Итак, разбирая трагическую судьбу трех британских линейных крейсеров в Ютландском бою 31 мая 1916 года, мы отметили одну тенденцию, а именно - желание иметь на борту кораблей Королевского флота большее количество снарядов и зарядов, чем это предполагалось изначально при проектировании этих кораблей. И как установили ранее (вернее установил Николас А.Ламберт в своем исследовании на страницах журнала "The Journal of Military History" еще в 1998 году), читать ЗДЕСЬ, инициатива командиров и командующих нашли понимание у высшего руководства флота.
К советам Фредерика Тюдора, начальника Отдела морских вооружений, судя по всему, прислушались и Совет Адмиралтейства утвердил его предложения по размещение зарядов кордита, в начале 1914 года, когда был увеличен официальный боезапас для линейных кораблей. Ранее все (в большинсте своем) крупные корабли имели по 80 снарядов на ствол главного калибра. Затем линкоры получили по 100 снарядов на ствол. Посчитайте сами сколько всего было снаряды, если британские линкоры имели (как правило) десять орудий в пяти башнях, а линейные крейсера восемь орудий в четырех башнях. Н.Ламберт отмечает, что в действительности корабли несли и дополнительный боезапас. Все крупные броненосные корабли имели по 8 практических снарядов вдобавок к боевым, которые с началом войны заменили на «живые», «настоящие», боевые,)). Кроме того, с конца 1913 года каждый британский линкор получил (по штату) по 6 шрапнелей на ствол, их предполагалось использовать как «оружие последнего шанса» при отражении атаки эсминцев. Они хранились вне основных снарядных погребов в кранцах первых выстрелов в башнях.
В итоге, по данным Н.Ламберта, к началу Первой мировой войны британские линейные крейсера получили по 40 дополнительных снарядов, или всего в сумме 120 снарядов на ствол. Более важно то, что к каждому из этих 40 снарядов полагалось по 4 кордитных картуза (полный заряд), упакованных по два в «пенал Кларксона». Они хранились на полу в каждом из четырех главных пороховых погребов линейных крейсеров, то есть всего 160 картузов. Каждый полный заряд весил (по данным Н.Ламберта) 230 фунтов для 305-мм орудия и 270 фунтов для 343-мм орудия. В результате в 1916 году линейный крейсер имел боезапас из 960 снарядов и 290 000 фунтов пороха, то есть в полтора раза больше, чем предусматривалось проектом.
Для справки: в мирное время боекомплект 343-мм/45 орудий Mark V линейных крейсеров типа "Лайон" состоял из 80 снарядов на ствол: 24 бронебойных, 28 полубронебойных, 28 фугасных и плюс дополнительно - 6 шрапнельных. С началом Первой мировой его увеличили до 110: 33 бронебойных, 38 полубронебойных и 39 фугасных. К 1916 году соотношение снарядов по типам составляло 66 бронебойных, 22 полубронебойных и 22 фугасных снарядов. Кстати, забегая вперед - после Ютландского боя рекомендовалось держать в погребах по 55 бронебойных и полубронебойных снарядов на ствол.
Решение разместить дополнительный боезапас влияло не на количество пороха в погребах, а на метод его хранения. Меморандум Тюдора предлагал такое количество зарядов, которое до отказа заполняло погреба. Вполне вероятно, что размещение зарядов в переходах влияло на скорость доставки зарядов к орудиям в начале боя. Как объяснял меморандум Тюдора, сначала следовало брать заряды со стеллажей - доставать кордитные заряды из пеналов было утомительным и долгим процессом. Серия учений по скоростной стрельбе весной 1914 года, проведенная адмиралом сэром Беркели Милном, командовавшим Средиземноморской эскадрой, показала, что «скорость подачи к орудиям зависит от работы в погребах и извлечения картузов из пеналов». Оказалось, что самым простым способом предотвратить задержки было заблаговременно достать часть картузов из пеналов еще до начала боя и разместить их рядом с дверями погребов.
