В городе шел дождь. Начавшись еще вечером, лил всю ночь, и, видя непрекращающиеся потоки воды, бегущие с неба, казалось, что соприкасаешься с вечностью и находишься где-то на границе этого и другого мира.
«Люблю дождь. — думала, лежа в постели Луиза. — В дождь, как и в тишине слышны свои мысли. Последнее время я стала больше думать, наверное старею. — решила она. — Мне часто не хватает бабушки Суви. Вот у нее почти на каждый вопрос был ответ, хотя она не одобрила бы то, чем я сейчас занимаюсь. А что плохого в том, что я лежу в кровати с шелковым бельем и еду мне подают на подносе? — продолжала циркачка. — Я же это зарабатываю честным и опасным трудом. Легко советовать делать добро, почти всю жизнь, прожив в глуши, и не имея никаких желаний. Тогда почему у меня все время «на душе скребут кошки»? Я взрослая женщина, и не обязана отчитываться перед давно умершей старухой саамкой.
Взрослая женщина. Тридцать лет. Много это или мало? — продолжала размышлять Луиза. — Мало, если вспомнить, что бабушка Суви дожила до семидесяти, но с другой стороны много, потому что такие маленькие люди как я, живут не больше двадцати. Теперь понятно, почему я стала так часто думать. Ладно, надо вставать, делать зарядку и завтракать.»
В это время в цирковом шатре начали пробуждаться люди, которые из-за дождя устроились на ночлег внутри. Пробудившись, они тихо вставали, стараясь не будить товарищей, потому что всегда с пониманием относились друг к другу. Кочевая жизнь была не сладкой, и цирк был их большой семьей. Первые проснувшиеся наведя нехитрый марафет, начали варить кашу. Запах варившейся пшенки поплыл повсюду, и проголодавшиеся за ночь люди стали просыпаться. Это было маленькое счастье бродячего артиста: проснуться в сухом шатре, когда идет дождь, от запаха готовящегося завтрака. Ведь часто непогода заставала их в пути.
Наконец все окончательно проснулись, и, неспешно позавтракав, начали заниматься своими будничными делами.
Обычно Луизе готовила еду молоденькая девушка с красивым, но ничего не выражающим лицом. В этот день она приболела, и завтрак приготовил юный акробат Штефан, светловолосый юноша с чистыми голубыми глазами, который был влюблен в нашу героиню, искренне думая, что этого никто не замечает.
Штефан с такой любовью резал, предназначенный для Луизы сыр, что все вокруг еле сдерживали улыбки. Расставив все на подносе, и, пригладив растрепавшиеся волосы, Штефан направился к комнате циркачки. Робко постучав и услышав приглашение зайти, молодой человек, с подступившим комком в горле, открыл дверь.
Луиза в это время только закончила свои гимнастические упражнения и, переводя дыхание, сидела на маленьком пуфике. Увидев Штефана, она немного поморщилась, но выдавив из себя улыбку, поздоровалась.
— Доброе утро, Штефан.
— Доброе утро, Луиза. — с придыханием ответил юный акробат. — Вот твой завтрак.
— Спасибо — сухо ответила дрессировщица, старательно уводя взгляд в сторону, думая о том, что он один из немногих в цирке, кто хочет заглянуть ей в глаза. — Что случилось с Марией? — нехотя спросила Луиза.
— Она приболела и сегодня я буду готовить для тебя еду. — радостно сообщил молодой человек.
— Ладно, — произнесла Луиза, — поставь поднос и иди, потому что мне нужно переодеваться.
— Хорошо. — согласился Штефан и ушел.
«Ну, вот, — подумала Луиза, — только юных влюбленных акробатов мне не хватает. Что он во мне нашел? — разглядывая себя в зеркало, произнесла циркачка. — Лучше бы в эту красавицу Марию влюбился. Хотя с другой стороны, — продолжала она рассуждать, — у этого парня недурной вкус. Наверное, надо быть с ним помягче.»
