– Так почему, говоришь, ты не сделала домашнее задание? – Аделина Андреевна смотрела на Веру так, как будто рядом с ней неожиданно вынырнуло лох-несское чудовище и вежливо поздоровалось на чистейшем русском языке.
– Я играла в бадминтон, – чуть слышно повторила Вера и сквозь пелену услышала, как, уже не скрываясь, загоготали одноклассники.
Теперь математичка смотрела на Веру с жалостью – как хозяин на смертельно больного питомца, усыпить которого не поднимается рука.
– Фантазии с непривычки не хватает? – участливо поинтересовалась Аделина Андреевна, а потом вдруг улыбнулась:
– Ладно уж, прощу на первый раз. Но чтобы больше такого!.. – она недоговорила, но это и не требовалось: о суровом нраве скорой на расправу Аделины Андреевны знала вся школа.
Вера поплелась на свое место. Соседка Милка выразительно толкнула ее локтем в бок: мол, прокатило! Аделина Андреевна вызвала к доске Вериного заклятого друга Илью – уж он, конечно, был готов, как всегда! А Вера, открыв учебник на нужной странице и глядя на доску, замерла с выражением подобающего внимания на лице и попыталась не думать о вчерашнем.
Милка сама же всё и затеяла.
***
«Вообщем я к тебе иду. Готовся!» – Верин мобильник просигналил о получении этого сообщения с явным раздражением. И Вера его понимала: сама не любит ошибки. Но Мила, с которой не одна пачка круасанов тайком съедена прямо под носом у учителей, была катастрофически, нет – феерически безграмотна. Буквально «грамотна наоборот». И Вера с этим смирилась.
Приятельница возвестила о своем прибытии звонком в домофон через каких-то 10 минут. Хозяйка не успела не то что подготовиться – даже переодеться после школы, на чем всегда настаивала мама. Как была, в костюме и «школьной» водолазке, поспешила к входной двери.
Лифт прибыл на 10-й этаж с пыхтением словно поднимался по лестнице пешком, но Мила вылетела из него сияющая и ни капельки не уставшая: хорошо все-таки, что их отпустили на два урока раньше! В руках у гостьи был чехол сурового олимпийского вида. Даже кольца олимпийские на нем имелись. А в чехле угадывались очертания бадминтонных ракеток. Мила была категорична:
– Ну что, сыграем?
– Но на улице дождь! – попыталась возразить Вера.
– Так и я говорю: сыграем у тебя? – подхватила приятельница.
Вера заколебалась. С одной стороны, Милка – она веселая, с ней всегда интересно. А с другой стороны, Вера еще помнила, как ей досталось от родителей за изрезанный ламинат, когда они с Милой тренировались бегать в коньках, чтобы потом блеснуть на физкультуре (ага, у них в школе всё не как у людей: физра зимой – и та не на лыжах, а на коньках!).
Но Милка уже прошагала в квартиру, сняла куртку и даже успела вытащить ракетки с воланами. Вера вздохнула: была не была!
Больше всего Верина мама гордилась карьерой папы, «победной серией» Вериных годовых пятерок по математике, которая не прерывалась уже четвертый год подряд, и… вызывающе изысканной люстрой с подвесками из знаменитого богемского хрусталя. Пока Вера и Мила разминались, люстра пребывала в относительной безопасности. Но вот соперницы заняли исходные позиции, и началась настоящая рубка.
Вера где-то читала, что официально зафиксированный рекорд скорости полета волана после подачи профессионального игрока составляет 565 км/ч. Для люстры хватило каких-то 70 километров: пара подвесок, жалобно звякнув напоследок, упали на ламинат и подозрительно сверкнули. Сердце Веры сжалось, но она не могла даже толком посмотреть на результат Милиной подачи, ибо волан уже был рядом с ней, и спортивная злость не позволяла его проигнорировать.
Минут через 10 послышалось новое жалобное «дзынь», и люстра тихонько вздохнула, покорившись судьбе. Ей, честно говоря, могло бы совсем не поздоровиться, если бы Верин мобильный не завопил в порядке напоминания: скоро! будет! мама!
– А круто сыграли, правда? – спросила сияющая Мила: бадминтон она обожала еще с детского сада. – Да, – согласилась Вера и даже выдавила из себя улыбку.
***
– Могли бы придумать крепления получше, как на горных лыжах, например, – шипела Вера, стоя на стуле и прилаживая подвески обратно на люстру. Хрустальные фигурки, упавшие на пол, надо отдать должное, переливались даже ярче, чем остальные, ведь теперь у них было намного больше отражающих поверхностей за счет причудливо отбитых краев. – И ламинат могли бы делать помягче, попушистее, – не прекращала шипеть Вера.
Наконец, все подвески были на своих местах. Теперь люстра не привлекала внимание неожиданными проплешинами, так что появилась надежда, что мама ничего не заметит. Маленькая хозяйка счастливо выдохнула: спасена! И тут же с воплем понеслась на кухню: она совсем забыла, что мама с утра строго-настрого приказала вымыть к ее приходу посуду.
…С вилками и ложками удалось справиться быстро. Но были еще тарелки, пара кастрюль и тяжеленная сковорода – старинная, чугунная, наследство прабабушки. Именно ее девочка тщетно пыталась отмыть, когда в кухню заглянула мама:
– Подожди, не сливай жир в раковину! – быстро сказала она, на ходу надевая фартук. – Сколько раз тебе говорила: только в унитаз!
Екатерина Дмитриевна подхватила тяжелую сковороду, до краев полную воды, и понесла ее в туалет. – Вот так, – сказала она дочери, аккуратно сливая воду. – Видишь: это просто!
Именно в этот момент тяжеленная чугунная сковорода выскользнула у нее из рук прямо на унитаз, совсем не ожидавший такой атаки с воздуха.
***
«Эх, не надо было все-таки играть вчера в бадминтон!» – подумала Вера, записывая новое домашнее задание по математике.