Интересно, что до 1914 года Королевский флот не считал складирование кордитных картузов как особенно опасную или необычную практику. Так как кордит заменил легковоспламенимый черный порох в качестве метательного заряда для тяжелых орудий в конце XIX века, строгие правила обращения с ним были заметно ослаблены. Грубо говоря, кордита меньше боялись
К началу войны старшие морские офицеры не только терпели складирование незащищенных зарядов для немедленного использования, но и активно внедряли такую практику, в этом нет сомнений, как пишет Н.Ламберт. И здесь были свои обоснования.
Накануне войны Королевский флот серьезно озаботился уязвимостью "дорогостоящих" (ценных) линейных кораблей от атак эсминцев. Для самозащиты линкоры несли батарею скорострельных орудий среднего калибра (от 102-мм до 152-мм), которые должны были "поставить" стену разрывов на пути атакующего. Тренированный расчет был способен делать 10 прицельных выстрелов в минуту. Рекорд для 152-мм орудий в свое время поставил броненосный крейсер «Кинг Альфред», который сделал 15 выстрелов в минуту. Однако учения 1913 года, проведенные в условиях, приближенных к боевым, показали полную невозможность такой скорострельности, так как подача не успевала за расчетом орудия.
В апреле 1914 года Адмиралтейство опросило адмиралов и капитанов 1 ранга по этому вопросу. За несколькими исключениями, практически все ответили, что необходимость держать высокий темп стрельбы имеет первостепенную важность, и единственный способ добиться этого - держать достаточное количество боезапаса на палубе при орудиях. причем, что интересно, адмиралы понимали связанный с этим риск.
Например, вице-адмирал Стэнли Колвилл, командир 1-й эскадры линкоров, настаивал: «Быстрая и длительная стрельба в момент, когда замечен миноносец, очень важна. Опасностью воспламенения зарядов под огнем вражеских крупных кораблей следует пренебречь».
Вице-адмирал Джордж Уоррендер, 2-я эскадра линкоров, высказался похоже: «Считается более важным иметь боеприпасы, готовые к немедленному использованию, и рискнуть пожаром кордита, вместо того чтобы предохраниться от огня и держать корабль неготовым к отражению атаки».
Контр-адмирал Чарльз Мэдден, который в годы войны служил начальником штаба адмирала Джеллико, утверждал: «Следует указать в артиллерийских наставлениях, что риск взрыва сложенного боезапаса второстепенный по отношению к скоростной стрельбе, которая обеспечит наилучшую защиту сложенного боезапаса».
Даже ведущий артиллерийский эксперт Королевского флота капитан 1 ранга Фредерик Дрейер считал что «более важно обеспечить орудие снарядами для стрельбы по противнику и принять смутную вероятность локального пожара кордита, чем предотвратить такой пожар, имея мало снарядов при орудии или вообще их не имея».
Возможно, и эти мнения повлияли на то, что несмотря на некоторые "дурные предчувствия", адмирал Ф.Тюдор все же подписал рекомендации, заметив, что «все согласились, что следует пойти на риск локального пожара кордита, чтобы корабль мог постоянно держать максимальную мощь артогня».
Но хотя это, безусловно, справедливо по отношению к орудиям среднего калибра, такие замечания характеризуют общее отношение к кордиту офицеров Королевского флота в то время. Но вскоре война все расставила на свои места, причем практически в первые месяцы.
Сражение у Фолклендских островов, которое закончилось уничтожением почти всей эскадры вице-адмирала Шпее, безусловно считается большим достижением британского флота. Однако и там были уже "первые звоночки".
В бою у Фолклендских островов в декабре 1914 года броненосный крейсер «Кент» едва не погиб от пожара на орудийной палубе, так как огонь пошел вниз по элеватору к куче пороховых зарядов, сложенных рядом с главным погребом. Катастрофу предотвратили только действия матросов, которые быстро залили картузы. Прямым результатом этого инцидента стал меморандум Адмиралтейства, выпущенный в феврале 1915 года, в котором была указана «огромная опасность накапливания кордита при орудиях, что ведет к серьезному пожару». Поэтому Уайтхолл советовал «более не принимать в расчет совет такого складирования». Вот так просто - "указал" и "посоветовал".
Однако этот приказ игнорировало большинство командиров кораблей Гранд-Флита. Большинство офицеров по-прежнему считало, что «лучше пойти на некоторый риск, чем уменьшить скорость подачи». В результате в 1916 году Флот линейных крейсеров все еще практиковал держать минимум 14 зарядов в готовности рядом со скорострельными орудиями. Их действительное количество различалось на разных кораблях. Например, на линейном крейсера «Тайгер» 31 мая 1915 года при каждом орудии хранилось минимум 20 выстрелов. Как мы увидим, нечто подобное творилось и в башнях главного калибра.
В начале 1915 года Королевский флот был убежден, что должен научиться стрелять еще быстрее. Опыт, полученный в бою у Фолклендов и во время боя линейных крейсеров на Доггер-банке, убедил британских офицеров, что скорость стрельбы тяжелых орудий как минимум так же важна, как и меткость. По мнению командующего Гранд-Флитом адмирала Джеллико, в этих боях британские корабли не сумели развить максимальную скорострельность из-за требования Адмиралтейства как можно больше экономить боеприпасы. И эта оценка тоже, можно сказать сыграла свою роль.
В своем письме Джеллико потребовал отменить свой приказ и разрешить расчетам стрелять быстрее, он указывал на рапорты, которые говорили, что «гораздо легче стрелять по медленно стреляющему кораблю чем по быстро стреляющему. Медленный темп стрельбы позволяет кораблю стрелять с меньшими помехами от брызг, шума и нервного возбуждения, а также облегчает наблюдение результатов, так как стреляющий корабль не так сильно окутан кордитным дымом. Очевидно, что серьезных результатов в генеральном сражении не получиться добиться, если наш флот не увеличит темп стрельбы».
Джеллико объяснил Совету: «Я думаю, необходимо издать соответствующую инструкцию». Он вспоминал, что с марта 1915 года «британские линейные корабли работали над стрельбой с большой скоростью после того, как было ясно, что противник «накрыт».
Он предупреждал, что такая тактика «несомненно, может привести к большому расходу боеприпасов», но «ее нельзя избежать, если мы хотим привлечь победу на нашу сторону».
Согласно пересмотренным приказам Гранд-Флита, подготовленным Джеллико вместе с его главным артиллеристом капитаном 1 ранга Фредериком Дрейером, нормальный темп стрельбы для корабля, вооруженного 343-мм орудиями, выпускающими 1400-фн снаряды, должен был равняться одному залпу каждые 40 секунд. «Беглый огонь» означал залп каждые 30 секунд или менее.
Во время одной из стрельб, проведенных перед войной, «Орион» дал 7 последовательных залпов со средним интервалом 24,3 секунды. Элеваторы 343-мм башен были специально спроектированы, чтобы ускорить заряжание. Корабли, вооруженные 305-мм орудиями с 850-фн снарядами, могли стрелять еще быстрее - удивительно, но они могли давать залп каждые 20 секунд или еще быстрее.
Во втором меморандуме по этому вопросу, распространенном по флоту примерно в то же время, Джеллико подчеркивал, что «скорость стрельбы важна для того, чтобы быстро вывести врага из строя и снизить точность его стрельбы».
Основным его аргументом был следующий: «На всех дистанциях бой будет решен скоростью попаданий, но на коротких и средних дистанциях, когда попадание может последовать почти мгновенно, корабль, который промедлит открыть огонь, будет смят противником в первую минуту или две, и уже не сумеет оправиться». В третьем документе, датированном 20 марта 1913 года, в качестве дополнения к боевым инструкциям Гранд-Флита Джеллико выдал артиллерийским офицерам более детальные инструкции. «Когда видимость менее 10000 ярдов, корабли должны приготовиться открыть беглый огонь с самого начала, чтобы захватить преимущество».
