Рассказ основан на реальных событиях, спасибо моей читательнице В.
1919 год. Кубанская станица.
- Лукьян, ну как же мы всё побросаем? Как же наш дом, а хозяйство? - женщина плакала.
- Ты, Прасковьюшка, о детях лучше подумай, о жизнях наших.- Лукьян закреплял ремнями поклажу на обозе. - Думаешь, в живых оставят нас? Я - казак! Я в Бога верую, я присягу давал. Им не поклонюсь никогда. Никогда! Слыхала ли ты, Прасковьюшка, что с нашим братом делали в Елизаветинской в прошлом году? Сколько вдов осталось, сколько детишек сиротами стали! А они двигаются всё дальше и дальше, не сегодня-завтра до нас дойдут. В соседней станице уже они, всё, дальше ждать некуда.
- Зима на носу, ну как же мы с детьми?
- До Армавира доберемся, а там подумаем, как дальше быть. Там и брат мой, Егорка, а семьей большой легче трудности перенести. Собирай детей, Прасковья, некогда разговоры разговаривать.
Обоз, которым управлял Лукьян, вез Прасковью, её двух дочерей и сына в сторону Армавира. Двенадцатилетняя Степанида прижимала к себе младшую шестилетнюю сестру Марию, а младшенький сын Семеновых, Макарушка, тихо сопел на руках у матери.
Прасковья уже даже не вытирала слезы, которые подступали к глазам, ей хотелось кричать от отчаяния, когда их дом скрывался за горизонтом. Но она знала, что так нужно, иначе лишатся они не только дома и всего, что имеют, но и вдовой останется.
Они надеялись в Армавире пережить страшные дни, но и этот город переходил из рук в руки, пока в начале весны 1920 года над семьей Семеновых не разразилась гроза. Тогда было ясно, что в городе окончательно устанавливается новая власть.
Старший брат Егор, который был добровольцем, был приговорен к вышке. Его жена Екатерина была арестована.
Лукьян и Прасковья понимали, что вот-вот и за ними придут.
- Что делать, Лукьян? - плакала несчастная мать. - Что с детьми будет? Говорила я тебе - смирись, присягни им на верность!
- Предать веру? Предать самого себя? - тихо спросил Лукьян. - А дальше как жить, а?
- А будем ли мы жить? - так же тихо спросила Прасковья.- Надо детей спасать.
- Некуда нам бежать, и из города теперь не выбраться, - мрачно ответил Лукьян.
Только он это проговорил, как стук копыт заставил всех замереть от страха. Они уже знали, что пришли по их души.
- Семенов Лукьян Иванович? - высокий человек в форме РККА вошел в дом, а следом за ним ввалились еще трое.
- Я Лукьян Иванович. - Выпрямился во весь рост мужчина.
- Вы арестованы. Собирайтесь.
- Нет, - закричала Прасковья, - нет! Он же ничего плохого не сделал, он даже оружие в руки не брал.
- Семенов Егор Иванович ваш брат? А вы, стало быть, его пособник.
- Пощадите нас, у нас же дети!- как безумная кидалась Прасковья к ним.
- Вас никто не трогает. Мы пришли только за Лукьяном, - спокойно ответил мужчина в форме и кивнула людям за спиной. - Забирайте его.
Теперь каждый день для Прасковьи был сродни пребыванию в аду. Она плакала, смотрела в окна, сходила с ума от безнадежности и неизвестности. Три месяца ожидания, они едва сводили концы с концами, да к тому же Макар маленький постоянно болел. Степаниде пришлось помогать по хозяйству одной семье, которая держала птицу и корову, та ей хоть немного платила. Дом тот был на окраине города, да и Семеновы не в центре жили, оттого путь был недалеким.
Иногда Степанида брала с собой и Машеньку, та с удовольствием с ней ходила, потому что хозяйка дома угощала её вкусным супом или пирожками. Для неё это было место, где можно было поесть, где не было слез матери...Где все напоминало прежнюю жизнь - муж, жена, ребенок, хозяйство во дворе и горячий хлеб на столе. Степанида знала, что хозяин "за красных", но он вовсе не был похожим на тех, кто пришел за дядей Егором и за их отцом. Павел Григорьевич был добрым и любил свою жену и сына.
А однажды, когда сестры вернулись домой, они застали мать убитую горем.
- Папа? - прошептала Степанида. - Его... его, как и дядю Егора?
- Нет, - покачала головой Прасковья. - Его ссылают в лагерь на двадцать два года... А это все равно, что вышка...
****
Степанида и Мария задержались у Лидии Андреевны. У её сына Володи были именины и она испекла каравай. Возвращались они уже по сумеркам, Степанида несла в руке кусочек каравая для мамы и младшего брата, добрая Лидия завернула его на "дорожку". Когда они подходили к хате, заметили много людей, столпившихся на улице и что-то кричащих. А оттуда, где было их жилище, струйкой поднимался в небо дым. Вместо хаты стояло пепелище...
Степанида рухнула на землю, а когда пришла в себя, то узнала, что теперь кроме Маши рядом с ней не осталось ни одной живой души. Мама и Макар сгинули в том огне...
Их похоронили на следующий день и Лидия Андреевна, стояв у края могилы позади девочек, тихо прошептала:
- Сироты вы мои... Но я не брошу вас, не брошу не произвол судьбы, не бойтесь...
****
1926 год
Павел Григорьевич был бригадиром полеводческой бригады, Лидия Андреевна, знающая грамоту и будучи образованной женщиной, входила в ревизионную комиссию. Их сын Володя собирался жениться на Катюше, которая жила в доме напротив.
Степанида, которой было уже двадцать лет, не спешила замуж. Она так же трудилась в артели вместе с Павлом Григорьевичем, а четырнадцатилетняя Машенька отвечала за порядок в доме. Девочки были благодарны этой семье за то, что дали крышу над головой, приняли их и стали называть "дочками". И это несмотря на то, что Павел Григорьевич знал, кто их отец, и что он отбывает наказание в ссылке.
Машенька развешивала скатерти на веревках, перестирав их перед свадьбой. Вот уж на этой неделе в доме гулянка будет. Вдруг она увидела незнакомую женщину, которая входила в соседний дом. Её печальное лицо говорило о том, что в жизни этой женщины что-то произошло. За собой она тащила мешок, по всей видимости, набитый вещами.
- Здравствуйте, вы к Солодко? А их нет, отбыли еще месяц назад, дом закрыт, а ключи у главы, - крикнула Маша, повесив скатерть на веревку и взяв в руки тазик.
- Нет, я не к Солодко. Я жить здесь буду. Я ваша новая соседка, - говоря эти слова, женщина открыла дверь ключом и тут же чихнула от пыли, скопившейся в доме.
Вечером, за ужином, Маша заметила, как бы между прочим:
- Жиличка новая в дом Солодко въехала. Я видела её, когда стирку развешивала.
- Давно пора, - заметил Павел Григорьевич. - Дома не должны пустовать, развалятся. Володька, - обратился он к сыну, - после ужина во двор пойдем, нам еще две лавки смастерить надо.
- Хорошо, батя, - ответил будущий молодожен.
Спустя полчаса они вышли на улицу и вдруг через некоторое время Павел Григорьевич вошел в дом. Лицо его было бледным и растерянным.
- Паша, что стряслось? - Лидия Андреевна обеспокоенно посмотрела на мужа.
- Идем в комнату, поговорить надо.
Они вошли в комнату, а Степанида и Мария вышли из дома и направились к Володе.
- Что с отцом? Что стряслось? - спросила старшая из сестер.
- А я почем знаю? - парень пожал плечами. - Достал инструмент из сарая, доски сложил, а тут соседка к забору подошла, поздоровалась. Он к ней, а потом как отпрянул, аж побледнел весь. Головой мотнул, да что-то шептал. И та шептала. А потом батька в дом побрел, едва ноги его держали.
- Что же за женщина это? - пробормотала Степанида.
- А я почем знаю? Надо будет батьке, он расскажет.
Весь вечер в доме была напряженная обстановка, Павел Григорьевич с особым усердием вбивал гвозди в доски, постоянно о чем-то думая. Лидия Андреевна и вовсе закрылась в комнате и пожаловалась на головную боль.
Ранним утром они, как обычно, ушли на работу. Степанида отправилась чуть позже, в доме остались только Маша и Володя, который должен был заколоть кабанчика к свадьбе.
Маша вышла на улицу с тяпкой, чтобы прополоть траву перед домом, как услышала голос новой соседки.
- Здравствуй, девочка.
- Здравствуйте, - кивнула Маша.
- Меня Татьяной звать, - представилась соседка.
- А меня Машей.
- Скажи, Маша, это правда, что здесь на этой неделе свадьбу гулять будут?
- Да, Володя на Катюше женится, - улыбнулась девочка. - Она хорошая и Вовку нашего любит.
- А кто он тебе? - спросила соседка.
-Так сложно сказать. - задумчиво пожала плечами девочка. - Никто, но я братом его считаю, а он за меня, как за сестру заступается. И за Стёпку тоже.
- А Стёпка...
- А Стёпка - моя родная сестра, - охотно ответила девушка.
- Машенька, а позови-ка мне Володю, пожалуйста.
- А зачем он вам?
- На пару слов. Скажи, соседка зовет.
Маша вошла во двор и позвала Володю.
- Зачем я ей?
- Откуда мне знать? Может, по дому помощь какая нужна, без мужа она приехала.
Володя, который натачивал нож, отложил его в сторону и побрел за двор. Маша, которая всегда была любопытной, встала за углом дома. Ей было интересно, что же нужно соседке от него.
- Володя, я слышала, что ты женишься.
- Да, все верно, - услышала Маша его голос.
- Я благословить тебя хочу на этот брак, на счастливую жизнь.
Раздался смешок парня.
- Я благодарен вам, но благословение получу от своей родной матери.
- Сынок, я и есть твоя родная мать, - голос Татьяны был убедительным.
Повисло молчание, Маша затаила дыхание от этих слов, прикрыв рот руками от удивления.
- Это ложь!- заявил Володя. - Не знаю почему, но вы лжете. Мою маму зовут Лидией, я всю жизнь с ней рос, так что вы, вероятно, кем-то введены в заблуждение.
- Нет, стой! - в голосе Татьяны послышалось отчаяние. - Ты и правда мой сын. Стой, я все тебе расскажу!- женщина закричала, а Маша, выглянув, увидела Володю, уходящего по дороге к сельскому совету. Видимо, к матери.
****
Вечером все собрались во дворе. Пришла и Татьяна. Павел Григорьевич первый взял слово:
- Степанида, Мария... Вы тоже часть нашей семьи, вы несколько лет с нами, мы с Лидией Андреевной относимся к вам, как в дочерям...
Степанида кивнула и недоуменно посмотрела на главу семьи.
- Вы тоже имеете право знать правду, которую мы много лет тщательно скрывали. Володя, прежде всего, обращаюсь к тебе: скажи, любишь ли ты нас с матерью?
- Бать, ты же знаешь, что вы для меня - самые близкие люди. Но к чему это семейное собрание, и зачем здесь эта женщина? Она такое говорила сегодня!
- Она говорила правду, сын, - при этих словах Павел Григорьевич отвел глаза, а Лидия Андреевна вытерла слезы кончиком косынки.
- Этого не может быть, - закричал Володя и вскочил.
- Сядь! - приказал отец. - Сперва выслушай все, потом решишь, как дальше поступить, простить ли нас или обрушить свой гнев...Татьяна, - Павел Григорьевич обратился к женщине, стоявшей у забора. - Твой черед слово говорить...