- А если бы она ментов вызвала? - орала я на двух дур.
Две дуры не отвечали. Корячились в припадке истерического смеха.
Это было давно. Когда деревья были большими, а цены на пиво — нет. Я и две мои закадычницы выгуливали свою придурь по улицам родного посёлка. Придурь сопротивлялась и требовала «Клинского». Всё было на её стороне: понедельник, ураганный ветер, 50 рублей в кармане. Кто мы такие, чтобы идти против судьбы? Взвесив за и за, отправились в магазин под всхлипывания печени.
Ночь. Улица. Фонарь. Ларёк.
Запрет на продажу алкоголя после 22.00 ещё не разделил жизнь россиян на до и после. Стучим. В окошке появляется голова продавщицы баб Любы:
- Че хотим?
- Три «Клинского Аррива», - протягиваю полтинник.
Баба Люба берет деньги и уплывает за перегородку — там склад «горючего». Через секунду случается писец.
Мои собутыльницы понимают, что их биографиям очень не хватает пункта «Судимость» и решают это исправить. Женька засовывает руку в окошко, хватает с подоконника бутылку «Липтона» и удирает с ней за угол. Вторая бежит следом. Две подруги Оушена, итить вашу мать. Я остаюсь полыхать щеками. Чувствую, как на спине проявляются купола.
Минута и в окне появляется торс бабы Любы. Торс протягивает мне две бутылки пива и 8 рублей сдачи.
- А ещё одна? - блею я.
- А ещё одна будет пить чай! - отвечает продавщица и захлопывает форточку перед самым моим носом.
--------------------
До сих пор не понимаю, как она заметила пропажу? Там же было много бутылок, неужели такая память фотографическая? Или дело в том, что две дуры ржали на весь посёлок, как полковые лошади?
Что бы это ни было: чуйка или третий глаз на затылке, но в тот магазин мы ещё долго не ходили. Воровали чай в других. Шучу. Зачем нам чай?
Признавайтесь, имеете за плечами криминальное прошлое? Снимайте нимбы, рассказывайте.