Под беглым огнем Джеллико понимал или быстрые залпы, или самостоятельную стрельбу башен. Термин «быстрые залпы» был определен как «стрельба залпами с такими интервалами, что следующий делается еще до корректировки предыдущего». Другими словами, корабль должен был делать второй залп за несколько секунд до того, как упадут снаряды первого.
«Нужно ясно понимать, что ни при каких обстоятельствах стрельба не должна прекращаться с целью поправить прицел. Она не должна замедляться даже для получения данных дальномера, если есть хоть малейшая вероятность утери преимущества из-за задержки».
Все эти приказы действовали 31 мая 1916 года.
Офицеры Флота линейных крейсеров, которые считали свое соединение элитой Королевского флота, сразу подхватили идею беглого огня, их корабли начали ставить новые рекорды скорострельности. Причина была простой. Эрни Четфилд, флаг-капитан Битти, объяснил своим коллегам, что «кто даст больший объем огня, недолетов или попаданий, тот получит превосходство и удержит его, так как другой не сможет ответить». Однако хотя линейные крейсера, несомненно, были самыми скорострельными кораблями флота, они также демонстрировали самую плохую меткость.
В конце 1915 года адмирал Джеллико писал Битти, выражая свою озабоченность плохими результатами, которые показали линейные крейсера во время последних стрельб боевыми снарядами. Битти признал, что его корабли стреляли не слишком удачно. Два адмирала согласились, что главной причиной была простая неопытность личного состава, управляющего огнем, особенно дальномерщиков. Корабли Битти, стоящие в Розайте в заливе Фёрт-оф-Форт в 200 милях южнее артиллерийских полигонов Скапа, имели меньше возможности практиковаться в стрельбе боевыми снарядами, чем линкоры Гранд-Флита. Однако тренировки заряжающихся можно было проводить где угодно, поэтому линейные крейсера сохранили звание скорострельных кораблей. Невозможно сказать, до какой степени офицеры Флота линейных крейсеров подталкивали своих артиллеристов стрелять как можно быстрее, чтобы компенсировать их неспособность регулярно поражать мишень Но есть признаки, что так оно и было.
18 ноября 1915 года Джеллико написал Битти, выразив опасение, что у Флота линейных крейсеров «идея скорости стрельбы развита сверх предела». Это жесткое заявление заронило зерна неприязни между двумя адмиралами.
Через три дня Битти написал командующему, заявив: «Я совершенно уверен в правоте по этому вопросу и считаю ,что мы должны стремиться ускорить нашу стрельбу. Мы всегда можем ее замедлить, но мы не сможем ее ускорить, если не будем тренироваться».
Джеллико ответил в примирительном тоне: «Я всегда за скорость стрельбы, но мое единственное опасение, что корабли могут слишком быстро свалиться на беглый огонь, как «Куин Мэри». Это полезно, если снаряды ложатся недолетами, но бесполезно, если перелетами».
Критические замечания Джеллико не возымели действия на линейные крейсера, 15 декабря Битти доложил, что вместо того, чтобы улучшать меткость путем сосредоточения огня, он желал использовать следующие учебные стрельбы, чтобы добиться большей скорострельности», чтобы «мы сразу смогли сокрушить его». Он пошел дальше, заявив, что «как я говорил ранее, сосредоточение - это просто роскошь, важна только скорость жизни и смерти». Нет никаких свидетельств дальнейших разговоров адмиралов на эту тему. Однако можно предположить, что 7 мая 1916 года, за 3 недели до Ютландского сражения, Битти передал Джеллико разочаровывающий отчет о стрельбах боевыми снарядами. «Тайгер» показал такие плохие результаты, что его командиру было выражено неудовольствие.
Но на этом все не кончилось, скорее все только начиналось...
Продолжение следует.
По материалам "The Journal of Military History"