Переодевшись, она приступила к завтраку.
В это время на улице под проливным дождем, в длинных плащах с капюшонами, ниспадающими на глаза, люди чистили клетки и кормили животных. За этим наблюдал Алекс, прильнувший к окну. Ему было немного грустно оттого, что идет дождь, и ему не удастся посмотреть бесплатного уличного представления. Он смотрел, как в серой пелене дождя передвигаются люди и ему казалось, что они плавают в нем как в аквариуме.
— Алекс, иди заниматься. — позвала мать.
— Совсем не хочется, мама. — поникшим голосом ответил мальчик.
— Что с тобой? — испуганно спросила женщина, подойдя к ребенку и трогая рукой его лоб. — Не заболел ли ты?
— Что-то в горле першит. — с хрипотцой ответил малыш.
— Срочно раздевайся, и ложись в постель, а я схожу за доктором.
— Зачем нам доктор? — не желая, чтобы его оставляли одного, спросил Алекс.
— Чтобы я знала, как тебя лечить.
— Я не хочу оставаться один,. — начал капризничать малыш.
— Что с тобой, Алекс? Ты всегда был таким разумным?
— Мне плохо, мама. — заплакал мальчик. — У меня ножки болят и голова, и руки, все — все, не уходи, пожалуйста.
— Что же делать? — всплеснула руками женщина. — Тебя срочно должен осмотреть врач. Я мигом, малыш. — натягивая на ходу плащ, убежденно говорила мать.
Перебегая через главную площадь, она столкнулась с выходящей из шатра Луизой и вежливо с ней поздоровалась.
Доктор, осмотревший Алекса, сказал, что это «свинка» в тяжелой форме и выписал жаропонижающее, обильное питье и постельный режим.
Бедный, несчастный мальчик, лежа в постели, тихо плакал от боли. У него болели уши, горло, ноги и руки и все его маленькое тельце крутило и корежило, но мужчины должны стойко переносить жизненные трудности, как говорила мама, и поэтому он старался не привлекать к себе внимания.
Всю ночь ему становилось хуже, и мать сидела около него, меняя ледяные повязки на голове. Измученная, она решила сходить к доктору еще. На улице от свежего воздуха у женщины закружилась голова, и ей пришлось сесть на землю, чтобы не упасть навзничь.
Луиза, тоже плохо спавшая эту ночь, решила пройтись перед завтраком, чтобы освежиться. Недалеко от цирка она увидела сидящую на земле женщину, которая с ней вчера приветливо поздоровалась.
— Что с вами?
— Ничего пройдет. — ответила Елена (так звали мать Алекса).
— Вам же нехорошо, — пытаясь поднять её, проговорила Луиза, — давайте я помогу. Где Вы живете?
— Мне нельзя домой. — с испугом в глазах ответила женщина. — Нужно срочно попасть к доктору, чтобы он еще раз посмотрел моего заболевшего сына, а то ему становится все хуже.
— Если Вы пойдете к доктору, то потом Вас тоже придется лечить. — с раздражением сказала циркачка. — Давайте я помогу подняться и посмотрю Вашего мальчика. — командным тоном, не терпящим возражений, проговорила циркачка.
Елена посмотрела на Луизу глазами побитой дворняжки, и, поднявшись, повела ее в дом.
Алекс лежал без сознания, и дыхание его было каким-то прерывистым.
— Чем Вы его лечите? — мгновенно оценив состояние мальчика, спросила Луиза.
Елена все показала и рассказала.
Луиза сосредоточенно думала, глядя в одну точку и потом, встряхнув головой, внимательно посмотрела на Елену.
— У Вас есть мед и синяя оберточная бумага?
— Должны быть. — с легким удивлением ответила Елена.
— Я пойду за травами, а Вы приготовьте все это, фарфоровую чашку со ступкой и плотно задвиньте шторы на окнах.
И, развернувшись, быстро ушла.
Минут через двадцать, вернувшись с охапкой травы, Луиза прямиком направилась на кухню, где заварила травяной сбор. В чашке истолкла чабрец, и, смешав его с медом, нанесла смесь на бумагу. Затем подошла к мальчику и приложила этот компресс за ушами, плотно завязав сверху шерстяным платком. Перед уходом наказала матери поить ребенка травяным настоем по половине чашки три раза в день и обещала зайти после представления.
В цирке был полный аншлаг. Люди, не имея в маленьком городе других развлечений, готовы были хоть каждый день, в течение месяца смотреть одно и то же.
Алекс все это время спал, а когда проснулся, то был весь мокрый, и матери пришлось менять ему постель. Переодев в сухую пижаму, Елена начала чайной ложечкой отпаивать его настоем. Выпив все, и почувствовав некоторое облегчение, мальчик попросил мать почитать ему.
— Но Луиза наказала, чтобы ты лежал в темноте.
— Какая Луиза? — поинтересовался ребенок.
И мать рассказала сыну о том, как ей стало на улице плохо, и что помощь ей оказала та дрессировщица из цирка, которая, сходив за травой и проделав некоторые процедуры, наказала продолжать лечение.
— А она доктор?
— Не знаю. — ответила мать, только сейчас начиная понимать, что выполняла все, не задумываясь.
— Но ведь тебе же стало лучше, — в задумчивости проговорила она и добавила, — а после представления она обещала зайти.
— И я смогу с ней познакомиться? — вымученно улыбаясь, спросил малыш.
— Конечно, — ответила чуть повеселевшая мать оттого, что ребенку полегчало, — а теперь ты должен еще поспать, чтобы выздороветь.
— Я так долго спал, что не смогу заснуть. — со вздохом сказал Алекс. — Ты расскажи мне сказку. — хитро прищурив глаза, добавил он.
— Ну, я же не волшебная шарманка, постоянно рассказывающая сказки. — пожав плечами, проговорила Елена.
— Ты лучше, — слабым от болезни голосом сказал Алекс. — ты моя мама…
— Хорошо, слушай… Душным летним вечером, когда вся природа ждала хоть какой-то прохлады… На ветке осины сидели две птицы, воробей и дятел. О чем в этот вечер они так сильно спорили, что даже пух летел в разные стороны, мы так и не узнаем, потому что небо резко потемнело, и почти внезапно началась гроза, какой эти места не видывали. Молнии сверкали так часто, что казалось, будто везде включен свет.
К дождю, который лил стеной, присоединился ураганный ветер, мгновенно сваливший осину с птицами, прятавшимися на ветках. Те, упав на землю, затем провалились в чью-то нору. Так небесные жители оказались в земляной яме, сверху прикрытой свалившимся деревом.
Немного посидев, нахохлившись, птицы, придя в себя, начали думать, как же им выбраться на волю.
Дятел, не отличавшийся сообразительностью, решил, что нужно откапываться из заточения. Он копал и лапками, и клювом, и даже помогал себе крыльями.
На эту суету смотрел воробей, сидевший на земляном полу. Воробьиные силы были так ничтожны, что птица не могла их тратить понапрасну, и поэтому он, крутя головой во все стороны, о чем-то думал. Потом встал правее середины ямы и, подняв голову, пару раз клюнул вверх.
Дятел, почти весь зарытый в землю, даже не заметил, что произошло…
Земляной потолок, где клюнул воробей, немного осыпался, и показались листья упавшего дерева. В это время приятель, сделавший небольшой туннель, начал разворачивать его в другом направлении. Воробей же, подпрыгнув, схватил показавшийся листок, и о чудо!…в яму пробился солнечный луч, которого дятел так и не увидел.
Умная птица, ухватившись за показавшуюся веточку, взмыла вверх. Ветки, пропустив маленькую птичку, вновь сомкнулись, оставив другого пленника в земляной темнице.
— Какие засыпательные у меня сказки.— посмотрев на спящего сына, улыбаясь, сказала мать.