Когда моему сыну было 2 с половиной месяца, мы первый раз попали в больницу, в неврологию. Позднее я привыкла к больницам, но первый раз - есть первый раз))
Мы пробыли там три недели, из здания выходить было нельзя, родственников тоже не пускали, даже уж не помню почему.
Врачи не знали, что с моим Сашей, поэтому лечили условно подорожником, а параллельно назначали десятки обследований и анализов. Естественно, мне никто ничего не объяснял. Потому что в наших больницах пациент - это объект лечения. Не субъект. У него нет чувств, это просто организм. А если это ребенок - то вообще отлично, просто вертишь его как куклу.
Мама маленького пациента для врачей - безымянная "мамочка", которой должна выполнять инструкции по приему препаратов и измерению температуры.
Что испытывает такая мама, когда у ее двухмесячного сына через день берут кровь из вены (вы видели. как у младенцев берут кровь из вены? никому не пожелаю), и ей приходится его крепко держать, пока опытнейшая медсестра с третьего раза попадает иглой в нужное место.
Что чувствует такая мама, которую отправляют делать исследования по поиску опухолей в голове младенца, а потом переделывать их уже с контрастом, а потом еще раз на другом аппарате, а потом еще... и каждый раз с общим наркозом...но прямо ничего не объясняют.
Как сохраняет рассудок такая мама, когда она не знает, плачет ли все время ее сын от боли или от чего-то еще... Видит ли он ее, слышит ли, понимает ли хоть что-то. Не происходит ли прямо сейчас, в эту секунду чего-то непоправимого на ее глазах, а она не может распознать.
* * *
Я к чему все это. Врачи - люди суровые, профессиональная циничность бережет их от ранних инфарктов, их понять можно (хотя и тут вопросики, ну можно, можно же научить их видеть в людях людей, а не сборник органов).
Но меня тогда поразило другое. У меня ведь много знакомых, родственников. И они тоже испытывали ужас от происходящего. Поэтому звонили и писали мне по сто раз в день. Что там с сыном, ест ли, спит ли, какие анализы взяли, какие препараты, что говорят врачи, когда результаты обследований, что решили на консилиуме, какой диагноз, начнут ли хоть как-то лечить...
Я превратилась не только в медсестру для врачей, но еще и в справочное бюро для своей семьи.
И никто. Ни разу. За все это время. Не поинтересовался. Настя, как ты сама? Как ты это проживаешь? Справляешься ли? Есть ли силы еще держаться? Спишь ли, ешь ли, нет ли у тебя ночных кошмаров или панических атак? Чем помочь тебе? Как тебя поддержать?
Такие вопросы мне задала только моя лучшая подруга Наташа, когда я нашла силы сообщить ей о том, что случилось. Это были ее первые вопросы.
* * *
Мораль?