юга, и в 1950-х годах обязательным стал бразильско-латинский колорит; а в Бразилии на фоно тоже играли по-своему.
Ну а дальнейшее вы уже знаете; джаз превратился в предельно сложную интеллектуальную музыку, и в должное время оказался задвинутым в чулан примитивным и совершенно языческим рок-н-роллом, научившим нас использовать фортепиано как ударный инструмент и играть на нем ногами; рок-н-ролл… ну и так далее, вплоть до сегодняшнего дня, когда все назвались груздями и хором лезут в кузов.
Фортепиано – главный инструмент европейской музыки; в каком-то смысле – её основной символ. Увы! Историки музыки рассказывают нам, что вообще вся европейская музыка построена на упрощенных и не до конца понятых понятиях древней истинной музыки. Об упадке музыки говорили давно; ещё учитель всей Европы Платон писал: «музыка в наши дни применяется лишь для получения удовольствия; но человек общающийся с музами, знает, что Музы дали нам музыку как союзника души в попытке вернуть в мир гармонию и порядок».
Собственно, известная нам европейская музыка начала появляться на заре христианской цивилизации, когда все, что было до этого, попросту объявлялось ересью и выжигалось калёным железом. Немудрено, что такая же судьба постигла и учение о музыке.
Как говорят историки, в XI веке отец современной нотной системы монах Гвидо д’Ареццо (Guido d’Arezzo), имея за собой авторитет церкви, свёл число нот к семи, одним махом избавившись от древних четвертьтонов, что, конечно, делало музыку проще для исполнения, но заодно и лишало её былой силы. И чем дальше, тем больше. Со временем множество ладов, известных в древности, было сведено к двум основным – мажору и минору.
А ведь так называемый «мажорный» лад, являющийся основой западной музыки – всего-навсего один из сотен использовавшихся в древности – и до сих бытующих в других культурах.
И не то чтобы я имел что-то против этого самого мажорного лада; я к нему привык с рождения и очень уютно себя с ним чувствую. Но только стоит иметь в виду, что он – не единственная данность.
Так называемый «европейский мажорный» – не более естественен, чем другие лады; мы предпочитаем его другим только по привычке. А если внимательно изучить символизм и эмоциональные соответствия нот в этом ладу, то выясняется, по древней науке, что интервалы западного мажорного лада соответствуют эгоизму, тщеславию, материализму и поиску удовольствий; вот так и формируется наше с вами сознание.
Однако западные люди, не знающие того, что все элементы их музыки были заимствованы из Египта и Халдеи, не имеют представления о значении нот, которые они используют. Зачастую они обнаруживают, что определённые аккорды передают какую-то эмоцию, и восхищаются собственным гением, не имея представления, что все эти законы были сформулированы тысячи лет тому назад.
Вот и получается – вся история европейской музыки, такая стройная и прогрессивная с одной стороны, с другой стороны представляет из себя историю последовательного упрощения и уничтожения древней культуры. И современное темперированное фортепиано – результат и символ этой самой истории.Так что, может быть, моё детское неприятие звуков пианино имело под собой некоторую почву. Однако все в этом мире существует для какой-нибудь да пользы. И если знать про специфику фортепиано, можно получить от его звуков громадное наслаждение – ведь столько гениев писало для него; а гений на то и гений, что из двух веток может сделать аэроплан. И не только сделать, но и взлететь на нем. Да и слава Богу! Спасибо вам!
Мне будет приятно, если вы скажете мне "спасибо" не только просмотром, комментарием или лайком, но и рублём. Вот ссылка для переводов: