По своему «ленивому» халату Наталья долго горевала. Этот халат она очень любила. Во-первых: мамин подарок. Дорогая сердцу вещь. Во-вторых: дорогая вещь! Ну, и, в-третьих: потеряла халат Зинка, потеряла, как все теряла, не задумываясь. Подумаешь, халат! Фи! Тьфу!
- Ну чего, ты, Наташа, из-за ерунды? – начинала Зина, - к шмоткам цепляться – бред!
Наталья в сердцах бросала трубку. В эти минуты она Зинку просто ненавидела. Если бы Зинка не находилась в тысяче километров от Натальи, была придушена собственной сестрой, безжалостно и хладнокровно.
У Зины все так, легко и непринужденно: потерялся зонтик – ерунда. Наталья подарила ей пальто (на бедность Зинкину подарила): теплое, красивое, чуть зауженное по талии. Радуйся, Зиночка, обновочке. Через неделю Зина «дала поносить» его какой-то подружке. Где пальто? Нет его.
А потому что все Зинке легко доставалось. Ни дня она толком не работала, высасывала деньги с родителей и случайных любовников. Привыкла «порхать» по белу свету. Никакой на нее надежды. Учиться Зине тоже лень. А зачем: она же такая красивая. У нее и так все прекрасно. Любимая доченька Галины Степановны и Николая Васильевича Огородовых. Кровиночка их и свет в оконце. Ага.
К Наталье же, младшей дочери четы Огородовых, отношение было другое. Всю свою любовь они выплеснули на Зинулю, Зиночку, Зинушу, ути-пути, Мусеньку-Зинусеньку дорогую. На Наташку никаких чувств-с не осталось. Нет, никто Наталью поедом не ел, за подснежниками в зимний лес не отправлял, на погибель под елку не сажал. Просто…
- Наташка, ну ты-то что обижаешься, дочка? Ты – девочка самостоятельная и самодостаточная. Ответственный, взрослый человек. Над тобой нависать – только раздражать. Мы и не нависаем, - объяснял Наталье отец, - а Зинка – неудачное создание. Шага лишнего без подсказки сделать не в состоянии. Все время надо контролировать. Вот мы и контролируем. Понимаешь?
Наташка понимала. И все равно было обидно. Зину берегли и жалели. Целовали, обнимали и баловали. Хвалили за какую-то ерунду. Она однажды подмела пол (мусор под палас сгребла), так у мамы столько восторгов было… Наталья каждую субботу не то что комнату свою, квартиру вылижет, коврики на снегу выколотит – «спасибо, дочка». Буднично так. Это ведь не Зина – маленький домашний божок. Красивенький талисман, свет очей Огородовых. Куда там длинноносой неуклюжей Наташке до нее, пушистой, в кудряшках, куколке Зине?
А еще больше всего раздражало – сон с сестрой в одной кровати. Родители поставили в комнате девочек большую тахту. Удобно. Мягко. Если одной спать. Но спать приходилось с Зиной. И это бесило неимоверно.
- Жалко денег – дайте хоть раскладушку! – просила Наташа.
Родители раскладушку не покупали. Вскоре стало ясно, почему.
Однажды Наташа проснулась от того, что Зинку трясло. Вот так – трясло, било и колотило. Она выгибалась дугой, а на губах выступила пена. Наталья выскочила из комнаты в ужасе:
- Папа! Мама!
Родители все поняли. Ринулись в детскую, к старшенькой.
- У Зиночки болезнь такая. Ты должна следить за ней, Наташа. Ты должна ее оберегать.
Вот тогда до Натальи дошло: ее родители не меньше больны, чем Зина. Чеканутые на всю голову. Положить ее с припадочной, не предупредив? Не объяснив ничего толком?
Ай, ну их…
Наташа стойко вытерпела еще пять лет и уехала учиться в другой город. Пусть эти придурки живут, как хотят, вместе со своей Зиночкой. С Наташи хватит!
Она теперь спала в койке одна, в комнате общежития, среди нормальных небалованных девчонок. Студенческие годы были насыщены разными интересными событиями. Помимо зачетов и зубрежки существовали танцы, дискотеки, КВН, прогулки по городу, симпатии и влюбленности, а еще настоящая дружба. Хорошо!
А Зиночка порхала. У нее тоже начался период любви и дружбы. Только с особенностями: дружила она с маргинальными личностями и любила маргинальных личностей. Или откровенных бандюганов «на районе». Любила взахлеб и «навсегда». Родители литрами глотали валерьянку. Но терпели: девочка болеет. А их девочка за четыре года успела переболеть почти всеми венерическими болезнями. Любовь…
Наташка не спорила. Она приезжала редко. Ничего не просила. Откуда у папы и мамы деньги – сами еле-еле выкручиваются. Привезет лекарства, надраит квартиру по старой памяти и уедет опять.
После получения диплома Наташа вышла замуж Вадима. Свадьбу организовали скромную: среди гостей родители и близкие друзья. Решили отметить в ресторане. Отметили хорошо, если бы не Зина. Она строила глазки жениху и постоянно терлась рядышком. Ну а что такого? Невинность из себя изображать? Бред.
Вадим понял Зину по-своему: в ресторанном туалете, куда та вползла змеёй вслед за женихом, не больно, но чувствительно приложил ее по уху:
- Ты дура совсем? – спросил.
Зина, потерев лиловое ухо, обиженно сказала:
- Сам ты дурак. Наташка тобой будет всю жизнь пользоваться. А я – один раз. Не убудет от вас.
Вадим даже растерялся. Вот это логика! Аккуратно тряхнув блудную Зину за шкирку, в доступных фразах объяснил ей, что такое хорошо и что такое плохо. Он умел объяснять, как-никак, выпускник военно-морского училища, офицер. Ему после свадьбы в море уходить, пацанов жизни учить. Что он, с родственницей не справится?
После лекции Зина обиделась и покинула торжество.
Наташа догадывалась, почему. Но прикинулась чайником. Мужу она доверяла. А устраивать разборы с Зиной не стала. Вадим и без нее во всем разобрался. Хороший, понимающий у Наташки муж. Родители ничего не заметили (или, уставшие от выкрутасов «больной» девочки, не хотели замечать), увлеченно беседовали со сватами и отдыхали душой, найдя даже какие-то общие интересы.
А потом Наталья уехала в Североморск, где служил ее Вадим. Жить было несложно: она ко всему легко привыкала. Особых запросов у нее не было. Да и какие запросы – деньги есть, служебное жилье имеется, какое никакое, а жаловаться – грех. С Вадимом легко. Подруги нашлись. А все остальное – приложится. Угнетала зима девять месяцев в году, но Наталья терпела, понимала: не хватало мужу ее истерик. Стерпится, сладится. В отпуск можно и на море уехать.
Родился сынок. Илюшка. Наташка ушла в материнство с головой. Зато не скучно теперь без Вадима. Вадиму скучно без них. Не видит, как мальчик растет. А у Наташки забот – полон рот. Счастлива ли она была? Разумеется: для счастья совсем немного и надо.
Беспокоили родители: один за другим начали болеть. «Море» пришлось отменить и выхаживать больных. Весь свой декретный отпуск Наташа провела в родном городе, около папы и мамы. Они даже не удивились тому, что она приехала, мужа бросила, считай. Все дни напролет – рядом. А ведь еще Илюшка на руках! Восприняли это, как само собой разумеющееся.
- Все в тебе хорошо, дочка, - говорил Наташе отец, - но вот чуткости немного не хватает. Ты излишне строга с Илюшей. Он еще такой маленький, а ты его так редко балуешь. Мальчикам ласка еще больше нужна, чем девочкам.
Наталья молча перестилала отцовскую постель. Мать к тому времени практически не вылезала из больницы. Зины не было – она переживала «несчастный» роман с очередным маргиналом.
Хотелось гаркнуть:
- Да что ты, папа, говоришь? Чуткости мне не хватает? А почему я, такая колода бессердечная тут, с вами вожусь, ребенка забросила, сказку забываю ему прочесть, а ваша чувствительная старшая доченька в это время таскается по мужикам? Таскается. А к матери в больницу заскочить времени не находит? А?
Но Наташа ничего не говорила. Илюха спал в бывшей их с Зинкой детской, играл с разобранной на части мясорубкой, сидя у матери в ногах, пока она возилась на родительской кухне, и не капризничал, требуя к себе особого внимания. Привык – его от мамы не дождешься, кричи не кричи. Маме некогда. У мамы, видите ли, чуткости не хватает.
Отец умер через год. И хоронила его, конечно же, Наташа. Вадим был в море. Хорошо, что его родители помогли, приехали. Были еще какие-то родственники, седьмая вода на киселе. Тетка Катя, жена брата покойного отца, неприятная баба, ходила за Натальей по пятам и гундела:
- В серванте-то сервизы дорогие, да солонка серебряная, да польский набор с графинчиком… Ты себе их забери, а то "этой" достанется. Она же все пропьет или промотает!
- А мама моя как? Не человек? – огрызалась Наташа.
- А мама твоя уже и не встает. Ей уж все равно.
- Спасибо, что вы так грамотно всю посуду пересчитали. Обойдусь как-нибудь без вашего совета!
Наташа готовила стол на поминки и жалела, что не заказала кафе: свекры возились с внуком, а она совсем замоталась на кухне. Зина явилась на похороны вся в слезах, картинно бросалась на отцовский гроб. Ее оттаскивали, а она все равно бросалась со словами:
- Папочка, папочка!
Было неприятно. Но Наташа терпела. Да и вообще у нее никаких эмоций не возникало. В голове крутилось одно: получился холодец или нет.
Холодец получился на славу. И голубцы, и салаты. Много осталось еще. Все в порядке: похоронили по-людски. Отпели по-божески. Грех судить. Теперь вот посуду вымыть, полы протереть, да еще маме укол поставить. Слава Богу, Илюшка у дедки с бабкой под крылом. Вот совсем не до него сегодня.
Мама, чистенькая и прибранная, лежала смирно. После укола Наталья привычно чмокнула ее в щеку и собралась выключить ночник. Но та вдруг попросила остаться.
- Тяжко тебе, дочка? – спросила она, - и так тут с похоронами Коли замоталась, да я еще, да гости, да сваты. Илюшка… И я – колода трухлявая.
- Мама, прекрати! Что поделать. Зато папу проводили хорошо.
- Хорошо. Он уже не мучается, - мать тяжко вздохнула, - бросил меня одну. Зину бросил. Убежал на тот свет и горя теперь не ведает. Зина где?
- Спит, мама, - вздохнула Наталья, - у нее горе.
Мать не поняла иронии в тоне Наташи. Или сделала вид, что не поняла. Она попросила Наталью открыть верхний ящик антресолей и достать оттуда большой, мягкий сверток.
- Это мы с папой тебе купили на день рождения Илюши. Думали: соберемся, приедем в Североморск… А видишь, как вышло. Все не так, все по-дурацки…
Автор: Анна Лебедева